Ожерелье Персефоны

                (киносценарий)
                Пролог
В скромную хижину небольшого поселения, вечером, стучится красивая, бедно, но со вкусом одетая, женщина. Ей открывает мужчина средних лет.
            Женщина:
Позднее время, а путь мой далек.
Дашь ли ночлег, незнакомец?
            Мужчина:
Разве я зверь, чтобы гнать человека?
 (присмотревшись к гостье, смущенно)
А столь прекрасной, место в богатом дворце!
            Женщина:
Мне не нужен дворец…
            Мужчина:
Это не дело вести разговор у порога,
Милости просим в мой дом.

Заходят внутрь. Хозяин садит гостью за стол.

Как тебя звать?..
            Женщина:
Я (на секунду задумывается, потом с улыбкой), Анифа…
           Мужчина:
               
                Анифа? Впервые встречаю имя такое.
Я, Ганимед – умелый гончар, а в последнее время, освоить пытаюсь стекло.
           Женщина (с усмешкой):
Больше ни чем ты не занят?
          Мужчина (опять смутившись):
Есть одно, праздное видимо дело, -
Думать о том, и об этом…
         Женщина (вкрадчиво):
В мыслях своих, ты к чему-то наверно пришел?
         Мужчина:
Есть, кой какие догадки.
        Женщина:
И о бессмертных богах, есть догадки?
        Мужчина:
И о богах… Но отчасти. Не просто здесь все:
Споры среди мудрецов ведутся веками,
Множество мнений
В мире подлунном царит.
Есть у меня
Собственный взгляд и на это
 Он обрамлен поэзией символов.
        Женщина (с тихой улыбкой):
Как интересно! И кто же такие по-твоему боги?
       Мужчина:
Когда б первозданная жизнь в своих формах простейших,
Не знала разумной способности к сложному росту,
То даже возникнув, она бы себя исчерпала
И круг замыкая осела на дно океана,
Но были в ней силы, различные по содержанию, форме,
Которые стали причиной развития в целом.
Так вот, эти силы – бессмертные боги и есть.
       Женщина (удивленно):
Вещи, которые ты говоришь, совсем не похожи,
На то чему учат жрецы.
      Мужчина (с воодушевлением продолжает):
Природа, есть переплетение, мощных влияний,
Типичных на уровне фундаментальном
И если внимательным взглядом на них посмотреть,
Увидеть мы сможем богов:
Аид через смерть и ее неизбежность понятен,
Гермес в симбиозе и связях его различим,
И в послеобеденных играх зверей есть
Разгульный Дионис,
И Гестия спрятала в гнездах уют очага,
Гефест же создал эти гнезда,
В борьбе за угодья охотничьи прайдов
Заметить мы Ареса сможем…


      Женщина (вежливо прерывает):
Люди богам поклоняются, разве они словно звери?
      Мужчина:
Присуще одно человеку, а зверю другое…
Людей из природы не вырвешь
И их исключительность мнима.
Способность творить, интеллект помогли ему мир обуздать,
Его подчинив своей власти
И умный, умелый
Подобен он быстрому зайцу,
Которого хищник не может догнать
И наоборот
Проворному лису, догнавшему зайца.
Однако, нельзя человека со зверем сравнить,
Поскольку имеет он сущность другую,
И я, уважая Эзопа, замечу, что он заложил алгоритм искажений.
Так скажем пчела свое общество очень разумно,
Построила роем, найдя в нем
Гармонию.
У пчел ведь есть тоже законы,
И то что они почитают грехами,
И даже… наверное, боги.
Но значит ли это, что люди копируют пчел?
Нет. Сущность другая у них.
         Женщина:
Пусть действуют силы, зачем же тогда нужен Зевс?
        Мужчина (горячо):
О, в этом вся суть! Если б не было в мире порядка,
Когда бы все силы в одну не сплетались
В которой торжественным гимном прославлена жизнь,
Они бы вступили в конфликт, где Аид побеждает
И канули в вечность…

        Женщина (задумчиво):
Все, что сказал ты весьма необычно. Ответь –
Кто из богинь величайшая?
        Мужчина (несколько помедлив):
Я равно богинь почитаю, поскольку они все важны,
Но сердцем мужчины Афину люблю.
        Женщина (с улыбкой):
Наверно, она холодна, одинокая эта богиня.
За что же ее своим сердцем любить?
         Мужчина:
Стало темнеть, принесу свой светильник.

Встает. Уходит. Через некоторое время появляется с зажжённой масляной лампой. Ставит ее на стол. Поворачивается к женщине, чтобы ответить на последний вопрос, но вдруг вздрагивает и долго потрясенный, завороженный чем-то смотрит на гостью, хотя в ней ничего не изменилось.
        Мужчина (в состоянии крайнего волнения):
Но это немыслимо! Ты не Анифа!
Ты!..
Женщина делает ему пальцем знак молчать, быстро подходит, целует и валит на ложе.

               
                Часть первая: Будни богов

                Эпизод первый:
                Состязание
На побережье, в месте где раскинулось небольшое рыболовецкое поселение, огромное скопление взволнованных чем-то людей со всех прилегающих окрестностей: земледельцев, рыбаков, ремесленников, торговцев…
                Земледелец:
Ходят разноречивые слухи,
Странные вещи кругом говорят.
                Рыбак:
Слышал и думаю это все правда.
Вот и оракул мудрейший –
Пусть разъяснит.

Оракул взбирается на большой валун, служащий трибуной, некоторое время ждет тишины, затем громко обращается к собравшимся:
Жители Аттики, трудолюбивый народ побережья!
Боги меня известили – грядут перемены!
Скоро изменится все!

Поднимается беспокойный ропот, но вскоре он успокаивается, и оракул продолжает:
Вот уже месяц залив
Не покидают киты и дельфины,
И по ночам над селеньями сотнями совы кружат.
Нынешней ночью в храм Посейдона
Полчище крабов проникло,
А изваянье Афины на площади змеи увили…

Слушатели начинают прерывать оракула выкриками:

Знаем все это!
Лучше ты нам объясни,
Что это значит!
                Оракул (торжественно):
Мы скоро увидим богов!

После этих слов в прибрежную скалу неподалеку бьет молния и в воздух взлетают камни и пыль. Неожиданное проявление грозной стихии на фоне ясного неба поднимает панику среди собравшихся, и они с криками разбегаются. Когда пыль оседает, люди с удивлением видят перед собой каменное изваяние автохтона. Возникшее чудесным образом изваяние начинает вибрировать и по всей его поверхности появляются многочисленные, расширяющиеся трещины, за которыми видно плоть. Наконец автохтон оживает и с бешеным ревом трясет всем своим телом, освобождаясь от каменной скорлупы и разбрасывая ее по сторонам.

                Автохтон (сделав несколько шумных, глубоких вдохов):
Люди! Не бойтесь! Идите ко мне! Я дарован богами!

Люди медленно стягиваются и окружают автохтона.

В этих местах предназначено город создать –
Ясли великой культуры и цивилизации.
Спорят за право его основания:
Сам Посейдон – владыка пучины морской и богатств океана,
С мудрой Афиной – богиней войны и ремесел.
Будут они состязаться
И постараются вам угодить.
Я в этом споре судья
Зевсом назначенный, но
В первую очередь вслушаюсь в голос народа.

Среди собравшихся начинаются шумные споры, о том, за кого голосовать. Автохтон их прерывает:

Тихо!
Слышу вдали колесницу морского царя!

Все поворачиваются в сторону водного пространства и видят редкое для этих мест волнение стихии: валы бешено, словно войско берущее крепость, бьются о прибрежные скалы, море, как никогда неистово… И вдруг. Раздается тугой трубный звук такой частоты, что люди, будто подкошенные, хватаются за уши и падают на землю. В этот момент воды расступаются, образовав коридор, и на берег, сотрясая землю врывается колесница, запряженная семью строптивыми белыми жеребцами с длинными и пенными гривами. Колесница останавливается около автохтона. Гневный Посейдон, удерживающий поводья, по всей видимости с большим трудом обузданных коней, могучей рукой, не обращая внимания на людей, заносчиво обращается к автохтону:

Кекропс! Скажи, что за глупости выдумал Зевс!
Разве по праву
Я не владею всем побережьем?

Окидывает презрительным взглядом собравшихся, обращается к ним:

Неблагодарные! Что ж вы молчите?!
С вами делюсь я
Многообразием мира морского
Воды смиряю во время рыбалки и путешествий.
Мало вам?!.
                Автохтон:
Воля владыки Олимпа – закон.
Хочешь оспорить его?
                Посейдон (с вызовом):
Да, несомненно, желаю оспорить –
Все побережье мое!
              Автохтон:
Зевс и такой оборот рассмотрел.
Если ты с волей его не согласен, победа отходит Афине.
             Посейдон (с усмешкой):
Где же она, совоокая эта богиня?

Из самой глубины собравшихся раздается дерзкий голос:

Здесь Посейдон!

Посейдон, крайне удивленный спрыгивает с колесницы и ищет взглядом Афину в толпе собравшихся. Среди людей царит волнение и неразбериха, но вскоре все расступаются вокруг просто одетой женщины с непокрытой головой. Она с улыбкой смотрит на бога морей и идет ему навстречу. С каждым шагом, по мере приближения к Посейдону, Афина обретает свое облачение. Аккуратно уложенные волосы расплетаются, падают потоками на плечи богини: нижняя их часть приобретают черный цвет и разливается по телу, производя волшебное преображение простой льняной туники и запыленного дорожного гиматия, которые превращаются в строгие доспехи и тончайшее шелковое одеяние под ними, часть на верху головы светлеет до металлического блеска и из них вытягивается серебряный шлем Афины, большая русая прядь, упавшая на эгиду, оживает многочисленными змеями появившейся головы Медузы-горгоны. Поднимается ветер.  В момент, когда Афина подходит к Посейдону с неба слетает крылатая богиня Ника и вручает ей копье.
                Посейдон (недовольно):
Я допускаю, что ты удивила
Толпы зевак и симпатии
Трюком дешевым снискала…
                Афина (спокойно):
Нет, царь морской, не ищу я симпатий
И удивлять не хочу никого.
Но появленьем таким обещаю
Людям собравшимся –
Власть достается народу.
              Посейдон (смеется):
Глупости!
Власть невозможна такая, богиня лукавства!
            Автохтон:
                Начнем состязанье.
Делом докажете право свое на победу.
           Посейдон (торжественно и высокомерно):
Корм рыбакам я даю и всем жителям
Этих окрестностей,
Так же морские пути сообщения…
Все вы мои должники!
Славьте меня благодарно, вручая свои голоса!

Среди людей поднимается шум одобрения. Речь Посейдона нравится рыбакам и морским торговцам.

Глупости требует Зевс от меня –
Чудо
Вам показать. Ну так нате, держите!

Посейдон гневно бьет трезубцем по скале рядом с которой стоит и из нее прорывается пульсирующий источник соленой воды.

                Свидетельство неоспоримое
Связи морей с прилегающей сушей.
            Афина (дождавшись, когда наступит тишина, успокаивающим голосом):
Прав Посейдон, аргументы его несомненны
И уступила бы я ему первенство, но
Город нам нужен с ремеслами, мудрым правленьем.
Город, где гордо народ
Высится и плодоносит
Древом культуры.

Афина бьет копьем в землю. В том месте где она ударила появляется зелёный побег, который начинает стремительно расти и очень быстро превращается в огромное оливковое дерево. По мере его взросления проходят все этапы цветения и созревания плодов, таким образом, что завершение роста совпадает с моментом полной зрелости олив. Афина в тени выросшего дерева обращается к собравшимся:

Эту оливу,
Я вам хочу подарить.
Все в ней полезно: плоды, древесина и листья.
Листья здоровье поправить помогут,
Раскроет талант древесина.
Сами плоды же

Срывает спелую оливу, сжимает в кулаке. На песок начинает течь густое, сияющее в солнечных лучах масло. Чудесным образом, оно не впитывается, но наполняет невидимую амфору. Когда уровень доходит до горлышка, становится понятно, что сосуд незаметно для взгляда по мере стекания масла, формировался стеклом из песка. У амфоры появляются ручки, а на ее поверхности, осыпавшейся мелкой прозрачной крошкой, возникает изящная, тонкая гравировка, изображающая Афину рядом с оливой.

                В умелых руках
Станут и маслом ценнейшим

Поставив копье у дерева, берет амфору, подходит к пожилой женщине, льет небольшое количество масла ей на голову, и женщина заметно молодеет. Возвращается, ставит сосуд на землю, срывает другую оливу и, обмакнув ее в источнике Посейдона, кладет ему в рот.
               
                И лакомством.

Посейдон пережевывает оливу, выплевывает косточку и с громким смехом говорит:

Вкусны твои речи, Афина!
(самоуверенно)
Посмотрим же, кто победил в состязании!
Скажи нам решение, Кекропс, свое!
           Автохтон:
Люди! Последнее слово за вами!

Среди собравшихся начинается ожесточенный спор, они делятся на два лагеря. Рыбаки и мореходы отстаивают интересы Посейдона; земледельцы и ремесленники поддерживают Афину. Между торговцами тоже нет единодушия, но в конце концов они решают занять нейтральную позицию и примкнуть к победителям… С небольшим перевесом состязание выигрывает Афина.

