Дурацкий козлопад...

Дурацкий козлопад...



У Вильмонт все бабы дуры, а мужики, соответ ственно,
козлы.
Все поголовно.
Вильмонт я обожаю и согласна с моим кумиром почти во
всем.
Почти!
Но кое-какие собственные наработки, зарисовки и
грабли собственные, тоже имеют место быть.
И круговорот воды в природе и сообщающиеся сосуды
еще никто не отменял, так же как и утверждение - если в
одном месте прибавилось, то непременно ищи прореху в
другом.
Еду на работу в метро.
Утро. Час пик.
Накрашенными губами пачкаю светлый плащ мужчины,
к которому меня притиснули.
Подозрительно кошусь на острый конец зонта-трости,
нацеленный в мой левый глаз.
Усмехаюсь, вспоминая детское -"кривелло-окривелло".
Окривеешь, не до смеха будет.
Кроме глаз очень хочется уберечь новенькие, впервые
надетые колготки.
О том, чтобы шляпа не стояла торчком - речь не идет.
Зарекалась не носить. Но что поделаешь. Не идут мне
платки, "раскрытой" ходить - голова мерзнет, как у
покойника, а береты...
Этот архаизм давно похоронен и "залит цементом, чтобы
не разрыть".
Ладно. Еду я.
На очередной станции в вагон влетает Нина.
Сослуживица.
Эту шумную и темпераментную женщину прозвали в
коллективе Нина-Самолет.
Нина не ходила, она летала. Летала с реактивной
скоростью.
За ней было трудно уследить, как за частицей мечущейся
в броуновском движении.
Была Нина маленькая, пухленькая и, как раньше
говорили... сисястая.
Эта часть ее тела была заметнее всего остального.
Собственно, за этой-то частью, Нина благополучно
исчезала.
И, казалось, будто грудь Нины, живет отдельной,
самостоятельной жизнью.
То есть, Нина - сама по себе, а ее грудь - сама по себе.
Но, это только видимость.
Грудь свою Нина блюла, защищала, отстаивала в боях.
Так вот.
Нина втиснулась в вагон, вместе с грудью, и встала
благополучно устроив свое сокровище на книге, которую
читал сидящий мужчина.
Видимо, грудь Нины, внесла некоторый дискомфорт в
безмятежное существование сидящего мэна.
Ему стало, видимо, трудно переворачивать страницы, и
он... снял грудь Нины со своего фолианта.
Я-то человек закаленный, и вопли Нины уже были
зафиксированы моей памятью, но для новичков...
Нина заорала...
Она закатила глаза, ноздри ее маленького носа
затрепетали, и я подумала - еще чуть-чуть и выпадут два
апельсина, как из ноздрей Нефертити.
Нина орала, грудь ее угрожающе приближалась к лицу
мужчины. Деться ему было некуда.
Меня вынесло из вагона, а Нина благополучно забыла о
пересадке.
На работу она приехала с опозданием. Но довольная и
сияющая.
От ее порхания у всех уже "мушки" перед глазами
прыгали.
Я подумывала об увольнении.
Хотелось перебирать бумажки где-нибудь поближе к
дому. В менее экстремальной обстановке.
Жизнь-то одна!
Но вскоре Нина уволилась сама.
Она вышла замуж.
Весь наш отдел присутствовал на шумной свадьбе.
Я смотрела на жениха и чувствовала - я знаю его,
встречала где-то.
Вспомнить - где именно, не могла, и от напряжения,
голова моя разболелась.
Молодым закричали "Горько!". И когда Нина
повернулась к жениху и я увидела, как ее спелые дыни
легли в его ладони, вспомнила мэна из вагона метро.
Вот вам и дуры.
Вот вам и козлы.
Козлопад, козлопад, если женщина просит - не мети ей
на косы, плииииз...



РИНА ФЕЛИКС