Король Гарлема. Из Федерико Гарсиа Лорки

Оловяной столовой ложкой
выковыривал о глаза крокодилам
и шлёпал мартышек по заду.
Оловяной столовой ложкой.

Извечный огонь безмятежно спал
в кремнях неподвижных,
и жуки-скарабеи, пьяные от аниса,
забывали о бархате мха деревенского.

Тот старик, заросший щетиной,
направлялся туда, где негры рыдали,
между тем, как скрипела его королевская ложка,
а в танкерах прибывала вода с гнильцой.

Бежали розы по остриям
лихих виражей ветра,
а среди сугробов шафрана дети,
пунцовые от безумной злости,
били невинных маленьких белок.

Нужно мосты пересечь и добраться
до пурпурных пульсаций негров,
чтобы пахло дыхание лёгких,
ударяя нам в ноздри
теплом кипарисовых шишек.

Нужно убить блондина, торговца водкой,
а также всех друзей яблока и песка,
нужно еврейкам маленьким надавать тумаков,
чтоб они дрожали мыльными пузырями,-
чтобы король Гарлема пел, окружённый толпою,
чтоб крокодилы спали длинной шеренгой
под луной из асбеста
и чтоб никто не усомнился в дивной красоте
метёлок, тёрок, медных кастрюль и плит.

Ай, Гарлем! Ай, Гарлем! Ай, Гарлем!
Ни с чем не сравнить
ни печалей цвета твои красные,
ни крови глухонемого граната,
дрожащей при полном затмении,
ни твоего короля в одежде швейцара.

*

Саламандры** из кости слоновой
спят в расщелинах ночи.
Девушки-американки детей и монеты
носят в округлых утробах,
а парни бледнеют, потягиваясь,
распятые на крестах меланхолии.

Это они.
Это они пьют серебристое виски
вблизи вулканов
и поглощают кусочки сердца
на студёных медвежьих горах.
 

Той ночью король Гарлема
добротной негнущейся ложкой
выковыривал глаза крокодилам
и шлёпал мартышек по заду.
жёсткой столовой ложкой.
Беззащитные негры рыдали
среди дождевых зонтов и солнц золотых,
мулаты растягивались, как жвачки,
прикоснуться желая к белому торсу,
и ветер зеркальное озеро кутал в туман,
и вены танцоров, как синие реки, взбухали.

Негры, негры, негры, негры.

У крови нет выхода к полночи вашей,
что лежит на спине, вверх лицом, навзничь.
Цвет алый не виден. Под кожей безумствует кровь,
живёт на кинжала лезвии и в горле пейзажа,
под клешнями дрока луны и созвездия Рака.

Ваша кровь ищет по тысячам троп
пепел нардов и смерть, что мукою присыпана,
застывшее небо на склоне, где планет поселения
кружатся по пляжам с обломками брошенными.

Ваша кровь краем глаза следит за дроком,
тянущим из подземелья жёлтую краску.
Пассат покрывается ржавчиной от крови вашей,
растворяющей бабочек в стёклах оконных.

Эта кровь, что придёт, что уже шагает
по черепичным крышам, по водосточным трубам,
чтобы страстным огнём обжигать хлорофилл блондинок,
чтоб стонать у ножек кроватей в бессоннице умывален
и разбиваться о жёлтую зорьку рассвета.

Пора убегать,
бежать по уличным закоулкам,
запереться где-то на этажах последних,
потому что леса мозг, сердцевина, его душа
сквозь щели проникнет, на вашем теле оставив
отпечаток затмения, фальшивую грусть перчаток
и поддельную розу, взращённую химией.

В тишине, в безмолвии мудром,
когда повара, официанты и слуги,
и те, кто лижут язвы миллионерам,
короля ищут на улицах или в селитре.

Древесный ветер, косой, в заболоченной тине,
плюёт на разбитые лодки и гвозди вбивает в плечи,
ветер с юга, несущий
клыки, подсолнухи, буквари
и электрическое напряжение
с утопленными в воде осами.

Три капли чернил на монокль уронило забвение, 
любовь стала маской незримой на плесени камня.
На облаках сердцевины и венчики стали пустыней
из острых отростков, где нет ни единой розы.

Налево, направо, на севере и на юге
встают безразличия стены, что неодолимы
кротами иль гребнями волн,что остры, будто иглы.
В тех стенах щелей не ищите вы. негры, не надо:
найти там сумеете только нелепую маску.
Громадное солнце ищите в центре вселенной,
что яркому золоту шишки сосновой подобно.
Солнце скользит по кронам лесных деревьев,
но, желая встретиться с нимфой, её не находит,
цифры и числа уничтожает, но не переходит
границ сокровенных и пылких мечтаний,
солнце плывёт по реке и мычит, как корова,
сияющей татуировкой пугая кайманов.

Негры, негры, негры, негры.

Никогда ни змея, ни зебра, ни мул
не бледнеют, когда к ним приходит кончина.
Дроворуб не знают, в какую минуту деревья
умирают, падая в стоне при рубке леса.
Ожидайте под тенью древесной вашего короля,
пока цикуты, репейники и крапива
не дорастут до последних, высоких карнизов.

И тогда-то, негры, тогда, в таком случае
предстоит целовать вам колёса велосипедов,
устанавливать микроскопы в пещерах беличьих
и танцевать, пока терзают цветы с шипами
нашего Моисея чуть ли не в камышах неба.

Ай, маскарадный Гарлем!
Ай, Гарлем, угрожающий толпами безголовых масок!
Мне слышен твой гомон,
мне слышен твой гомон сквозь сосен стволы и лифты,
сквозь металла листы бесцветные,
где плывут автомобилей акулы зубастые,
сквозь лошадиные трупы и лёгкие лиходейства,
сквозь твоего отчаявшегося короля
с бородой, что впадает в открытое синее море.
___________
*Гарлем - район в северной части
нью-йоркского округа Манхаттен, где
проживают афроамериканцы.

**Саламанлра - род животных из отряда
хвостатых земноводных.