                Автохтон (выслушав делегатов, торжественно и непререкаемо):
Боги и жители Аттики! Выбор упал на Афину!

Посейдон, не ожидавший такого исхода, впадает в ярость:
Все побережье мое!
Ясно и так мне без всякого спора,
За состязанием наглый обман!
Зевс мою власть урезает!
                Афина (спокойно):
Люди решение приняли.
                Посейдон (заносчиво):
В пучину морскую людей!
Я затоплю побережье, как затопил Атлантиду!
                Афина (еще спокойнее чем прежде, с презрением):
Ты не посмеешь.
               Посейдон (одержимо):
                Посмею!

После этих слов землю начинает трясти, а волны на море приобретают колоссальные размеры. Люди в панике разбегаются. Остаются Автохтон, Афина, Ника и Посейдон вчетвером.
                Ника (безмолвная до сих пор):
Победа по праву досталась Афине.
                Автохтон (с вызовом глядя в глаза Посейдону):
Зная тебя, Зевс предвидел такой оборот.
На состязании мне он отдал полноту своей власти.
             (повелительно, голосом Зевса):
                Убирайся в глубины свои!
После этих слов с Посейдоном происходят странные вещи. Он начинает задыхаться и теряет свои силы. Медленно, тяжело передвигаясь, он взбирается на колесницу. Некогда могучие, строптивые кони превращаются в больших гиппокампусов, которые бьют своими змеевидными, рыбными хвостами по песку. Не прощаясь ни с кем, царь морей смотрит некоторое время на успокоившуюся водную стихию, и она отвечает ему большим приливом. Оживленные водой, морские кони Посейдона несут колесницу вместе с ним в море.

                Эпизод второй:
                Артемида и Орион

По жаркой, африканской прерии идут два охотника: черный, великан-силач Орион и отливающий бронзой, коренастый, жилистый Гесиод.
                Орион (с усмешкой):
И где ж твои львы, Гесиод?
Ты мне обещал целый прайд…
               Гесиод (успокаивающим голосом):
Терпение. Мы уже рядом.
Всмотрись в горизонт. Видишь желтые точки?..
             Орион (всматривается):
И что же с того?..
            Гесиод:
                Это львы.
Они отдыхают. Как раз, то что нужно.
И ветер за нас. Готовь свои стрелы.
Устроим засаду в траве.

Охотники нагибаются и крадутся в высокой траве, растущей неподалеку от места где львы отдыхают после еды. Вдруг Гесиод, обернувшись, в ужасе шепчет:
О, боги! Похоже охота ведется на нас!
Какая огромная, черная львица!

Орион оборачивается и видит черную львицу в два раза превосходящую размерами обычную. Не дрогнув, он снимает лук и начинает стрелять в нее, но попавшие стрелы отлетают. Сделав несколько выстрелов, и не пробив даже шкуру, гигант роняет лук и с рычанием бросается на львицу, которая оказывается сильнее и сбивает с ног отважного охотника. Между ними завязывается борьба, наконец, уставший и обессиливший великан сдается и закрывает глаза, решив, что обречен на смерть. Однако львица ведет себя неожиданно и вместо того, чтобы растерзать человека, лежащего на лопатках, долго осматривает и обнюхивает его лицо, а потом лижет ему щеку. От неожиданности Орион открывает глаза и видит, что его прижала к земле не львица, а прекрасная белокурая женщина, которая властно и строго говорит следующее:
Я – Артемида, и только мое удивленье спасло твою жизнь.
Эти места заповедны и мною любимы.
             Орион (смущенно):
О, величайшая, разве об этом я знал?!
Если желаешь, то буду беречь эти земли
Ради тебя охранять их!..
            Артемида (мягче, с восхищением):
Но как же ты смел!
В противоборство со мною вступают впервые…

Пока они говорили, Артемиду окружили львы, которые жмутся и ластятся, как котята: огромный лев – глава прайда, положив голову на колени богине, лижет ей руки; львицы мягко ступая ходят вокруг нее, время от времени приближаются и нежно касаются своей головой ее тела. Артемида с улыбкой берет за гриву льва и что-то шепчет ему на ухо. Он после этого садится сбоку от Ориона и кладет правую, переднюю лапу на его грудь.
                Орион (удивленно):
Что он мне хочет сказать, луноликая Феба?
                Артемида (смеется):
Это присяга на верность.
Если надумал заняться охраной угодий моих,
Станет тебе помогать он…
                Гесиод (из травы):
Мой друг, Орион!
Слышу я голос твой, значит ты выжил.
Но не пойму одного,
С кем беседовать можно
Сидя в кругу диких львов?
               Орион:
Эй, Гесиод! Выходи к нам, не бойся!
Здесь безопасно!
            Гесиод (грустным голосом):
Бедный мой друг! Сохранил ли ты разум?!
            Орион:
Не беспокойся, я в здравом уме, Гесиод!
Выйди, сама Артемида защиту дает от свирепых зверей.

Гесиод настороженно появляется из густой травы с луком и стрелами наготове, но увидев Артемиду роняет их, падает на колени и восклицает:
Богиня разумной охоты!
Не гневайся, если нарушил гармонию жизни!
             Артемида (с улыбкой):
Веди себя запросто, благочестивый охотник.
Сегодня (задумывается)
Хорошее утро и я милосердна.

Подходит к Ориону, берет его за руку, смотрит в глаза, спрашивает:
Станешь защитником дикой природы?
            Орион (радостно глядя на богиню):
Да, Артемида!
Буду служить тебе!
Преданней сложно найти!..
           Артемида (тихо):
                И любимей.

Облик богини становится все прозрачнее и прозрачнее, теряет четкость, обретает очертания туманной дымки и наконец совершенно растворяется. Охотники окруженные мирными, ручными львами растерянно смотрят в то место, где она стояла.

                Эпизод третий:
                Гермес

В крупном, портовом городе на оживленной торговой площади в полдень спорят между собой продавец и покупатель. Продавец, недоверчиво рассматривая золотую монету, говорит:

Какие-то странные ты предлагаешь кружочки…

Заметив, что покупатель пытается объяснить в чем дело, не дает ему сделать это, но воодушевленно продолжает:

О, вижу, они золотые!.. Послушай, у нас
Торговый союз, он проверен годами и выгодой.
Всегда привозил тебе хлеб я своим караваном,
Железом платил ты и оба мы были довольны.
Скажи же, зачем нарушать заведенный порядок
Сомнительной вещью со странным названием – деньги?
             Покупатель:
Послушай, мой друг, в нашей сделке не будет подвоха –
С деньгами сложней оборот, но и выгода больше…

Словно среагировав на слово «больше», монета оживает, выскальзывает из рук продавца и падает на камни торговой площади. Некоторое время она, громко и бешено звеня, скачет на одном месте, но затем в момент одного из падений разбивается на две. Дальше на глазах парализованных зрелищем торговцев, монеты делятся и делятся с лавинообразной скоростью, объединенные в цельную силу каким-то своим загадочным, синхронным ритмом. На звон золота, бросив свои дела, сбегаются люди. Наконец, груда монет, упав последний раз, замирает и на некоторое время наступает глубокая пронзительная тишина, а всем собравшимся кажется, что они лишились слуха. Но вот монеты вновь оживают и с тихим шелестом, встав на ребро, двигаются в одно место, к центру, как раз туда куда выскользнула первая. Ведомые чьим-то замыслом, они заползают одна на одну, громоздятся, лезут и лезут все выше, выстраивая человеческую фигуру. В конце концов последний золотой подкатывается к ноге, выросшего не известно откуда чуда и падает аверсом, с изображением Гермеса, кверху. С возникшей фигуры, как сон, слетает золотая пыль, которая некоторое время кружится перед зрителями, застилая им взор. Когда она оседает, собравшиеся видят, смеющегося с лукавым прищуром бога торговли в своем повседневном облачении. Гермес поднимает золотой, лежащий у своих ног и подходит к продавцу, ругавшему монетное обращение.

                Гермес:
Отныне милейший, ты сможешь купить, что угодно.
Торгуешь зерном, так продай его, взяв себе это.
(кладет ему монету в руку)
С деньгами весь мир открывается перед тобою,
Любые товары, любые услуги и связи.
А мена, которую ты защищал,
В торговле уместна случайно –
Гермесу она неудобна, поскольку
В ней гибкости нету.

Продавец падает на колени, целует руку богу торговли и восклицает:

Прости, о сметливейший! Промысел твой я не понял!
Теперь же всемерно способствовать буду
Движению денег.
            Покупатель (с восторгом):
Прославься Гермес! Покровитель наш добрый!
Даруй нам удачные сделки!

Среди собравшихся поднимается стихийное, бурное ликование и восхваление бога торговли. Гермес идет по площади, осматривая товар, перед ним все расступаются. Некоторые вещи, особенно понравившиеся ему, он предлагает купить собравшимся из своих рук – начинается ажиотаж – цена многократно взлетает.  Бог торговли завершает прогулку по своим владениям, поднявшись на возвышенное место обращением к людям:

Пусть крепнут и процветают торговые связи,
Растут города – центры сбыта и предложения,
И жизнь деловая охватит весь мир
От края до края.
Держитесь друг друга,
А силою ваших союзов
Я благословляю стянуть государства
В единую сеть золотую,
Которою стану ловить
Господство свое.
Прощайте! А это подарок на долгую память.

Золотая пыль, некогда осевшая на площадь, вновь поднимается и летит к Гермесу. Спустя несколько мгновений перед собравшимися, вновь фигура из монет, спустя еще несколько мгновений сила, связывавшая деньги, воедино уходит, и они со звоном падают и катятся с возвышенности. Начинается давка. Люди с криками собирают золото.

                Эпизод четвертый:
                Арес
На большой равнине друг против друга встали лагерями два войска. Одно из них значительно больше и расположилось на возвышенности. В штабном шатре малочисленного войска проходит совет военачальников во главе с царем Софоклом.
           Софокл:
Дела идут плохо,
Скорей всего завтра
В бою мы все ляжем,
А недруг с триумфом
Наш город возьмет
И возлюбленных жен.
         Один из военачальников:
Еще не проиграна битва,
А ветер фортуны изменчив.
        Второй военачальник:
Прославлены доблестью наши войска,
Отборные все ветераны –
Сплав опыта с храбростью.

За пределами шатра поднимаются шум, слышны крики и звон мечей. Через мгновение в него входит высокий, стройный, жилистый воин. Он вытирает кровь с меча о полу своего хитона и вкладывает его в ножны.
             Софокл (в гневе):
Солдат, как посмел ты прервать совещание!
              Воин (с презрительной усмешкой):
Болтать перед смертью
Последнее дело.
     (повелительно)
Веди войско в бой!
             Софокл:
Я на завтра назначил сражение!
            Воин:
Противника завтра не будет, глупец! И вся слава достанется мне!
Идешь ли ты в бой!?
          Софокл (упорно):
                Я на завтра назначил сражение!
          Воин:
                Прощай!

Разворачивается и удаляется из шатра, проходит мимо разбитого лагеря и выходит в поле. Постепенно шаг его становится все быстрее и быстрее, пока наконец не переходит в бег. В противоположенном лагере замечают этого странного воина и докладывают о нем царю Анексамеду.
                Анексамед (задумчиво глядя на бегущего):
Кто это такой? Перебежчик?
Направьте навстречу конвой!

Направляется два вооруженных всадника, которые, подъезжая к нему, требуют остановиться и сложить оружие. Однако вместо подчинения, воин достает меч, несколькими точными, молниеносными ударами кладет их насмерть и продолжает свой бег. В лагере объявляют тревогу. В небо поднимается град стрел, но не одна не попадает в цель. Навстречу бросают хорошо вооруженный отряд пеших воинов из десяти человек. Завязывается схватка и ее конец, казалось бы, предрешен, но движения странного незнакомца многократно стремительнее и точнее, окруживших его. Без устали он уклоняется от атак, словно видит все вокруг себя, каждым взмахом меча несет смерть противнику и через минуту вновь движется к лагерю. Кидают отборную сотню, но и она падает замертво.

                Анексамед (в состоянии крайнего удивления):
Что это за демон?! Всем войском давите его!

Несколько пеших и конных полков выходят на одного и сейчас уже точно не возникает сомнений, что его просто раздавят. Однако дело приобретает неожиданный оборот – воин кладет и кладет окруживших и уже очень скоро возвышается не большом холме из трупов, перемещаясь по ним мягко и быстро, наседающие же напротив вязнут и становятся легко уязвимыми. Самые меткие лучники пытаются расстрелять его с расстояния, но стрелы пролетают мимо. Когда остается только половина от всего войска, Анексамед приходит в отчаяние и испуганно восклицает:

Трубите отбой! Отступаем
Подальше отсюда! Бежим! А иначе все лягут под ним!

