Эпиктет

    Свобода — это независимость мысли.

    На греческом и римском представлении об искусстве, устройстве городов и поселений, сущности Богов держится сейчас весь остальной мир. И мало кто может понять, что эллинизм, мифологии, жестокость, как и сострадание — лишь пережитки прошлого. Вне предрассудков о добре и зле должно жить, осознавая окружающих и самих себя, современное общество. Каждый индивид — уникален, губит его только страдание и сострадание, дурная нравственность, то есть архаичная мораль.
    Даже великие философы — Платон, Аристотель, Диоген были рабами дурной нравственности, почитая силу в страдании, а слабость в сострадании. А Эпиктет был рабом и в прямом, и в переносном смысле.
    Умение хорошо говорить и спорить, логически рассуждать, препятствовать страстям, если это, конечно, возможно. Такие старые идеи, разумеется, фундамент философии выстраивается именно так, но разве мы — люди XXI века не должны выдвинуть новые идеи?
    Удовольствие, отвращение, глубокий страх и вожделение — их действительно надо избегать, но, не запираясь во внутреннем храме, как исихасты. Хотя идея аскезы кажется мне единственной, заслуживающей достойного внимания и для нас, и для любой последующей эпохи. Абсолютно для любой. Ведь, если человек себя ни в чём не ограничивает, он перестаёт быть homo sapiens во всех значениях этой «традиции». Но истинным стремлением должно стать не самоистязание на пути к homo Dei, а цель, magna missione, то есть великая миссия — сверхчеловек.
    Для такого индивида адиафоры, иными словами, добро и зло, богатство и бедность, страдание и милосердие, краткий срок жизни и пышные похороны не будут иметь никакого значения.
    Даже если эта цель недостижима a posteori для 95% населения земного шара, всегда можно стремиться стать лучше, сильнее, эрудированнее, храбрее, в конце концов, чуть ближе к идеалу. Таково моё мнение: «Лучше всё-таки быть королём в Аду». Тем более, что ни Фома Аквинский, ни Иммануил ровным счётом ничего не доказали, либо доказали лишь для самих себя. И весьма субъективно. Хотя сам Кант осознавал необходимость перемен: «Man muss keine Angst vor den Veraenderungen haben. Sie kommen oft im Moment, wenn sie notwendig sind».
    О, как бы хотелось видеть мир, свободный от вины и порока, совести и лжи, зла и добродетели, будь это в моих силах, я изменил бы мир. В этом единственном желании мы с Эпиктетом сильно схожи. Как жаль, что сам Эпиктет не может теперь это подтвердить, ведь в любом развитом обществе, прежде всего, необходимо audiatur et altera pars.

Гончаров А.С.
2017