Райнер Мария Рильке

Rainer Maria Rilke

Райнер Мария Рильке один из крупнейших поэтов-модернистов ХХ века. Он был одним из представителей золотого века искусства на излёте Австро-Венгрии. Он - сочетание различных национальных черт империи на излёте её существования: родившись в Праге, он писал по-немецки и гордился австрийским гражданством. Несколько раз в своей жизни он ездил в Россию. На него сильно повлияли встречи со Львом Толстым, Ильёй Репиным, русскими писателями и поэтами. Со многими, как например с Борисом Пастернаком, он вёл в дальнейшем постоянную переписку. С Рильке переписывалась Марина Цветаева. Оказавшись на острове Капри в 1907 году, Рильке познакомился и сдружился с Максимом Горьким, находившимся в то время в эмиграции. Впечатлённый Россией, Рильке читал в подлиннике Тютчева и Фета, переводил на немецкий Лермонтова, а в начале 1900-х годов написал несколько стихов по-русски. Позже он говорил, что у него две родины - Богемия и Россия. Русские впечатления легли в основу его книги "Часослов". Внутренний монолог ведется от лица монаха. Своими любимыми книгами называл Библию и произведения Йенса Петера Якобсена
       Завершение
Смерть – огромный рот,
Ухмыляясь ждёт,
Нас, как пищу, которая
В дрёме зрелых лет
Мнит, что смерти нет.
И тогда, чуть свет,
Будит  «скорая».

              лунная ночь

Германия, луна на небе ясном,
Мир полон волшебством и тишиной;
Упав с высокой башни, над землёй
Часов бессонных затихает бой.
Крик стражи раздаётся ежечасно,
Потом стихает, нерушим покой.
Во тьме проснулась скрипка (Боже мой!)
Она поёт чуть слышно:» Ночь прекрасна».

   Первая редакция.
Как детские  сказки,  волшебно – прекрасны
Немецкие  ночи  с  огромной луной;   
Упав с высот башни, летят над землёй
Удары часов, нарушая покой;
Потом крики стражи, они ежечасны,
Тьма  гасит все звуки  глухой тишиной.
Вдруг скрипка проснулась, я вздрогнул ( Бог мой!)
Пропела,  чуть слышно: «Не спи – ночь прекрасна.»


               Осенний день

Господь, пора менять на осень лето,
Печальна тень на солнечных часах;
Позволь ветрам летать по белу – свету,
Наполни фрукты соком пополней.
Добавь два дня на летнее блаженство,
Чтоб виноград, дойдя до совершенства,
Порадовал нас сладостью кистей.
Без крова жившим, поздно строить дом,
И одиноким ждать родных не надо;
Пора ходить туда - сюда по саду,
Скучать, читать,  трудиться над письмом,
Устав, дремать  под шорох листопада.
                Осень
С не мерянных космических высот
Слетают листья, глядя на порханье,
Я ясно вижу: это - взмах прощанья.

Оставив в небе звёздный хоровод,
Земля одна пускается в полёт.

Мы все в пути, кругом одни прощанья,
Паденье рук в минуты расставанья.

Заботливо хранит во все века
Мир от крушенья лишь одна рука.


     Осенний   вечер

Луна. Порывом  ветер
Деревья обнимает.
Наощупь, как хозяин,
Одежду с них срывает.
Листва при свете фонарей
Вальсирует в кругу теней,
Таков - пейзаж окраин.

Смотрю на дом – он символ жизни бренной,

Смотрю на дом – он символ жизни бренной,
Напоминанье, что всему есть срок,

Дом на краю села так одинок,
Что кажется последним во вселенной.

Пройдя неспешно по деревне тленной
Дорога повернула на восток.

Деревня эта - мост между мирами,
Разделены широкими дверями
Два мира: мир живых  и мир иной.
Окажешься за этими дверями
И больше не воротишься домой.


                Одиночество   
Я одиночество сравню с дождями,
Они из моря лёгкими парами
Поднявшись вверх, летают облаками.
В глубинах туч созревшая вода,
Потом с небес течёт на города.

Бредёт по площадям и переулкам,
Два тела, не найдя тепла друг в друге,
Идут, проснувшись утром, на прогулку,
Депрессия гоняет их по кругу.
В постели, рядом спавшие супруги,
И ненавидя связаны навеки:

Их одиночество  не дождь,  а реки…
     Коронованная мечта
Пылают окна, света изобилье,
Дыханьем роз наполнен летний сад,
Белеют облака, горит закат.
Всё замерло, уставший вечер рад
Проветрить крылья.
С вершины колокольни льётся звон,
Прекрасный, словно пенье труб из рая,
Собой  луга и рощи наполняя;
Ночь зажигает звёзды, украшая
Искристым светом ясный небосклон.