Трубят отбой. Войско в панике разбегается. Стоящий на павших в битве, воин исступленно кричит на всю равнину, опустив окровавленный меч:
Победа!
В лагере за его спиной, печально опустив голову, Софокл тихо говорит:
               Сам Арес покинул меня…

                Эпизод пятый:
                Арес и Афродита
В беседке богиня любви разговаривает с харитой Аглаей. Харита одета в легкую, сияющую тунику, которая непрерывно льется ослепительными искрами разных цветов на землю и растекается вокруг. Афродита в платье из живых цветов. Цветы эти чутко реагируют на эмоции и слова богини, меняя форму, палитру и демонстрируя все многообразие растительного мира в период самых удивительных и прекрасных своих минут…
                Афродита (задумчиво):
Аглая, могу ли доверить тебе я секрет?
                Аглая:
Секрет, госпожа?
                Афродита:
Да, дорогая.
Кажется, я полюбила.

После этого признания, щеки ее становятся пунцовыми от волнения, а платье из самых разных видов белых и бежевых лилий, вдруг преображается в пышное соцветие розовых и красных роз, пионов, георгинов.

            Аглая (улыбаясь):
Богиня любви, полюбила… Так и должно быть.
           Афродита:
Нет не должно. У меня есть Гефест.
            Аглая:
                Не к лицу Афродите такие слова
Ты ведь не Гера…
            Афродита:
Это не все – сердце выбрало бога войны.
              Аглая (испуганно):
Ареса?
Это чудовище битвы кровавой?!.

Словно срезая этот вопрос, в воздухе со свистом вращаясь летит меч, который приземлившись рядом с беседкой, по самую рукоять входит в почву. Спустя мгновение по оставшейся на поверхности части меча вверх из земли начинают подниматься струи крови. Дойдя до самого верха, они идут дальше в воздух, формируя сосуды руки, сжимающей меч и ползут все выше и выше… Появляется пульсирующее сердце, мозг, центральная нервная система, скелет, мышцы, кожа, волосы великолепно слепленного бога войны, который в доспехах, склонив голову и сев на одно колено, держит за рукоять вошедшее в почву оружие. Арес встает, вынимает меч из земли, протирает о траву, вкладывает в ножны и с хищной улыбкой подходит к Афродите, не обращая внимания на Аглаю. Богиня любви часто дышит, противоречивость ее чувств и волнение видно по платью, цветы которого синхронно дыханию быстро преображаются превращениями в наиболее прекрасные их виды и отражают богатейшую палитру красок.
             Арес:
Богиня, могу я остаться с тобою вдвоем?
            Афродита:
Аглая, будь рядом.
            Аглая:
Конечно, моя госпожа.
            Афродита:
Беседовать будем втроем…
           Арес (уязвлено):
Так беседуй с харитой!

Резко разворачивается, делает первые шаги что бы уйти

          Афродита (смягчив тон, с тревогой):
Куда ты уходишь горячая сущность войны?
            Арес (холодно):
Мне нужно отправиться в самую гущу сражения.
           Афродита (послушно):
По-твоему, будет – вдвоем проведем этот день.
  (обращается к харите)
Аглая, Гефесту скажи, что дела задержали.

Аглая в знак покорности склоняет голову, накидывает на нее капюшон туники из ниспадающего потоками, искрящегося сияния и, медленно оседая, растекается в разные стороны. Арес и Афродита остаются один на один.

             Арес:
Никак не пойму. Что случилось?
Зачем прятать чувства,
Когда они рвутся цветением бурным и пышным?
Ты любишь меня. Это видно.
Отдай себя страсти,
Которую в символах память людей сохранит.
               Афродита:
Все честно сказал ты и прямо, воинственный Арес,
Так красноречив, что победа верна перед боем.
Но как оправдать эту связь перед взором
Богов-олимпийцев.
              Арес:
Любовь оправдает!
           Афродита:
А как же Гефест?
              Арес:
                И Гефест примирится!
            Афродита (нежно):
Ты рубишь с плеча
Любое препятствие к счастью!

Арес подходит к Афродите, поднимает ее голову за подбородок, так что бы их взгляды слились.

Рублю и беру то что нужно!

Целует богиню любви, сливаясь с ней в объятьях. Цветочное платье Афродиты начинает разрастаться, охватывая и оплетая тело бога войны, который спустя несколько секунд исчезает в цветах.


                Эпизод шестой:
                Прометей
На вершине не заснеженной горы стоит прикованный к скале богатырского телосложения титан Прометей. В самый центр его грудной клетки забит железный штырь. Он прерывисто дышит. Унизительное бессмертие стало для него мукой.
                Прометей:
Прокляты боги бессмертные
Вечно владеть этим миром, как
Эта гора, возвышаясь над ним…
Бремя холодной вершины!
Время идет безотрадно –
Завтра наступит вчера, а вчера уже было.
Счастливы смертные люди,
Путь их отраден – конечен,
Мрамора мрак не остудит сердца…
Полдень
Близится пытка:
Острые когти,
Клюв…
Все как обычно
И так обыденно –
Даже уже и не пытка.
Вот
Мой визави
Зоркий
Видит меня,
Я еще нет, но предвижу
Неотвратимость десницы владыки Олимпа.
В клекоте гром,
Молнией бьет под ребро неизбежность…

Не успевает Прометей договорить, как с небес на него падает огромный орел, который начинает рвать плоть титана в области печени.
                Орел:
Глупый упрямец! Смирись! Милостив Зевс всемогущий!
Как никогда укрепилась сила его.
Люди забыли тебя, а его почитают.
Так для кого ты старался?!
Разве не лучше
Власть громовержца признать?!
             Прометей (презрительно):
Видишь то ты далеко, но близорук,
Вещее зрение нужно,
Что бы понять:
Власть почитают
Не за жестокость
(дело известное – страшно под молнией гнева),
За справедливость…
Впрочем, верши свое дело.
Близится день избавления –
Боги меня приковали,
Освободит человек.


                Эпизод седьмой:
                Похищение Европы
На цветущем лугу, неподалеку от морского побережья, сидят и плетут венки: прекрасная дочь финикийского царя Европа и ее придворная подруга Аргипа. Европа в хорошем настроении. Она доплетает венок и весело одевает его на голову Аргипе.
                Европа:
Ты знаешь, Аргипа, чудеснейший сон мне приснился.
Представь: белоснежное облако взяло меня
И в небо подняло,
Я целую бурю восторга
В тот миг пережила…
           Аргипа:
Действительно, сон замечательный.
Что бы он значил?
           Европа (задумчиво):
К оракулу нужно сходить…
Откуда такой аромат?

Обе разворачиваются и с удивлением видят, что совсем рядом с ними, упав на передние колени, стоит огромный бык с длинной белой сияющей на солнце шерстью и золотыми рогами. Он мирно дышит с каждым выдохом распространяя вокруг манящее к себе благоухание.

               Аргипа (шепотом, испуганно):
Нам нужно бежать госпожа, бык огромен…
И видимо очень опасен.

Словно услышав сказанное, бык падает на живот, медленно подползает к Европе и покорно положив голову у ее ног лижет горячим, шершавым языком руки.
                Европа (спокойно):
И вовсе не нужно бежать никуда, он ручной
                (с улыбкой)
И ласковый очень…
Присяду на спину ему.

По-видимому, только этого и ожидавший телец, резко встает, подняв красавицу на себе, и быстро бежит к морю. Испуганная Европа кричит, но, боясь спрыгнуть, хватается за золотые рога. Аргипа бежит сообщить о случившемся во дворец царя.
Между тем, бык с разбега входит в воду, разрезая волны, плывет к близлежащему острову, которого вскоре достигает и выносит, лишившуюся чувств, девушку на живописный берег рядом с бухтой пригодной для причала судов. Поднявшись на пологий холм, он опускает похищенную царевну на землю. Встав на ноги, телец некоторое время, подняв голову вверх, дышит, затем начинает стряхивать с себя воду. Удивительным образом из густой шерсти животного, как из множества мешков, высыпаются монеты белого золота. Они в немыслимом количестве катятся в разные стороны, послушные чьему-то замыслу, и падая в радиусе многих сотен метров тают, точно масло на сковороде. Там, где это произошло в зависимости от меры упавшего золота: растут большие и малые здания великолепной архитектуры, соединенные между собой каменными мостовыми; вытягиваются монументальные скульптуры; появляются фонтаны и расцветают сады… За несколько минут реальность преображается – на месте пустыря рождается город. Бык выгибается всем телом и словно артист распрощавшийся с ролью, превращается в Зевса. Верховный олимпийский бог одетый в белый перламутровый хитон, некоторое время любуется Европой, затем берет ее на руки, заносит во дворец из розового и голубого мрамора, возникший рядом с ними и укладывает на большое, пуховое ложе. Европа открывает глаза и, с недоумением осматривая спальню из голубого мрамора, спрашивает:

Что случилось со мною? И где я?
                Зевс (с улыбкой):
Ты поднялась на небо, а облако стало постелью твоей.
               Европа:
Все понятно – я вижу опять сновидение
В этот раз правда рядом
           (смотрит внимательно на Зевса)
                Мужчина приятный.
                Зевс (со смехом):
Вот не думал, что буду всего лишь приятным мужчиной.

Садится рядом с Европой, гладит ее волосы. Европа беспечно болтает, полагая, что все это происходит не наяву:

Никогда так реально не видела снов.
Как мне нравится здесь.
Не хочу покидать эти грезы.
    (рассматривает Зевса, трогает его, с подозрением)
Как могло так случится, что я вдруг внезапно уснула?..
И божественный запах, который меня так пленил
Снова здесь, и чудесным сиянием ты озарен,
И глаза твои в сердце мое заглянули…
               Зевс:
Ты родишь от меня справедливых и мудрых царей.

Обнимает и начинает целовать Европу. Она сначала несколько напрягается, но потом всецело отдается громовержцу.


                Эпизод восьмой:
                Артемида и Аполлон.
Артемида ночью, в свете луны прогуливается в лесу. Явно и тайно ее сопровождают дикие звери: огромная бурая медведица идет по пятам сзади; несколько впереди гордо ступая двигается пара пятнистых оленей – самец и самка; мелькая в листве, по ветвям деревьев богиню сопровождают быстрые белки; в траве появляются и исчезают следующие за ней зайцы… Рядом с Артемидой дриада.
                Артемида:
Как хорошо
Ночью в лесу.
   (вдыхая свежий ночной воздух)
                Полнолуние.

Останавливается. Медведица ложится у ее ног. Богиня садится и обращается к дриаде:
Сядь со мной рядом.
Я не люблю шумный Олимп –
Вечные споры, амбиции…
Боги порой невозможны.
Часто мне хочется взять
И поменяться местами с простою дриадой.

Дриада испуганно падает на колени, обнимает ноги Артемиды и искренне просит:
Нет, госпожа!
Кто вас заменит?! Одна вы нам только опора!
Не говорите такого! Слова ваши ранили сердце!
           (плачет)
          Артемида (с улыбкой):
Глупая, встань! Я останусь богиней.
Слезы утри, дорогая…
А за порыв свой войдешь в мою свиту.
Как тебя звать?
           Дриада:
                Я, Мелида.
             Артемида:
                На память Мелида, возьми мой браслет.
Сила его исцеляет больные деревья.
             Дриада (благоговейно):
                Великая ночь!
Духи деревьев отныне целители стали!
Как отплатить за подарок такой драгоценный!
          Артемида:
Полно, моя дорогая, уже отплатила.
        (вдруг прислушиваясь)
                Что это?
Кажется, слышу я звуки кифары.
        Дриада:
Точно, кифара!.. И авлос!
        Артемида (припоминая):
                И голос знакомый до боли…
Это же брат, Аполлон!
Грустно, душевно, о чем-то поет он.
          (встает)
В лунном сиянии видно его,
Там у реки рядом с лавром.
       Дриада:
Он не один, госпожа!
Рядом Эвтерпа играет на авлосе.
Прежде веселая, ныне Эвтерпа печальна.
        Артемида:
Видимо горе большое у Феба,
Если бог солнца, поет при луне.
         Аполлон (играет на кифаре и поет):
Плету венок лавровый голову украсить,
А в сердце ты пылаешь золотым огнем.
Прекраснейшая Дафна!
Прекраснейшая Дафна!
В лучах луны печальной, мы с тобой вдвоем.

Сплетен венок лавровый, голову украсил,
Но сердце ведь не разум и живо лишь любя.
Прекраснейшая Дафна!
Прекраснейшая Дафна!
В лучах луны печальной, пою одну тебя…
       Артемида (шепотом):
Мы не замечены,
Да и не нужно…
Хрупкую прелесть момента
Можно разбить появленьем своим.
Солнечноликого нужно оставить
Наедине с неразгаданным.
        (убежденно)
В мире подлунном
Главной загадкой была и осталась любовь.
 



