Воскресная школа

1.

Мелькает перед глазами.
Не наступает, не настает.
Высасывает – не сосет,
а если сосет – то не в счет,
поскольку не то, что сами
предпочитали.
Но трудно пенять насчёт

того. Не вовремя, что ли.
Лишь дважды петух пропел,
лишь полуотдернуты шторы.
И гопник не охуел,
коль ты избегаешь позора
(то бишь, ты не смел, и ты – съел,
но об этом так и не узнали).

За скобками или вовне,
все ждут продолженья – «в говне»,
что несправедливо едва ли.
Однако, как пишут в статье
за подписью оной, вначале
мы были уже на причале,
когда сам причал был в огне.

Послушай: одёсную руку
сидит полоумный Колумб.
Ошуюю – он же, и станет ли круг
прямою, насиля науку?
Ты сам ополчился на скуку;
и, кажется, слишком был груб.

Обрез, конденсация, сруб;
бельмо, Воннегут и курюка.

2.

Она ищет банальностей –
убедиться, что разницы нет.
Чтобы вылазок дальности
не сводились на нет

близорукостью времени
и строгостью продавщицы:
что тебе в ее вымени,
если она знает Ницше?

И что ей в твоем паспорте,
с надеждою на ограбленье
спящей на паперти
с названиями печений?

Ведь вряд ли уж так несусветно:
разбудит и возбудит,
попросит продать ему литр
и растворится рассветно.

Наутро таким же букетным
покажется сомелье мир.
Он влезет с похмелья на клир,
что бы ни значило это.

3.

Возможно, потом было лето.
Возможно – не то, что другие
лета. Многая лета.
В разводе с тобой и твоими.

Возможно, потом мы творили.
Но мы не узнаем об этом.