           Облака
Облака, на зависть мне,
В небесах летят с  ветрами,
А земля по их вине
Покрывается тенями.

Омрачая ясный день,
И в движенье, и в покое,
Они могут бросить тень,
Защищая нас от зноя.

Дав сражение лучам,
Подарили миг уюта;
Как завидую я вам,
Не сидящим ни минуты!
                Пантера
Мельканье прутьев утомило взгляд,
Их тысячи, мелькают и мелькают;
Ей кажется, что прутья сплошь стоят,
И есть ли мир за прутьями, не знает.

Упруг и мягок шаг могучих ног,
По кругу ходит, словно на приколе;
То танец мощи по кольцу дорог,
Где в центре обессилевшая воля.
Лишь иногда, сорвав завесу с глаз,
Мир проникает внутрь из - за предела,
Но пропадает в сердце, и тотчас
Тишь безразличия охватывает тело.
               Пантера
Мельканье прутьев утомило взгляд,
Погасшие глаза тоска терзает;
Ей кажется, что прутья сплошь стоят
И есть ли мир за прутьями, не знает.

Неслышною походкой  сильных ног,
По кругу ходит, словно на приколе, -
То танец силы по кольцу дорог,
Где в центре обессилевшая воля.

Лишь иногда, подняв завесу с глаз,
Во внутрь  зрачков впускает образ смело;
Он пропадает в сердце каждый раз,
Пронзив насквозь, напрягшееся тело.
Ночное небо и Звездопад

Небесный купол над землёй прогнулся,
Избыток света  не даёт мне спать.
Он далеко, никто не дотянулся,
Но слишком близко, чтобы не мечтать.

Звезда летит! К ней тянутся все взоры,
Торопимся за краткий миг понять:
Чего нам ждать, чего не нужно ждать?
Придёт ли слава? Или ждать позора?
Конец осени    
По мотивам Рильке

Смотрю, как  время убегает,
Как всё меняется кругом,
Оно приходит к нам  врагом -
И без пощады убивает.

Иные мы через мгновенье,
Сад летом зеленел листвой,
но стал багряно – золотой;
За поколеньем поколенье
В прах обращает.

Когда сейчас иду по  саду,
Повсюду на пустых  ветвях
До моря  нет преграды взгляду;
По небу чёрных туч громады
Летят у ветра на плечах.

*
Спаси, пересели из городов,
Где люди не живут без гнева,
Где в суматохе дней и слов
Спасенья нет им от долгов.
Неужто, на земле так места мало?
На всех нет ветра? Для питья воды?
Волны в пруду, чтоб отражала
Порог, дверь дома и сады?
Дай им земли, избавь их от нужды,
Чтобы всего, как дереву, хватало.
19.4.1903, Viareggio
Спаси, пересели из городов
Спаси, пересели из городов,
Где люди не живут без гнева,
Где в суматохе дней и слов
Спасенья нету от долгов.
Неужто на земле так места мало?
Не хватит ветра? Для питья воды?
Волны в пруду, чтоб отражала
Порог, дверь дома и сады?
Дай им земли, избавь их от нужды,
Чтобы всего, как дереву, хватало.
Они тихи,  как вещи, безответны,
А если вы их впустите в свой дом,
Теряются, бывают неприметны;
Уходят, не прощаясь, незаметно -
Тенями тают в сумраке ночном.
Как сторожа, понятья не имеют,
О том, что под охрану им дано,
Плывут, как чёлн, не задевая дно.
Живут открыто, постарев белеют,
Как под весенним  солнцем полотно.
. 18.4.1903, Viareggio

Abend

Под вечер день  меняет облаченье -
Над полосой деревьев чудеса:
Вглядевшись, ты увидишь раздвоенье-
Чернеют и сверкают небеса.

Растерян, (разобраться  невозможно)
Вокруг темно, как в доме, что молчит,
Не безопасно, магия  возможна,
За ночью - ночь сонм звёзд летит в зенит.

Понять и разобраться  нету силы,
Созрев поймёшь, что жизнь гигантский взрыв,
Что вечно будешь, как прилив – отлив,
Попеременно камнем и светилом
Бог в средневековье
Одним хотелося в себе Его хранить
Другим, чтоб был царём он этом  мире.
И, наконец, повисли словно Гири,
(Чтоб взлёт на небеса предотвратить)

Огромные соборы массой стен
Давили  вниз.  Он должен  для расплаты
Назначить день великих перемен
Нам цифрой на огромном циферблате.