                Часть вторая: Заговор
                Эпизод первый:
                Аид начинает действовать
Тронный зал подземного царства, где общаются Аид и Персефона, освещен горящими факелами, которые открывают взору архитектурный замысел, подчеркивающий скромное величие смерти. Повелитель мрачных владений раздражен безрезультатными уговорами.
                Аид:
Этот уход на Олимп –
Мамина прихоть, не больше!
Там на поверхности ветер, заботы и горе.
Здесь все богатства земли, тишина и покой.
Не покидай дорогая! Останься!
                Персефона:
                Но мама…
                Аид (раздраженно обрывает):
Мамина дочка! Опять между нами Деметра!
Снова остаться я должен один на один с мириадом теней!
                Персефона (убежденно):
Довольно! Ведь ты не посмеешь
Веление Зевса нарушить!
Зачем же все эти слова?
Меня на Олимп отпускать согласился
Когда-то ты сам.
                Аид (мрачно):
В силе сейчас громовержец и спорить с ним стало опасно…
Впрочем
Час мой настанет, и я отплачу по счетам.
                (громко)
                Вездесущий Харон!
Из темноты материализуется черная фигура в капюшоне.
                Харон:
                Господин?
                Аид:
Царица Аида сегодня покинет владения.
Готовься. В указанный час призову.

Фигура в капюшоне послушно молча кланяется и распадается в темноту. Аид после размышления, решительно встает с трона, проходится по залу, затем смотрит на Персефону и говорит:
Ты упрекаешь меня, что тебя отстоять я не смог
И отпустил на Олимп…
Скоро изменится все.
Смерти могущество неоспоримо под солнцем.
Время пришло громовержцу его показать…
Будем прощаться. Обнимемся.

Персефона встает, подходит к Аиду, они сливаются в объятьях и долго целуются.
                Аид:
Нерасторжимая связь между мной и тобой – узы мрака.
                Персефона:
Что ж мне пора.
Завтра торжественный пир.
                Аид:
                Уходи!
Долго прощаться владыка Аида не любит.
                (громко)
Верный Харон! Персефона уходит!

Из темноты вновь появляется проводник в мир мертвых, вместе с которым царица растворяется в сумерках подземелья. Аид проводив их взглядом некоторое время в раздумьях ходит около трона, затем садится и закрывает глаза, погружаясь в транс, который преображает окружающую реальность подземного царства в цветущее маковое поле под облачным, но ясным небосводом. Он открывает глаза и тихо произносит следующие слова:
Властью хозяина вечного сна, призываю Гипноса.

После этого из зелени цветущего поля взлетают тысячи разноцветных бабочек. Они собираются в одном месте, образуя потрясающую воображение правильную живую сферу. Некоторое время бабочки удерживают форму шара, однако поднявшийся резко порыв ветра разгоняет их в стороны, обнаруживая прекрасного черноволосого крылатого юношу с ажурным жезлом в руках. Он подходит к трону Аида.
              Гипнос (с вызовом):
Разве Аид управляет и снами?
Правь среди мертвых спокойно в своем подземелье!
             Аид:
Знаю, ты часть этой жизни, но тоже даруешь забвение.
           Гипнос:
Я не забвенье,я сладкая дрема покоя:
Отдых глубокий,
Неисчерпаемый мир сновидений,
Тайна, спасенье от бренного бдения…
Странное место.
           Аид:
                Граница, где сон может вылиться в вечность.
Ведаешь ли, что возможны и сны наяву?
          Гипнос:
Не понимаю, о чем идет речь?
        Аид:
Я предлагаю тебе стать сильнее и слиться со мной.
Не целиком, а всего половину
Сути своей мне отдать.
        Гипнос (смеется):
Вздор! Я не вижу причин становится слугою Аида!
Мне не понятна загадка твоя. Выражайся ясней.
          Аид:
Ты ничего не теряешь. Смотри.

Аид протягивает руку в сторону поля, в нее с каждого макового стебля миллионами тончайших, черных нитей стягивается энергия и концентрируется в виде клубка.

           Аид (торжественно, глядя в глаза Гипносу):
Теперь ты поймешь все без слов!

Бросает клубок, разворачивающийся сетью во время полета, в Гипноса. Сеть оплетает бога снов и растворяется в нем.
            
Пусть боги уснут!

Внешность Гипноса меняется: гордая угловатость, подчеркивавшая независимость, смягчается; волосы из черных становятся белокурыми; независимый взгляд делается покорно улыбчивым… Недобро, голосом Аида он продолжает:
                Сновиденья их будут кошмарны!

Не обращая больше никакого внимания на Гипноса, Аид садится на трон и вновь закрывает глаза. Происходит возвращение в тронный зал. Открыв глаза, владыка мира мертвых повелительно спрашивает:
Оркус, ты где?

Мгновенно к трону подлетает крылатый демон.
           Оркус:
Здесь хозяин!
        Аид:
Я планирую важную встречу.
Запрягай колесницу мою.

Демон исчезает, но уже через мгновение появляется, управляя шестеркой огнедышащих лошадей вороной масти. Аид восходит в пылающую ярким пламенем колесницу и приказывает:
Правь к Дионису, преданный Оркус!

Колесница с тугим огненным гудением проносится по тронному залу и выехав из него, набирая скорость, стремительно летит по подземному царству…


                Эпизод второй:
                Гефест и Афродита
В мастерской Гефеста царит строгий порядок – все инструменты и материалы для производства находятся на своих местах. Бог ремесла, разжигая огонь в горне, размышляет вслух:

Прав Прометей.
Нужен и людям огонь –
Преображение мира освещено и согрето
Пламенем дерзкой науки.
С радостью вижу, как создает человек
Бога достойные вещи.
Дивна дорога открытий.
Что для людей без огня
Сами бессмертные боги?..
Хищные звери или холодные скалы…

В кузницу входит Афродита, ее платье украшено цветением простых и скромных цветов.
            Афродита (с улыбкой):
Мастеровитый мой муж!
Завтра торжественный пир –
Праздник весны – Персефона Аид оставляет…
            Гефест (восхищенно глядя на Афродиту):
Здравствуй, великая тайна! Богиня отрады!
Разве весна не приходит вместе с тобою?!
           Афродита (смеется):
Как ты прекрасен сердцем, искусный умелец!
Как бескорыстен в любви!
Сколько в тебе доброты и благородства!
 (приглаживает густые, взлохмаченные волосы бога, глаза ее грустнеют)
Речи твои достойны венка Аполлона,
А трудолюбие всех олимпийцев затмило…
Я же… прости, я несчастье…
          Гефест (в волнении прерывает Афродиту):
Счастье! Ты счастьем весь мир озарила!
Боги и люди, только с тобою возможны!
Верь, даже здесь раскалённый работой,
Я без любви замерзал, словно в зимнюю стужу.
Жизнь порождаешь!
Жизнь утверждаешь!
Жизнь умножаешь!
Ты – Афродита  – реальность возможности чуда!
        Афродита (смущенно):
Зевс приглашает на пир. Персефона любима богами.
Будет уместно создать для нее ювелирный шедевр.
Если успеешь конечно…
         Гефест (задумчиво):
                Успею. Создам ожерелье.
Вот уж давно я задумал ее удивить
Вещью, которую
Завтра увидите.
        Афродита:
Что ж ты напрасно слова не бросаешь.
Боги скучают… И сами скучней и скучнее.
Сделай же то, что не знают и вещие мойры.
Рад удивлять – удиви.
       Гефест:
                Удивлю непременно.
     Афродита:
                До встречи на пире.

Богиня любви целует его и уходит. Он, проводив ее взглядом, приказывает металлическому слуге неподвижно стоящему у горна:

Нас ждет работа – триумф ремесла и науки. Готовь мастерскую!
               (про себя, вслух)
Сложное, тонкой, волшебной природы творение –
Нужно материю замыслу мне подчинить.

Подходит к стене, нажимает на невидимый рычаг. В сторону отъезжает тайная дверь, открывая стеллажи с бесчисленным количеством драгоценных камней. Гефест некоторое время тихо нашептывая ищет:
Где же они эти камни? В них опыт веков.
Сладкие грезы всех ювелиров на свете…
          (вдруг громко, с большой радостью)
                Нашел!

Благоговейно берет небольшой прозрачный ящик. Закрывает тайник и подойдя к своему рабочему месту, ставит его на небольшой стол. Берет один из камней, который переливается в его руках разными цветами, внимательно рассматривает и говорит:
Творенье мое оживет
Сезонами годами, богатством своих превращений:
Цветами весны, сочной зеленью лета…
В нем будет и осень плодами налитая.
Зима же когда Персефона с Аидом царит
Прозрачным и черным возникнет алмазом в свой час.
И времени ритм
Увидит любой, посмотрев
На шею подземной богини.

Гермес кладет камень обратно в ящик и обращается к металлическому слуге:

Готово ли все?
         Слуга:
Готово Гефест.
Энергии в горне на многие тысячи кузниц.
       Гефест (воодушевленно):
За дело!


                Эпизод третий:
                Персефона и Деметра
Персефона и Харон идут к выходу из подземного царства, где их встречает грозный, двуглавый Цербер – бессмертный пес размером с небольшого теленка, сторожащий ворота Аида. Увидев царицу, он подбегает и игриво прижимается к ней.
              Персефона:
Я ухожу, дорогой мой, прощай…

Видимо понимая, о чем говорит хозяйка, Цербер начинает жалобно скулить, словно умоляя не покидать своих владений.
               
                Ну? Что такое?
Это ли грозный мой Цербер?

Двуглавый пес становится тише и уже лишь поскуливая, бьет лапой по земле.

Нет, оставаться нельзя…
(некоторое время гладит его)
                Не скучай без меня.
Цербер замолкает и преданно смотрит на Персефону, которая обращается уже к Харону:
Ну, вот и все. До свидания верный Харон.

Проводник в царство мертвых почтительно склоняется:
                Госпожа.
            Персефона (с улыбкой):
Время так быстро летит – проводить не успеете –
Нужно встречать.
             Харон:
Мы само ожиданье.

Царица мира мертвых пожимает ему руку, поворачивается и идет на поверхность. Харон долго смотрит ей вслед. За воротами своих владений, Персефона жмурится от яркого солнечного света, у нее начинается шум в ушах. Этот шум нарастает, а то что казалось ей черными точками, образовавшимися при переходе из темноты в свет, оказывается роем жужжащих пчел, которые в множестве собираются со всех сторон и, подчиненные невидимой силе, образуют своим массивом фигуру женщины. Замет пчелы взлетают и супруга Аида видит перед собой свою счастливую мать Деметру. Одновременно с этим во всей природе происходит взрыв пробуждения жизни. За несколько секунд пока две богини смотрят друг на друга, разжимается мощная пружина роста и цветения продолжительностью в несколько недель. Еще недавно черная, как мрак Аида, земля покрывается роскошным ковром всех оттенков зеленого от разряженного светло-салатного, до вязкого темно-малахитового, с тонким, как кружево, узором полевых и садовых цветов. Ветви деревьев, голые мгновенье назад, взлетают в небо пышным фруктовыми соцветиями и прозрачно-изумрудными листочками. Тишина лопается трелями перелетных птиц…

               Деметра (радостно):
Дочка любимая! Мир торжествует со мною!

Подходит. Нежно и крепко обнимает Персефону.

Благословим плодородие этою встречей!
           Персефона:
Счастлива я обнимать свою добрую маму,
Я так привыкла гостить у тебя на Олимпе.
Только…
           Деметра:
                Скажи все как есть дорогая.
          Персефона:
Только Аид недоволен все больше и больше.
          Деметра (с негодованием):
Старая песня! Однако, закон установлен –
              (убежденно)
Без Персефоны весна на земле не наступит!
          Персефона:
Разве не знаешь ты суть повелителя смерти?
           Деметра:
Впрочем, оставим его. Осмотрись дорогая
Жизнь на земле воскресает с твоим возвращеньем.

Слова Деметры сопровождаются теплым, тихим, но вопреки всему этому сильным ветром. Его сила такова, что ее достаточно что бы оторвать богинь от земли. Не успев даже опомнится, они понимаются, что мчатся в небо, сидя в воздушной колеснице, которую несут незримые кони самого Зевса.


                Эпизод четвертый:
                Аид и Дионис
В шалаше из винограда возлежит Дионис в обнимку с музой Талией. Ясное утро. Поют птицы. Яркие лучи солнца просачиваются к ним сквозь еще полупрозрачные виноградные листы.
            Дионис (в сладкой истоме):
Как ты безудержна,
Талия, - страстная муза.
         Талия (смеется):
Крепче, Дионис, держи меня,
Что б не вернулась опять к Аполлону.
          Дионис (уязвленно):
В свиту его?! Быть одною из многих?!
Это ты хочешь?!
Талия ближе по духу божественной власти Диониса!
         Талия (с улыбкой целует бога):
Нежно увита лозой виноградной любовного хмеля.

