Шарж на правителей России в 20-м веке

Двадцатый век пришел, как жажда очищения,
Как ожидание библейского конца,
И взрыв надежды масс на общее прощенье
В прыжке трагическом незримого гонца.

В начале века, как всегда в плодах незрелых,
Не сознающих всей трагичности беды,
В поступках лидеров и их костюмах белых
Виднелись алые, кровавые следы.

Затем, проникнутый космическим виденьем,
Наш первый вождь направил партии шаги,
Толпы безумство и народов нетерпение
В канал великих дел, используя штыки.

Второй успел на этом поле больше сделать,
Он по судьбе прошел в кирзовых сапогах.
Стрелял соратников, он брешь хотел заделать
В идеях партии, а умер, как монах.

Вдруг понеслась волна Российского веселья:
Застолий глупых, нарисованных полей,
Охоты пьяной на прикованных к деревьям
Косуль, кабанчиков, лосей и медведей.

Никита лысый был, он знал что, где посеять,
Ковал мечи и каблуком в ООН стучал.
И, чтобы был покой на траурных аллеях,
Индейцам в прериях ракеты обещал.

За ним пришел шальной водитель иномарок,
Он "Беломор" курил и разводил овец.
Все двадцать долгих лет являлся для доярок
Его смешной портрет с экранов, как шельмец.

На троне сел мужик, из гвардии не робкой,
Ловил министров он, то в бане, то в горах.
В плащах патрульные с собакой и винтовкой
Заполонили свет и возродили страх.

Его сменил старик, он не ходил без трости,
Свой бюллетень надменно в урну опустил.
А при ходьбе был звон, гремели, видно, кости,
Но через год его народ похоронил.

Потом забавный был, с пятном на лбу широком,
По городам всех стран с женою колесил.
С акцентом говорил, стоял к народу боком,
И, наконец, его Бориска потеснил.

Бориса вся страна поставила у власти,
Он круто изменил фарватер корабля.
И раньше у врачей немного было сласти,
А нынче черный хлеб им горше, чем земля.

Другой Бориска был всех пацанов моложе,
Кипел в лихих делах и языки все знал.
И если бы ему в Кремле отдали ложе,
Он матушку Россию на дыбы поднял.

05.1997г.   
Кутырин Юрий Степанович
Нижний Новгород