Хотел помочь уставшему народу,
Чтобы без страха ждал он судный день.
А горожане чуду изумлялись.

Ползла по циферблату стрелок тень,
Их механизм не требовал завода,
Увидев, люди в страхе разбежались.

       Кружева
1
Гуманность не проста для пониманья,
Предполагают - счастье её суть:
Прекрасно кружево,  но труд вязанья
За слепоту глаз можно упрекнуть.
Им  не хотите зрение вернуть?

В прошедших днях, ты, сделалась слепою,
Состарилась со спицами в руках,
Мечты и чувства, соком под корою
Перетекли, остались ли в делах?

Как трещины в твоей судьбе разрывы,
Ты кружевам всю  душу отдала;
Вязала дни и ночи терпеливо,
Но польза смехотворная была.

2
И, если подводя итоги действий,
Поймёшь, что результат обидно мал,
Душе был чужд, трудов не возмещал.
Терзаться станешь тяжестью последствий,
 Ведь детство непомерная цена
За кружева и вечное вязанье.
В итоге - жизнь сплошное наказанье.
Где силы взять? Судьба завершена.

Закончен труд, есть польза ли, кто знает?
Не предала ли счастье, и какой,
Хоть  кто – нибудь на свете понимает,
Ты заплатила за него ценой.
Но дивные узоры восхищают,
И ты паришь с улыбкой над землёй.

Ты, Господи, любимый мой сосед,
Во тьме к тебе стучусь  по многу раз,
Когда не слышу вздохов в поздний час,
Ведь, ты один и сед .
Нет никого, с рассвета до темна,
Подать еду и напоить водой,
Готов помочь, услышав голос твой.
Меж нами только хрупкая стена,
Тоньчайшая не может прочной быть.
Когда иль ты, иль я откроем рот,
Решив между собой поговорить,
Рассыпавшись, падёт
Она без шума, вмиг,
Ведь создана из образов твоих.
Как твоё имя, так и образ твой,
Во мне воспламеняют дивный свет,
Чтоб я познал твоих глубин секрет
И тщетность блеска  ризы золотой.
Но чувства гаснут, если рядом нет,
Тебя и милой родины, со мной.
Aus dem Zyklus "Tr;ume"
Дышит парк ароматами ночи,

Дышит парк ароматами ночи,
Звёзды молча глядят с вышины,
Как на  липы пристроиться  хочет
Снежно белый  баркас луны.
Слышу в лепете  сказку  фонтана,
Мной забытую годы назад.
В поседевшую траву бурьяна,
Созрев, яблоки с яблонь летят.
Над холмами вспорхнув, вечерами,
Струи ветра на крыльях хранят,
Пролетая в лесу меж дубами,
Молодого вина аромат.
Pont du Carrousel
Слепой, стоящий на мосту над бездной,
Как столб границ империй позабытых;
Он - тёмный центр, летящих по орбитам,
Сияющих в кружении созвездий.
Он камень - неподвижный центр светил,
Их блеск вокруг него всегда  кружил,
Не вовлекая в шум, и суету;
Он мрачен, как тюремный конвоир,
Хранящий вход в подземный чёрный мир -
Где тьма слепит, рождённых на свету.
1902/03, Paris


Что будет, Боже, если я умру?

Что будет, Боже, если я умру?
Я твой кувшин (разбитый по - утру)
Твоё питьё (пришлось не ко двору).
Я одеянье, дело по нутру.
Умру, ты потеряешь смысл и дом,
Где ждал я с добрым словом и теплом;
Как мягкая сандалия спаду
С твоей ноги усталой на ходу.
Печальный взор, осмотрит всё кругом,
Блуждая в поисках моей  щеки;
Она его встречала словно ложе
Баюкала, ласкала, грела кожей.
День проблуждав, поймёт, что нет похожей
В отчаянье, как вечером прохожий,
Без сил падёт на камни у реки.
Мне жутко за тебя мой, Боже.
26.9.1899, Berlin-Schmargendorf

Встреча со смертью.