Слышится шум подъезжающей колесницы Аида. Листва винограда сворачивается, краснеет и опадает. Бог царства мертвых покидает колесницу и заходит в шалаш. Дионис удивленно встает и приветствует гостя.
             Дионис:
Здравствуй Аид! Какая нежданная встреча!
Знаю я, редко ты царство свое покидаешь.
            Аид:
Правда твоя, не люблю я ваш суетный мир
(смотрит на Талию, которая чувствует себя неуютно в присутствии Аида)
Жизнь мне смешна и нелепа в любых проявленьях…
Мрак подземелья, вечный покой это я.
          Дионис:
Какие контрасты! Зачем тебе нужен Дионис
Смертным несущий веселье и отдыха радость?
Думаю, Арес с войной тебе ближе…
      Аид:
                Всему свой черед.
Есть разговор, но один на один…

Талия без всякой просьбы быстро выходит из шалаша. Дионис с сожалением смотрит ей вслед, затем сухо обращается к Аиду:
                Я внимательно слушаю.
           Аид (с усмешкой):
Сразу мне видно – тебя тяготит Аполлон.
          Дионис (недовольный таким началом разговора):
Может быть вовсе и нет…
         Аид (с поддевкой и удовольствием):
Зевса любимец, возвышен и утончен.
Кудри его золотые разлиты по солнцу.
Боги, богини – Олимп восхищается Фебом,
Музы…
          Дионис (гневно обрывает):
Разве дразнить ты пришел, негодяй, мои чувства!
Если для этого, то убирайся отсюда!
           Аид (смеется):
Милый Дионис, не злись. Я твой друг и с поддержкой пришел.
            Дионис:
Что за нужда привела тебя?
            Аид:
Это по-нашему!
Прямо скажу – предлагаю свержение Зевса.
             Дионис (в недоумении):
Разве такое возможно?
               Аид:
Почему бы и нет? Не уступает по силе Аид громовержцу.
Если ж использовать хитрость, то мы победим.
            Дионис:
Но не пойму. Тебе этот мир ненавистен.
Что же дает упомянутый переворот?
           Аид:
Мне всецело нужна Персефона…
Замысел в принципе прост – мы богов проредим
Зевса, еще пару-тройку низвергнем в тартар…
           Дионис:
А остальные?
            Аид:
Все остальные легко покорятся.
          Дионис:
Нужно подумать. Все это внезапно.
          Аид:
                Решайся!

Садится на корточки, запускает руку в землю, достает берцовую человеческую кость и ударяет по опавшей виноградной листве. Кость от удара рассыпается в прах, остается только три игральных кубика.
        Дионис:
                Что это?
         Аид:
Кости игральные, в них все азартные игры –
Смертным веселый досуг.
   (берет кубики передает Дионису)
Власть увеличит твою многократно
Эта забава.
          Дионис (уже не раздумывая):
Что ж по рукам. Все равно мне мешал Аполлон.
Что нужно делать?
         Аид:
Должно людей подготовить к большим переменам
И подорвать среди них
Веру в Олимп,
В авторитет его власти и силы.
Нужно беспомощным Зевса представить и жалким,
Словно не может он править богами…
         Дионис:
Дело мне ясно, но все-таки я не пойму.
Как мы низвергнем в тартар всемогущего?
Несокрушим громовержец, а в гневе ужасен…
          Аид (вкрадчиво):
С нами Гипнос. Он оденет мой шлем и невидимым станет.
Боги уснут…
          Дионис (вздрагивает):
Вот оно что! Велико же коварство твое!
        Аид (холодно):
Дело касается власти! Любые пути хороши!
            (встает)
Жди меня завтра на пире.

Выходит из шалаша, садится в колесницу, огнедышащие кони Аида уносят его прочь. Дионис некоторое время сидит неподвижно и о чем-то думает, затем сжимает руки в кулаках и делает усилие, от которого на лбу у него выступает пот. Голая виноградная лоза, образующая основу шалаша, оживает зеленью, быстро разворачивающейся виноградными листами.


                Эпизод пятый:
                Зевс и Аполлон
Зевс входит в прозрачный, резной причудливым орнаментом дворец Аполлона, имеющий форму полусферы. Внутри царит тишина, лишь изредка потревоженные порывами ветра мелодично переливаются звоном хрустальные колокольчики разных размеров и форм. Феба нет. Громовержец доходит до центра огромного зала, поднимает свой жезл, который становится бесцветным, искусно ограненным кристаллом, над головой и ловит в него солнечный свет. Жезл вспыхивает игрой миллиардов ярких, колючих, разноцветных лучей. Отразившись от свода, они группируются на троне Аполлона геометрически выверенным световым силуэтом сидящего бога.
                Зевс:
Верный верховному богу, явись Аполлон.

После этих слов силуэт на троне разгорается до ослепительного свечения, а потом начинает меркнуть и становится златокудрым богом солнца.
                Аполлон:
Владыка бессмертных, со скоростью света
Пришел я на зов. Верно нужен
Тебе неспроста. Неотложное дело?
               Зевс:
Пойдем, прогуляемся Феб по тенистому саду.

Выходят из дворца и идут под навесом огромных плодовых деревьев. Солнечные лучи, временами пробивающиеся сквозь листву, играют на лицах богов по ходу их движения.

Давно я хотел обсудить одно дело,
Но как-то откладывал все,
Пока не почувствовал явно,
Что воздух (делает глубокий и шумный вдох носом)
Запах мятежом и расколом.
          Аполлон:
Но кто же посмеет? Тверда твоя власть над богами.
           Зевс:
Не знаю откуда исходит опасность.
Я правил умело и мудро,
Используя силу где надо,
Где надо был гибок –
По праву своих полномочий
Удерживал цельность господства над миром,
Но что-то случилось…
Пророчество древнее мне предрекает опасность.
         Аполлон (воодушевленно):
Начало высоких идей, утверждающих свет
С тобой громовержец!
Развеем же сумерки бунта!..
       Зевс:
Ты слишком горяч, Аполлон.
На этот вопрос обстоятельный нужен ответ.

После этих слов раздается шум крыльев. На правую руку Зевса с клекотом садится орел.
             Орел:
Прометей непреклонен, уверен в себе,
Говорит, что не Зевс – человек разобьет его цепи.
       Зевс (в недоумении):
Человек говоришь?
       Орел:
                Он сказал – Такова воля рока.
        Зевс (размышляя вслух):
Что за смертный решится на подвиг такой?
Хотя есть… Подожди… Это сын мой Геракл!
         Орел:
И сейчас он тропою скалистой идет мимо гор Прометея
В те края где волшебные яблоки зреют в садах Гесперид.
          Зевс (настороженно, про себя):
По всему вижу я, это дело зашло далеко
И присутствия требует личного…
        (обращается к Аполлону)
Лучезарный, отложим беседу.
        Аполлон:
Будет так, как сказал всемогущий.
         Зевс:
Всемогущий сказал – будет буря!

Громовержец закрывает глаза и отпускает руки. По его телу начинают пробегать электрические разряды все большей интенсивности, в которые верховный бог уходит и становится состоящим из них. Они в свою очередь резко сжимаются в шаровую молнию, а последняя с шипением устремляется в клубящееся сизо-черными тучами небо. Несколько помедлив, вслед за ней взлетает орел.

                Эпизод шестой:
                Аид и Гермес
На причалившем к берегу судне большого, пиратского корабля необычайное оживление. Вся команда собралась вокруг необычайно богатой добычи в золотой, серебряной монете и дорогих тканях. Пираты шумно спорят о том, как это все поделить. Властный, суровый на вид глава шайки – капитан могучего атлетического телосложения обращается к команде:
Откуда такая строптивость?
Всегда капитан и помощники
(обводит руками стоящих рядом головорезов)
                Брали себе половину.
Так было и будет.
Остаток команда поделит по-честному – в равных частях.

Один из рядовых пиратов, не менее могучий, чем капитан, с издевкой обращается к капитану:
Не слишком ли жирный кусок
Для тех, кто практически не рисковал своей жизнью?
             Капитан (со смехом):
Смутьян! Ты лишился того, что имел,
А наша добыча на долю твою стала больше!
Скормить непокорного рыбам!

Несколько человек идут выполнять приказ, однако вокруг пирата, бросившего вызов группируется сильный отряд поддержки. Начинается стычка, перерастающая в резню, между главарями судна, которых поддерживает группа подручных и всеми остальными, мятежными пиратами. Все заканчивается полной гибелью всей команды. Некоторое время ничего не происходит и царит полная тишина, нарушаемая лишь скрипом снастей, но в какой-то момент, труп, лежащего навзничь главного мятежника начинает шевелиться. Вскоре он поднимается, одновременно превращаясь в бога подземного царства. Встав, Аид с усмешкой окидывает взглядом, покинувших этот мир ради так и не обретенного богатства. Огромная груда монет тоже начинает шевелится и из нее, как мотылек из кокона, освобождается Гермес. Бог торговли, брезгливо обходя последствия резни, приближается к Аиду.
               Гермес:
Ну ты и место для встречи нам выбрал Аид.
Ареса здесь не хватает.
             Аид:
С богом войны побеседуешь сам…
Если конечно придем мы с тобой к соглашенью
           Гермес (про себя):
Что-то тревожно. В чем дело? Понять не могу.
                (к Аиду)
Как ты меня убедишь на совместное дело?
           Аид:
Знаю, торговля решения взвешивать любит.
Я на весы все богатства подземного мира кладу.
           Гермес (заинтересовано):
Что же на чашу другую легло?
          Аид (вкрадчиво, хищно прищурившись):
Станет Аид
Богом верховным.

Гермес некоторое время молчит. По глазам видно, что его обуревают противоречивые мысли. Наконец, видимо приняв какое-то решение, он говорит:
Это непросто, если возможно вообще.
       Аид:
Это возможно, когда к нам примкнет еще Арес.
               (Гермес думает)
Ну же! Не медли!
        Гермес (тяжело выдыхая):
Чаша с богатством подземным куда тяжелее, чем Зевс.
       Аид (радостно):
Что ж по рукам! Наша сделка свершилась!

Пожимают друг другу руки. Аид очень доволен. Гермеса не оставляет тревога.
      Аид (успокаивающе):
С нами Гипнос, не волнуйся
       (потирая руки)
Все провернем очень быстро.
Договоришься ли с Аресом сам, или мне хлопотать?
        Гермес:
Сам потолкую. Уверен, что он согласится.
Войны, каких не бывало. Ему предложу.
      Аид (с восторгом и зловещим смехом):
Войны, дружище Гермес!
Именно войны!..
Что ж не прощаюсь,
Завтра на пире Гипнос, облаченный в мой шлем
Всех усыпит кроме вас, ожидайте меня…

Аид вдруг бледнеет, черты его лица меняются вместе с одеждой и вскоре перед Гермесом стоит мятежный пират, убитый в резне за золото. Через мгновенье он падает на палубу.


                Эпизод седьмой:
                Геракл и Терис
В львиной шкуре, с палицей на поясе, со стрелами в колчане и луком на плече, по горной тропе бодро шагает гигант-силач Геракл. Вдруг он останавливается и прислушивается.
                Геракл:
Что это? Кажется, слышу я стон человеческий.
            Уставший голос:
                Спасите!
Я здесь под завалом!
                Геракл (осматривая завал):
Где ты бедняга?..
Кажется, я догадался!
Здесь, вот под этой скалой. Подожди, я не долго.

Легендарный герой садится у огромного камня, некоторое время ищет удобное место для того что бы ухватится, а затем, сделав титаническое усилие, поднимает его над головой и отбрасывает в сторону. Становится видно тяжело дышащего человека с многочисленными кровоподтеками и ссадинами. Геракл протягивает руку освобожденному и тот с большим трудом встает на ноги.
                Освобожденный:
О, благодетель! Великий силач-избавитель!..
                Геракл (с улыбкой прерывает славословие):
Как ты дружище? Целы ли кости твои?
                Освобожденный:
Кажется, целы.
                Геракл (смеется):
                Тогда не умрешь!
Долго ли ты пролежал?
              Освобожденный:
                Двое суток.
              Геракл:
                Ого!
Самое время поесть!

Снимает с себя львиную шкуру и расстилает на земле. Достав из своей богатырской сумы: хлеб, большой кусок сыра, телячий окорок, бурдюк с вином, кладет все это на постеленную шкуру.
 
Ляг, отдохни и поешь. Вечереет.
Нужно готовить ночлег. Я на поиски хвороста.

Спасенный садится и начинает жадно есть. Геракл уходит. Спустя некоторое время могучий герой возвращается с огромной вязанкой сухого валежника, укладывает его и разжигает костер. Продолжает прерванный разговор:

Вот повезло тебе –
Мог я значительно раньше
Этой тропою пройти…
Кстати, не знаю, как звать.
          Спасенный:
Терис.
          Геракл:
Будем знакомы – меня величают Геракл.
Если б ты знал, как устал я от вечных побед,
Были б они для себя, а то для кого-то.
Впрочем, похоже, что близится освобожденье –
Подвиг последний.

Некоторое время смотрит на огонь, потом обращается к спасенному:
Но расскажи мне, мой друг, поподробнее –
Есть ли в горах ваших, то, о чем ходят легенды?
            Терис:
Множество в наших краях разных сказаний,
Только древнейшим и главным считают одно –
Пламенем жертвы согрето седое преданье…
Деды мои говорили, что деды их дедов
Видели, как на вершине горы, под которой
Мирно беседуем мы,
Боги цепями сковали титана бессмертного…
 
На Геракла сказанное производит сильное впечатление, в состоянии крайнего эмоционального возбуждения, прерывая Териса, он восклицает:

Вещие мойры!
Кажется слышал, я эту легенду!
Здесь Прометей, даровавший
Людям огонь…
(пристально смотрит на спасенного)
Встреча с тобой не случайна –
Терис!
Значит он здесь.
Мне предрекали, что я вопреки
Воле богов
Стану его избавителем.
Это вызов всему пантеону…
Но решено –
Отклонюсь от маршрута
И совершу
Может быть главный свой подвиг.


                Эпизод восьмой:
                Арес и Гермес
Переваливший за свою середину день бросает скупые лучи в пещеру, расположенную рядом с лугом, где пасется большое стадо овец. В пещере на большой, золотистой бараньей шкуре возлежит Гермес и беседует со снявшим доспехи Аресом. Снаружи взволнованный чрезвычайно хлопочет пастух, готовящий жаркое из молодого барашка.
                Арес:
Через победу в войне утверждается
Сильный под солнцем.
В кровопролитной борьбе интересы проводят.
Правят, оружием право свое отстояв.
Войны основа патриархальных устоев –
Что за мужчина в руках не державший меча?
Больше того, убежден – даже Зевса богини
Перехитрили бы свергнув в тартар,
Если б не я…
         Гермес (с улыбкой):
Скоро, ты скажешь, что Арес владыка Олимпа.
Раз уж зашел разговор – Что важней? То торговля важней
Деньги рождает, а деньги мерило всего.

В этот момент с большим блюдом, на котором лежат сочные, дымящиеся куски обжаренной баранины заходит пастух и упав на колени восклицает:

Не посчитайте за дерзость великие боги,
Что разговор своим даром скромнейшим прервал.
            Гермес:
Ставь подношение, благочестивый пастух.
За поклоненье и труд, я тебя не забуду.

Человек, затаив дыхание, подходит к богам и ставит баранину. Гермес с деланным удивлением спрашивает у него:

Что это с блюдом, любезный, случилось твоим?

Пастух присмотревшись видит, что его массивное, некогда медное блюдо стало золотым. Бог торговли между тем, заметив, что потрясенный счастливчик не в силах вымолвить и слова, сам отвечает на свой вопрос:
Чистое золото, мой дорогой,
Чистое…
Боги беседу желают продолжить.

Понятливый пастух с многочисленными поклонами, радостно покидает пещеру. Гермес продолжает развивать свою мысль:
В сущности, даже война невозможна без денег.
Арес, все связи и деньги решают…
Все продается…
           Арес (в гневе прерывает Гермеса):
Не продается солдатская доблесть!
Сталь героизма в боях закаляет война!
Сфера твоя, где все можно купить непонятна!
Разве Гермес повелитель богов?
          Гермес:
В принципе да.
Только не прямо.
(с лукавой усмешкой)
Пусть громовержец грозою богов себя мнит.

Боги берут с блюда по куску горячего мяса и некоторое время со смаком молча поглощают сочное жаркое. Наконец, Арес, отбросив от себя кость, со смехом прерывает молчание:

Слушай, Гермес, а отчасти ты прав!
Ведь покупают оружие смертные,
Да и наемники жизни свои продают, но
         (надменно, сузив глаза)
Много берешь на себя!
Гибнут народы в сраженьях отнюдь не за деньги.
Деньги лишь топливо в топке прожорливых войн,
Там, где мои сыновья
Демос и Фобос
Варят кровавую гущу кипящих боев.
      Гермес (примирительно):
Я пошутил, ты неправильно понял меня –
Просто хотелось значенье свое подчеркнуть.
Есть у меня к тебе дело…
     Арес:
Дело?
Что ж ты об этом молчал?
        Гермес:
Просто вопрос деликатен…
Дерзость большую, я взялся тебе предложить.
       Арес (раздраженно):
Хватит томить недомолвками!
Прямо скажи!
      Гермес:
Зевса свержение, нам предлагает Аид.

Арес хмурится и молчит, пытаясь осмыслить, то что услышал. Гермес продолжает:

Если захватим Олимп, ты усилишь влиянье,
Войны развяжешь повсюду.
        Арес:
Правда твоя, только Зевса эгида
Ареса меч отражает, смиряя войну.
Сил у Афины не хватит сдержать мою жажду,
Неутолимую жажду вечной войны.
         (с усмешкой)
Что ж ты нашел мое слабое место.
Как и когда?..


                Эпизод девятый:
                Аполлон и Эвтерпа
Оставшись один Аполлон возвращается во дворец, садится на трон и достает кифару. Под шум нарастающего дождя, он начинает перебирать ее струны рукой. Их тугие звуковые волны видно. Они разной густоты, разного цвета и расходятся по всему дворцу до самого его свода объемными, причудливыми, прозрачными и полупрозрачными узорами, меняющимися в зависимости от мелодии. Вдруг, словно привлеченный музыкой Аполлона в зал влетает соловей. Какое-то время, он беспечно порхает по дворцу, купаясь в богатой палитре звуков, затем садится на один из хрустальных колокольчиков и начинает трели, гармонично дополняющие мелодию бога солнца. Звуки льющегося соловьиного напева оказывают неожиданное действие на возникшие из струн кифары цветные узоры, которые стягиваются к птице, становясь гуще и теряя прозрачность, и подобно мазкам художника формируют контуры женщины. По мере того, как ее очертания становятся четче, меняется соловей, вытягивающийся авлосом в руках ожившей музы Эвтерпы. Тишину полусферы Аполлона нарушает только разошедшийся за его пределами дождь. Муза отпускает авлос, робко подходит к богу и трепетно обнимает его.
          Эвтерпа:
Возлюбленный мой повелитель, ты чем-то встревожен?
Сегодня твой взгляд затуманен недоброю думой.
         Аполлон:
Эвтерпа, ты с Талией очень дружна.
Давно я не видел ее…
Дошли до меня неприятные слухи.
        Эвтерпа (покраснев):
С Дионисом Талия в связи.
         Аполлон:
С Дионисом пусть… не об этом хотел я узнать,
Намного важней, что родилось у них в результате.
Скажи мне о том.
        Эвтерпа (несколько помедлив):
Блистательный Феб, не могу я тебя обмануть.
Сегодня разгульный Дионис
Смеялся над властью Олимпа.
       Аполлон (убежденно):
Я знаю о том, что могущество власти любой
Разрушить возможно всеобщим и искренним смехом.
И громко смеется Дионис?
        Эвтерпа:
Он громко смеется.
       Аполлон (с громким смехом):
Так пусть он поплачет!


                Эпизод десятый:
                Гефест и Гестия
Во дворце Гефеста на Олимпе никого нет. Здесь все уместно, целесообразно, рационально. Выполненный в манере строгого, прямолинейного, обтекаемого минимализма, он совершенно лишен украшений. Металлический трон, стоящий на возвышенности, массивен, но прост – на нем нет ни одного узора или барельефа. И вот он за очень короткий промежуток времени раскаляется докрасна и теряет гладкую фактуру, оживая вязкой магмой, которая выталкивает из своих недр сгусток в виде фигуры сидящего человека. После этого начинается обратный процесс – трон остывает, возвращая себе полированную поверхность. Фигура не нем становится Гефестом. Бог ремесел стает и в невеселой задумчивости, прихрамывая, начинает ходить по залу.

                Гефест (про себя):
Работа закончена. Первая радость прошла –
Хоть это, пожалуй, и лучшее будет творенье.
Олимп удивлю, Персефону оставлю довольной…
Откуда такая печаль?
      (вдруг с тихой улыбкой)
Побеседую с Гестией.

Подходит к большому дворцовому камину, который вспыхивает, когда Гефест приближается достаточно близко, и долго смотрит на огонь. Вдруг один из языков пламени отрывается и бесшумно вылетает из очага в зал. При внимательном рассмотрении видно, что это оранжево-красный платок из тончайшей, легкой ткани. Оставаясь неподвижным в центральной части, платок начинает медленно разворачиваясь, расти и ниспадать по краям. Спускающаяся к полу ткань жива своим, удивительным замыслом и каким-то неведомым образом связана со всей окружающей обстановкой в стенах здания. По мере увеличения ее количества преображается внутренняя стилистика жилища Гефеста, рождается атмосфера уюта и комфорта, которой не было до сих пор. Резкая, строгая прямолинейность и сглаженность уходят, уступая место пышности, изысканности, мягкости и даже роскоши. Трон разворачивается многочисленными сценами с изображениями ремесленного труда; камин расцветает каменными цветами; ложе из жесткого и простого превращается в мягкое и воздушное; своды дворца раздуваются великолепными орнаментами; прозрачные стекла огромных окон превращаются в яркие, цветные витражи, отображающие все основные ремесла под солнцем… Когда края чудесного платка достигают самого низа, его рост останавливается, а пол из черного гранита, моментально, в виде мозаики из самых разных поделочных камней, покрывается по всей своей площади колоссальным изображением работающего в своей кузнице Гефеста. Из огненной ткани, образовавшей силуэт человека появляется рука, снимающая с головы капюшон, открывая доброе светящееся теплом лицо богини – Гестии.
               Гестия:
Зачем ты живешь без уюта. Вокруг
Уменье твое отразилось.
Смотри как прекрасен дворец –
Все дышит уютом…
            Гефест:
Пусть боги другие и люди находят в излишествах радость.
Я радость в работе нашел, а работа
Живей в простоте и не требует праздную пышность.
          Гестия:
Да, так в мастерской, но оставив ее
Мы ищем домашний очаг…
         Гефест (с горечью):
Но есть ли домашний очаг?..
         Гестия (с недоумением):
Огромный дворец на Олимпе, и ты недоволен?
         Гефест:
Очаг не в дворце,
А в сердце.
          Гестия:
Гефеста не красят слова о сердечных делах.
          Гефест:
В моей мастерской
Меня окружают железные слуги,
Но значит ли это,
Что должен железным я стать?
        Гестия:
Когда бы ты только хотел и, наверное, знаешь об этом
       (подходит ближе к Гефесту)
Богиня одна конструктивную сущность твою
Готова согреть.
         Гефест:
Спасибо моя дорогая, но я не замерз.
Извечная, добрая связь между нами и только.
Работу мою оживлять ты умеешь в домах,
Вдыхая в изделия ритмы привычного быта,
И взгляд близорукий очаг перепутает с горном,
Но молот кующий, отнюдь не кипящий горшок…
          Гестия (с грустной улыбкой):
Что ж знала ответишь отказом…
Не терпится знать олимпийцам
Какой ты сюрприз приготовил на пир.
           Гефест:
Позволь все оставить в секрете.
           Гестия:
И это я знала… Зачем же позвал ты меня?
            Гефест:
Общенье с тобой мне приятно.
            Гестия (с улыбкой, подходя еще ближе):
Так может быть молот кующий,
Создаст еще пару серебряных ваз под цветы?
            Гефест (со смехом):
Что ж сил на работу мне хватит.

Поднимает Гестию на руки, целуя несет на ложе.



                Эпизод одиннадцатый:
                Вакханалия
На лесной поляне, ночью, в свете бесчисленного количества факелов, собралось беспрецедентно большое для вакханалии число уже изрядно пьяных мужчин и женщин самых разных сословий, множество из них откровенно и вызывающе полуобнажены. В центре внимания людей группа сатиров и менад, стоящая на холме. Одна из менад с обнаженной грудью, подпоясанная оленьей шкурой и увитая огромной змеей находится в состоянии необычного транса, тихо что-то нашептывает и периодически бьет тирсом в тимпан с криком «Вакх Эвое!» Среди сатиров выделяется Силен – наиболее старший и почитаемый, который обращается к собравшимся:

Радуйтесь люди, сегодня разгульный Дионис
К нам низойдет.
           Менада (в трансе):
Вакх Эвое! Эвон Эвое!

Шепчет что-то про себя дальше.
            Силен:
Праздник отметим торжественно с богом любимым!

Менаду начинают сотрясать сильные судороги, она изгибается всем телом, наращивая ритм ударов тирсом в тимпан и исступлённо кричит:
Вакх Эвое! Эвон Эвое!
Вакх! Вакх! Вакх! Вакх!

После этого змея, обвивавшая ее тело меняет структуру и окраску, становясь очень толстой виноградной лозой, которая пускает стремительно растущие вверх и вниз побеги. Та в свою очередь расширяется и лопнув освобождает из-под коры жилистую, коренастую фигуру Диониса в венке из хмеля. Возникший бог крепко держит в руках менаду и целует ее в засос. Среди собравшихся поднимается буря восторга. Один из сатиров обращается к Дионису:

Славься, Дионис! Владыка лозы, веселящей!
         (к собравшимся)
Время свое проведем, позабыв о заботах!
Тело остудим напитками чувственной страсти!
Пьем удовольствие здесь без стыдливости ложной!
           Дионис (со смехом, к сатиру):
Жми сатир наслажденье в объятьях –
Рядом столько красивых проказниц!
           Силен (с удовольствием):
Как я горд – не обуздан и бешен воспитанник мой!
Вот пример остальным олимпийцам!
           Второй более молодой сатир (весело):
Как таких избежать мне соблазнов?
       (обнимает и целует одну из менад)
Есть в налитости бедер упругих
Виноградная сладкая зрелость.
        (смеется)
Дай пощупаю груди, красотки.