Не знаем ничего, нет оснований
И ненавидеть и любить её.
Никто ещё не изъявил желаний
Нам рассказать про новое житьё.
Трагический костюм для этой роли
С посмертной маской рта, пока живёт
Никто на сцене жизни не берёт,
А если и берёт, то поневоле.
Когда она врывается на сцену
Реальный мир вокруг вовсю цветёт:
Реален лес, и солнцу нет замены,
Как прежде украшает небосвод.
Играете знакомое давно:
Известны фразы, диалоги, жесты.
Внезапно,  из - под ног уходит дно
И возникает чувство пустоты.
Действительность приходится признать
И согласиться: с этого момента,
Не буду  увлечённо в жизнь играть,
Не буду думать про аплодисменты.
24.1.1907, Capri

                Поэт
Час, улетает. Взмывая кругами,
Рану наносит, махая крылом.
Что теперь будет с моими устами?
Как выжить ночью? Что делать мне днём?
Другие ни с места, а я жил иначе,
Жену не завёл и не нажил свой дом;
Всё, что давалось упорным трудом
Опустошало, не сделав богаче.
Winter 1905/06, Meudon

Вечер. Запад в огне облаков

Вечер. Запад в огне облаков,
Мы идём по цветущей аллее,
Погружаясь в мечты всё сильнее,
Плетёшь белый венок из цветов.

Ты устала,  пойдём отдохнём,
Улыбаешься птицам на гнёздах,
Улыбаешься ласковым звёздам,
Но страдание в сердце твоём.

Потому то, как путник в метель,
Я тоскую, и ты это знаешь;
Всё забуду, увидев:  качаешь
Утомлённой рукой колыбель.

Сонет XXIII (2)

Позови меня, когда часы,
В час тревожный звонят без - умолку;
Так, порой, о ласке молят псы,
Но едва дотронешься до холки,
Убегают, не дают ласкать.
Отказавшись, все своё теряют.
Мы свободны. Вольны убегать,
Из тех мест, где ждут нас и встречают.
Страх потерь спасает от беды.
Знать о  прошлом слишком молоды,
И стары, чтобы грезить о грядущем.
Потому себя причислим мы,
Избежав оков, петли, тюрьмы,
К счастью, средь опасностей,  идущим.


1897
 Р. М. Рильке. Одиночество
О, одиночество, ты свято.
чисто, безмерно и богато,
как сад, проснувшийся с зарёй.

О, одиночество, святое,
Укрой за дверью золотою,
Не дай владеть желаньям мной,
Пусть остаются за стеной.


Дай мне, земля, чистой глины
Для слёз изготовлю сосуд;
Пусть слёзы моей кручины
И смеха в него соберут.

Отведав, по вкусу попробуй
В сосуде  разбавить смесь.
Поняв, что нет  места для злобы,
Решишь всё оставить, как есть.

 Колыбельная

Я хочу убаюкивать песней,
В лоб, целуя, благословлять,
Помогать тебе песней чудесной,
Засыпать, а проснувшись вставать.
Пусть я буду единственным в доме,
Кто узнает, что  ночь холодна,
Будешь слушать о лесе и громе,
Постигать мир в объятиях сна.
Растревожил собаку прохожий,
Она лает,  не ведая страх.
Бой часов,  час за часом итожит,
Время любит считать каждый шаг.
Лай затих.  Нежным взглядом лаская, 
Напеваю, а время летит;
Глаза только на миг отрываю,
Когда  кто – то во тьме пробежит.

*
От всей души люблю я полумрак,
Когда все чувства глубже и сильней,
Они, как письма из прошедших дней,
Напомнят, что считалось за пустяк
Но, как легенду, не забыть никак.
Так весть пришла, что я живу второй
И вечной жизнью, первой не хватило.
Теперь я, словно дерево листвой,
Склоняюся над детскою могилой.
Оно мечты ребёнка воплотило:
(Корнями постоянно согревает)
Листвой печальной песней отпевает.


Чужая скрипка, вновь пойдёшь со мной?
В далёких городах, где был чужой,
Зачем со мной ютилась в подворотне?
Кто твой скрипач?  Один он, или сотни?

Как сосчитать всех тех, кто в городах,
Без твоих песен в реку бы ныряли,
Чтобы найти покой в её волнах?
Зачем  они  всегда меня встречали?

Зачем моей соседкою была,
Когда скрипач тебя, меня жалея,
Заставил петь: Жизнь тяжела,
Всех тяжестей на свете тяжелее?
Бог в средневековье
Одним хотелося в себе Его хранить
Другим, чтоб был царём он этом  мире.
И, наконец, повисли словно Гири,
(Чтоб взлёт на небеса предотвратить)

Огромные соборы массой стен
Давили  вниз.  Он должен  для расплаты
Назначить день великих перемен
Нам цифрой на огромном циферблате.

Хотел помочь уставшему народу,
Чтобы без страха ждал он судный день.
А горожане чуду изумлялись.

Ползла по циферблату стрелок тень,
не требуя от рук людей завода,
Увидев чудо, люди разбежались.