Менада вырывается, убегает. Сатир бежит за ней, догоняет и валит на землю.

         Дионис:
Праздник у нас,
(посмотрев с хищным прищуром на сатира и менаду)
                Ну а праздник друзья без веселья,
Это словно любовь без оргазма!

На шутку Диониса раздается дружный хохот всех присутствующих. Смеется и менада, которую он целовал. Вдруг ее лицо застывает в улыбке полированным блеском металлической маски, а волосы со всех сторон одновременно венчает, вырвавшийся из-под них, пышный плющ. Она срывает маску и открывается музой комедии Талией. Дионис берет ее за талию и вновь обращается к собравшимся:

Муза комедии ныне моею возлюбленной стала.

Долго целует ее, отрывается, пьет поданное вино из чаши и продолжает:

Высмеять глупость бессмертную, самое время!

На возвышенность, служащую своеобразными театральными подмостками ставят убогий деревянный стул. Выходит, Силен в облачении Зевса, карикатурно хмуря брови и делая суровое лицо. Садится на стул, окидывает всех строгим взглядом.

                Силен-Зевс:
Как никогда моя власть укрепилась над миром –
Ползают все предо мною, как черви на брюхе…

Вылетает потрёпанная, старая ворона, играющая роль орла, садится на руку Силена-Зевса, каркающим, дребезжащим голосом вещает:

О, вседержитель, тревожные новости всюду!
Авторитет твой упал до ноля… Даже ниже!
           Силен-Зевс (с деланным равнодушием):
Вздор! Все наладится! Стоит мне пёрнуть громами!
Сразу меня забоятся все боги и люди!
       (громко и протяжно пукает, зрители смеются)
Можно ли не трепетать от такого раската?
           Ворона:
О, громовержец! Твои аргументы серьезны,
Только…
           Силен-Зевс (комически нахмурив брови):
Что же еще? Может молнией нужно сверкнуть?

Достает из-за пазухи камень, бросает его в зрителей, попадая одному из них в голову. Тот кричит от боли.

Слышишь? Меня уже кто-то прославил!

Выходит, менада в облачении Афины, начинает разговаривать с ним как с ребенком.
                Афина-менада:
Бедный владыка Олимпа устал от усилий,
Нужно ему отдохнуть и поспать суток двое.
               Силен-Зевс:
Да уж (кряхтя встает) пойду подремлю,
Посиди-ка Афина на троне.

Уходит. Афина-менада остается одна. Сделав паузу, словно перед выступлением на важном собрании, торжественно заводит такую речь:

Я так мудра, что когда просыпалась сегодня,
Вещие сны мне подруга-сова подсказала
Видела я будто Зевс-громовержец родился
Из головы моей, став моим маленьким сыном.
          (задумчиво)
Значит ли это, что я управляю Олимпом?
   (зрители смеются)

Выходит, сатир в златокудром парике Аполлона.
       Аполлон-сатир:
Здравствуй, Афина.
Как настроенье?
Снилось тебе, что уже управляешь Олимпом?
        Афина-менада (удивленно):
Как смог узнать, про секрет моих тайных желаний?
         Аполлон-сатир:
Здесь догадаться несложно – у Зевса маразм,
Ты же умнеешь и хорошеешь с годами.
Дай поцелую твою шаловливую ручку.
          (целует ей руку)
Стань же верховной богиней!
        (шепотом)
Меня не забудь.

Прихрамывая выходит Гефест-сатир

         Гефест-сатир:
Светоч очей! Несравненная! Будешь ли
Вместе со мною ковать себе трон?!
Думаю, сделать его понадежнее
Нежели был он у Зевса…
Как ты считаешь?
      Афина-менада (в волнении):
Конечно, конечно! Надежней!
     (зрители смеются, хлопают)
Делай навечно, умелый и добрый Гефест!

Выходит, Артемида-менада с серебряным луком в руках.
         Артемида-менада:
Я уже думала, что без меня все решилось.
Разве Афина еще не царица? Пойду поохочусь.

Уходит. На ее место становится Гестия-менада.
         Гестия-менада:
Свершилось! Олимп теперь в женских руках!
Афина, клянусь, что очаг не погаснет!
        Афина-менада (преувеличено умоляюще):
Топи его Гестия жарче!
         Гестия-менада:
Уверена милая будь –
Отныне у нас домовитость
В особом почете.

Появляется Деметра-менада, которая пафосно провозглашает:
С момента, когда мы Диониса сбросим в тартар,
Моим виноделие станет,
Тогда не бывать вакханалиям!
    (среди зрителей слышится ропот, они свистят)
        Афина-менада:
Ну наконец то распутства не будет!
       (закатывает глаза)
Всем этим гадостям ночью…
Мое целомудрие, даже мешает о них говорить!
         (зрители свистят сильнее)

Кряхтя, появляется Силен-Зевс, с недоумением обращается к богам:

Зачем столько шума?
            Боги (хором):
Тебя прославляем великий!..


                Часть третья: Пир богов
                Эпизод первый:
                Освобождение Прометея
Геракл просыпается с первыми лучами солнца. Спасенный накануне Терис сидит у костра. Герой встает и потягивается, обращаясь к нему:
Терис, ты разве не спал?
Нехорошо. Нужно было меня разбудить
И поделить эту ночь пополам…
           Терис:
Не беспокойся об этом герой.
Сложное дело тебе предстоит.
Дома посплю
Вместе с любимой женой.
            Геракл (смеется):
Что же, жену обуздать это подвиг великий порой,
Не занижай своего героизма!

Обнимаются. Расстаются. Спасенный спускается в свое селение, Геракл восходит на указанную вершину, где видит прикованного Прометея.
         Прометей:
Вот и дождался! Герой легендарный пришел!
Сможешь ли сделать, Геракл,
То, что противно богам?!
Зевс приковал меня…
       Геракл (обрывает):
Хватит меня проверять! Я годами испытан!
Время пришло расковать вековую вражду
Между людьми и богами!
       Прометей:
Тучи сгущаются.
Если решился, так делай!

Герой подходит с палицей, чтобы разбить цепи Прометея. В этот момент слышится клекот огромного орла громовержца, который спускается в сиянии молний, под рокот грома. Геракл быстро достает лук, не раздумывая прицеливается и стреляет в него. Орел мертвый падает рядом. Могучий силач вновь берется за палицу и бьет по оковам, удерживающим титана. Каждый его удар сопровождается оглушительным грозовым раскатом. Наконец, когда цепи разбиты, Прометей, собрав все силы вытягивает у себя из груди огромный металлический штырь и бросает его на камни. Начинается ливень. Орел, убитый Гераклом, вдруг оживает, пронзившая его стрела рассыпается, а рана затягивается. Он встряхивает тело от дождевых капель и взлетает в небо.

                Прометей (перекрикивая шум ливня):
Освобождением подвиг еще не закончен!
Все начинается только –
Крепче держись за скалу!

Поднимается ветер, который нарастает и нарастает, переходя в ураган. К месту, где Геракл освободил Прометея подходит чудовищных размеров воронка смерча. Только собрав все свои силы титан и герой умудряются удержаться у скалы. Внезапно, на самом пике своего неистовства, бушующая стихия, словно срезанная кем то, сходит на нет и наступает полное безветрие, разбавленное шумом сильного дождя. Некоторое время ничего не происходит.

          Прометей:
Верные знаки того, что всесильный уже где-то с нами…

Договорить ему мешает следующее превращение: тонкие ручейки, образованные осадками, начинают подниматься снизу-вверх, подобно вьющимся, стремящимся к небу, гибким стеблям; они сложно переплетаются и вырастают в могучего Зевса, на правую руку которого шумно садится орел. Небо проясняется и становится совершенно чистым, синим.
           Зевс (строго глядя на Геракла):
Значит осмелился волю мою, ты нарушить?
            Геракл (не выдержав взгляда, опуская голову):
Несправедливость в решении этом –
Люди нуждались в огне…
            Зевс (резко):
Ведомы мне
Нужды людей!
       (спокойно)
Замысел свой не успел бы закончить,
Если бы он не совпал с моим собственным.
             (к Прометею)
Несокрушимый титан, ты свободен,
Дух твой не сломлен остался.
В сердце своем, ты навряд ли простишь мне суровую кару…
Стань олимпийцем – символом стойкой борьбы,
Если, конечно желаешь.
             Прометей:
Я бы ушел, не прощаясь с тобой громовержец
И отомстил за века тяжелейших страданий,
Если бы заговор против тебя
Не порождал катастрофу для этого мира.
           Зевс (не удивляясь, спокойно):
Заговор,
Ты говоришь?
             Прометей:
Поторопись и сегодня используй всю силу свою потому что,
Завтра тебя поприветствовать может
Мраком тартара.
               Зевс:
Что же ты знаешь?

Прометей, не говоря ни слова, подходит к верховному богу и прикладывает к его голове руку. Зевс некоторое время стоит неподвижно, но потом обессиленный садится на камень, поднимает голову с глазами полными бесконечной тоски и о горные хребты долго дробится эхом густой, гневный рев.


                Эпизод второй:
                Финал вакханалии
На рассвете шумная и откровенно разгульно-похотливая вакханалия утихает. Однако, как раз в это время, самым неожиданным образом, ее окружают большие, белые волки. Не поддающаяся счету стая действует организовано и слажено – не нанося вреда людям, которые в панике разбегаются, хищники рвутся к месту, где стоит Дионис со свитой.

                Дионис (в гневе):
Проклятие! Праздник испорчен!

Он опускает голову. Полуобнаженное тело его покрывается жесткой щетиной, а шея становится мощным загривком… Через несколько секунд передним копытом землю под собой роет чудовищных размеров вепрь, который бесстрашно разбегается и врезается в самую гущу волков, разбрасывая их клыками по сторонам на десятки метров. Стая оправляется и с новыми силами атакует колоссального кабана, однако вскоре борьба заходит в тупик поскольку противостоящие друг другу не знают устали, а их раны быстро затягиваются. Вдруг волки прекращают атаки и словно по приказу замирают на месте, а их контуры теряют четкость и вскоре словно произошел бесшумный визуальный хлопок превращаются в туман. Его уносит ветер, открывая взору, стоящего напротив в играющих на солнце золотых одеждах, в лавровом венке, гневного, но великолепного в своем гневе Аполлона. Вепрь, подняв голову, возвращает себе облик Диониса. Боги непримиримо смотрят друг на друга.

               Дионис (кривляясь):
Беда! Ослеплен! Ничего мне не видно!
Сиятельный бог!
Позволь облизать золотые сандалии!
         (угрюмо)
Зачем Аполлон. ты испортил мой праздник?
              Аполлон (с негодованием):
И он, посмеявшись над Зевсом, еще вопрошает!
В твоих вакханалиях вызов открытый,
Циничный поклеп
На сущность богов, да и власть самого громовержца!
            Дионис:
Я сам дам отчет перед Зевсом.
Ты мне не указ!
        Аполлон:
Я видел. Тебе не указ и владыка Олимпа!
       Дионис (с нежеланием продолжать разговор):
Оставь меня, Феб. Мы друг друга
Никак не поймем. Лети на Олимп,
Пой хвалы громовержцу.
       Аполлон:
Да что ж здесь неясного?
Ты заговорщик, Дионис?
        (про себя)
И видимо кто-то за всем этим делом стоит.
         (дружеским голос к Дионису)
Послушай, признайся во всем
И я обещаю,
Что искренне буду у Зевса просить за тебя.
         Дионис (громко смеется, передразнивает Аполлона):
Я искренне буду у Зевса просить за тебя!..
         (гордо)
Дионис не просит пощады,
Он вызов бросает богам.
Иди и скажи громовержцу –
Дионис мятежник!

Аполлон (с тяжелым сожалением вздыхая):
Жди силу и власть –
Державный не терпит протестов.
Одно мне скажи на прощанье,
Чего не хватало тебе?
         Дионис (раздраженно):
Чего не хватало?
Да, баловню муз и Олимпа
Хватало всего и всегда,
Но боги ведь вина не пьют,
К чему им Дионис разгульный?
Я чужд среди вас!

Диалог Диониса и Аполлона прерывает громкий хлопок, подобный звуку вылетевшей из бочки с шипучим вином пробки. Боги, повернув головы, с удивлением видят, что это на две равные части раскололся большой, старый дуб рядом с ними. Шумно, со скрипом две половины расходятся по сторонам: к Дионису и Аполлону. Между ними, тяжело дыша, стоит, разорвавший ствол руками, Зевс. Громовержец бос, одет в грубый, землистого цвета, очень простой хитон, единственными атрибутами его власти являются жезл и эгида. Он делает шаг вперед после чего волокна приходят в движение, стягивая ствол воедино и возвращая дереву его исходную цельность.
              Зевс:
А знаешь Дионис – я тоже люблю посмеяться.
У нас на Олимпе сегодня большое веселье…
Ты будешь на пире?

Дионис некоторое время молчит раздумывая, затем решается о чем-то сказать Зевсу. Владыка Олимпа не дает ему это сделать:

Не нужно, оставь себе кости игральные…
Но я оценил твой порыв.
(подходит, обнимает бога веселья, продолжает)
Вина здесь моя – ты вниманием был обделен.
Налей до краев мне вина в свою чашу Дионис
И чашу сию, громовержец осушит до дна.

Сатир приносит богу веселья старинную амфору с лучшим вином и большую чашу. Дионис передает чашу в руки громовержца и осторожно наполняет ее до верху. Зевс медленно, большими глотками пьет. Боги удивленно смотрят на него.

                Эпизод третий:
                Пир богов
Боги давно собрались на ежегодный пир в честь возвращения на Олимп Персефоны.  Большим событием для всех стало появление немногословного Прометея, держащегося особняком ничего не объясняющего и на все вопросы отвечающего односложно. Единственное, что стало ясно достоверно – сам Зевс освободил его и пригласил на торжество. Позже всех после разговора с громовержцем поздравляют царицу подземного царства Дионис и Аполлон. Время идет, однако верховного бога все нет и пир начинать не решаются. Недоумение собравшихся ярче всего выражает лицо супруги владыки Олимпа царицы Геры. Она тревожно смотрит в небо, как место откуда скорее всего должен явится Зевс. Подчеркнуто празднично одетые боги, приходят в еще большее недоумение, когда громовержец, в том же облачении в котором являлся Дионису и Аполлону, так же босиком, появляется из олимпийского сада.
Навстречу в явном раздражении подходит Гера:
Что означает весь этот нелепый наряд?!
Где же достоинство туче гонителя Зевса?!
Как опозданье твое понимать?!.
         Зевс (прерывает):
Слишком большое количество глупых вопросов!
Скоро поймешь все сама.

Подходит к Гефесту, отводит его в сторону и некоторое время о чем-то расспрашивает, затем явно довольный тем что сказал бог ремесел возвращается, разочарованным голосом обращается ко всем:
Что-то случилось? Я думал веселье у вас
В самом разгаре уже, вы же ждете чего-то.

Аполлон, приходящий во все большее удивление от сегодняшнего поведения Зевса:
Но, громовержец, а как же традиции наши?
К власти твоей дань уваженья…
        Зевс (со смехом не дает договорить Аполлону):
Ну ее эту твою
Дань уважения!..
         (к Аресу)
Арес, с тобой ли твой меч знаменитый?
         Арес (гордо):
Меч мой разящий, всегда и повсюду со мной!
         Зевс:
Дай полюбуюсь.
         (Арес достает клинок из ножен)
                Воистину великолепен!
Только скажи мне любезный, что будет
В час, когда Зевса эгида не станет его отражать?
        Арес (внутренне напрягаясь):
Не понимаю, тебя громовержец. О чем ты?
        Зевс:
Сядь на мой трон. Не стесняйся. Пожалуйста сядь.

Арес идет и садится.

Ну, а теперь ты конечно развяжешь войну?
        Арес:
Я по природе таков.
        Зевс (как бы продолжая его мысль):
                Чем масштабней война…
         Арес:
Тем моя сущность проявится ярче.
        Зевс:
Ну а теперь допусти – Зевса нет.
Кто остановит войну во всем мире?
        Арес (размышляя):
Видимо будет вечное кровопролитие.
         Зевс:
Ну а когда все погибнут, кто станет тогда воевать?

Во время разговора Гермесом овладевает все большее беспокойство. После того, как громовержец задает последний вопрос, он подходит к нему и тихо просит его отойти переговорить. Зевс встречает его с преувеличенной радостью, обнимая.
               Зевс:
Милый Гермес! Славится в мире торговля!
Может быть хочешь, ты тоже на месте моем посидеть?!

Гермес отказывается, но Зевс настаивает:

Арес, любезный освободи для Гермеса мой трон!

Арес освобождает трон, громовержец силой садит на него бога торговли.

Ну а теперь у нас все продается.
Боги! Идите к Гермесу, он купит по сходной цене:
Истину, вечную славу, отвагу героев,
Силу любви бескорыстной…
         (сделав паузу)
Зевса продаст за богатства Аида.
Последние слова производят сильное впечатление на олимпийцев, среди которых начинается ропот. Бог торговли встает и пытается уйти с пира, но Зевс останавливает его словами:
Останься на пире, Гермес, обойдемся
Без Силы и Власти…
     (осматриваясь)
Но где же таинственный гость?
Признаться, я даже заждался развязки…
Ага! Вот и он!

Зевс с улыбкой смотрит вперед. Все собравшиеся с недоумением следят, как он, сделав шаг вперед, подобно театральному актеру, обнимает пустоту и восклицает:
Скромнейший Гипнос –
Крылатый посланник Аида!
Останься инкогнито с нами –
Неволить не буду,
А хочешь – представься богам.

Из пустоты появляется смущенный Гипнос, держащий в руках шлем Аида. Удивление богов нарастает по мере того, как разворачиваются события.
        Деметра (возмущенно):
Что это значит? Зачем ты явился к нам тайно?
Разве должны мы все были уснуть?
       Зевс (за Гипноса, со смехом):
Именно! Ты прозорлива, Деметра!
Перед падением нашим в тартар,
Сны подарить он хотел.
           Гипнос (оправдываясь):
Я не хотел, но поймал меня в сети подземный владыка…
           Зевс:
Ладно, не нужно пустых оправданий.
Лучше дождемся Аида,
Что бы итог подвести.
Геба, налей нам амброзию в кубки!
Встретим весельем
Гостя из мрачного царства!

Хрупкая и приветливая богиня юности разливает собравшимся амброзию, однако атмосфера на пире далека от радостной. Все ждут, что будет дальше. Вскоре происходит следующее. Одна из лучших яблонь, растущая рядом с пирующими очень быстро начинает засыхать. С нее опадают весенний цвет, покрывшаяся пятнами листва, кора ее лопается и отваливается от ствола… еще недавно прекраснейшее живое дерево Олимпа на глазах распадается в прах, который подобно железной стружке под действием магнита поднимается Аидом. Возникшую тишину, первым нарушает бог подземного царства:
Я знал, что мой план провалился,
Но мне интересно,
По чьей это вышло вине.

Внимательно окидывает взглядом богов, останавливается на Прометее, стоящем в стороне от всех остальных, скрестив руки на груди.

Титан Прометей! Ну конечно!
А кто же еще?
Века унижений сломили
Борца и он сдался!
Всего один день отделял от победы тебя!
        Прометей:
Безумец! Зачем мне победа
Ценой катастрофы?!

Их диалог прерывает Зевс, который как ни в чем не бывало подает Аиду кубок с амброзией и с улыбкой говорит:
Попей наш священный напиток,
Авось полегчает. Пусть он не победный,
А все-таки сладок на вкус.
        Аид (в недоумении):
Ты шутишь, владыка верховный?
Серьезней наверно накажешь.
Я знаю тебя…
       Зевс (беспечно):
                Наказанья не будет.
       Аид (с еще большим недоумением):
Не будет?!
        Зевс:
                Асклепий! Иди-ка сюда!

В пронзительно белом хитоне, с посохом увитым живой змеей к Зевсу и Аиду подходит бог врачевания.

Скажи мне за что, я
Сразил тебя молнией,
Когда человеком ты был?
            Асклепий:
За то, что нарушены были законы природы –
Я умершим жизнь возвращал.
Уменье врачебное нужно, пока люди живы,
Когда же уходят они на тот свет, то
Подвластны Аиду.
         Зевс:
Итак, смерть приходит всегда и повсюду.
Она неизбежна, пока в этом мире есть жизнь.
Жизнь, часто недолгая, яркая или не очень,
Цветущая жизнь или в пору, когда увядает,
Жизнь в пышном и буйном разнообразии видов и форм.
Дающая новую, все же конечная жизнь…
И существованье всего пантеона привязано к жизни.
Теперь же ответь мне Аид –
Ты хотел бы стать богом верховным?

Владыка мертвого царства окидывает взглядом богов, которые смотрят на него с упреком и говорит:
Я сделал ошибку, затеяв мятеж –
Порядок вещей непреложен…
       Зевс:
Раз понял ты это…
    (торжественно и громко)
Гефест! Принеси свой шедевр!

Подходит Гефест, несущий в руках сверкающее в лучах солнца ожерелье. Взор его озарен радостью.
               Зевс:
Гефест, расскажи всем богам почему –
Работа твоя уникальна, ведь знаешь
Ты сам удивляется редко Олимп.

Гефест поднимает руки со своим творением, что бы его все видели и с волнением говорит:
Живое мое ожерелье и чувствует чутко
Ход времени бездной своих превращений
И все проявления мира
Меняясь в камнях драгоценных укажет.
Когда на Олимп к нам царица Аида придет,
Взирая на шею богини,
Мы сможем с восторгом
Следить за рождением жизни.
За бурным стремительным ростом ее,
Любуясь, и юной весной,
И роскошью спелого лета,
Дарящего пик урожайный у нас на глазах
Прекрасной поре увяданья природы,
Которая царским размахом
Своих листопадов
Застелет ковры Персефоне.
Ступая по ним
Вернется она во владения мужа.
         Аполлон (без зависти, с доброй улыбкой):
Ты скоро оставишь меня без работы, Гефест!
Как много сияющей солнечной сути
И творческой тонкости в том, что ты создал!

К мнению Аполлона присоединяются другие боги, высказывающие похвалы Гефесту. В свете произошедшего, они тем более теплы единодушием.
         Зевс:
Не станет сюрпризом
И мнение Зевса –
Мое восхищенье Гефест,
Само провиденье, в твоем ожерелье…
Укрась им Аид,
Супругу свою и наш пир ежегодный.

Аид берет и одевает ожерелье на шею подошедшей Персефоны под одобрительные аплодисменты и комментарии, пирующих. Атмосфера несколько разряжается. Боги поднимают кубки за царя и царицу мира мертвых. Между тем Гермес, Арес, Дионис и Гипнос подходят к Зевсу. Бог торговли мягким, дипломатичным тоном спрашивает:
Скажи всемогущий, прощенье главы мятежа
Должно, если я не ошибся коснуться и нас?
            Зевс (с улыбкой):
О, вижу для вас непонятен мой мягкий настрой
В то время, когда громовержцу пристало быть в гневе?
            Арес:
Признаюсь, владыка Олимпа, совсем непонятен
И я к наказанию был совершенно готов.
           Зевс (уже серьезно):
Когда осознал я, чем кончиться должен мятеж –
Увидел и крах заговорщиков тоже,
И гибель всего, что так долго
Мы строили вместе…
Так пусть наказанием станет
Разумный урок.
      (к Фемиде)
Фемида, я взвесил решенье свое?
        Фемида (с улыбкой):
Ты взвешен и взвесил…


                Эпилог
Роскошный дворец Посейдона укрыт от посторонних взглядов ветвистым и причудливым богатством мира кораллов, над которыми, как птицы, летающие в тропическом лесу, плавают во всем своем пестром многообразии большие и малые рыбы самых невероятных обличий и форм. Посейдон, сидящий в тронном зале вместе с женой Амфитритой, мрачен и подавлен. Супруга и окружающая его свита из нереид и тритонов вот уже несколько дней не могут развеять невеселые мысли бога морей, время от времени перерастающие во вспышки бессильного гнева.
             Посейдон:
А главное, как он посмел, так унизить меня,
Прогнав с побережья?!.
А эта хвастунья Афина?!.
Вертела хвостом перед смертными!
И популярность
Снискала дешевыми трюками,
Речами слащавыми разум народу затмила!..
Я вел состязанье с достоинством бога морского –
Источник целебен мой был,
Но я промолчал!..

Тираду Посейдона останавливают бурно прорывающиеся со дна, металлического цвета в свете доходящих с поверхности лучей солнца, пузыри воздуха. Они неожиданным образом не поднимаются выше человеческого роста, но соединяются, становясь Зевсом, который одет в серебристый хитон. Боги некоторое время молча смотрят друг на друга, наконец Зевс с улыбкой обращается к морскому царю:
Ты можешь за все отомстить
Строптивый владыка морей
И я пузырями уйду на поверхность.
        Посейдон (гордо):
Какая мне радость с твоих пузырей?!
Зачем, всемогущий, отнял ты мои побережья?
       Зевс (спокойно, рассудительно):
Давай побеседуем, мой дорогой Посейдон.
Вершиною замысла нашего стал человек,
Живущий отнюдь не в морях,
Он выбрал Афину.

Посейдон, хмурясь, гладит подплывшего к нему дельфина, недоверчиво:
Афина, Афина… Честна ли победа ее?
         Зевс:
Честна и заслужена. Ход состязанья
Глазами Кекропса, я лично смотрел.
Ты стал угрожать и за это был мною наказан.

Посейдон, уязвленное самолюбие которого было удовлетворено появлением Зевса, уже более спокойно:
Что ж, если так рассудил,
То значит увидел
Во власти народа резон.
Признайся,
Афина ведь этим взяла?
          Зевс (улыбаясь):
Афина мудра? Или просто вертела хвостом?..
Не знаю.
Но выборы созданы мною
И память людская ваш спор пронесет сквозь века.
Прощай Посейдон.
Громовержец распадается на множество воздушных пузырей, которые моментально уносятся на поверхность. На лице морского моря впервые за несколько дней появляется улыбка.