Пушкин и Лермонтов

Из статьи Анатолия Королёва (журнал «Нева»,2006, 4) «Камергер двора его императорского величества» мы узнаём, что камергером Пушкина называет в своём рапорте от 3 февраля 1837 года полковник Лейб-гвардии конного полка свиты Его императорского Величества Галахов. Затем  так же 3 февраля его именует сам Жорж Дантес ( поручик  барон Геккерн),  усыновлённый послом Нидерландов бароном Геккерном. Тогда же 3 февраля подтверждает эту информацию подполковник Данзас, участвовавший в дуэли в качестве секунданта Пушкина.  6 февраля в своём письменном обращении Дантес снова называет поэта камергером Его Величества. Так же камергером назван Пушкин в приговоре комиссии военного суда от 19 февраля 1837 года. Камергером называет Пушкина  в своём письменном обращении от 27 февраля 1837 года  командир кавалергардского Её Величества полка генерал-майор Свиты Его Величества Гринвальд.  Камергером многократно называет Пушкина в официальном документе от 3 марта 1837 года  начальник кирасирской гвардейской дивизии генерал-адъютант граф  Апраксин. 11 марта 1837 года письменно называют поэта Камергером командующий отдельным гвардейским корпусом генерал-адьютант Бистром и начальник штаба того же корпуса генерал-адьютант Веймарн.
Если признать официальную версию о том, что Пушкин был похоронен камер-юнкером, то следовало бы назвать сумасшедшими всех этих людей, офицеров и генералов императорской армии, по-разному относившихся к личности поэта, но в течение почти полутора месяцев упорно именовавших Пушкина Камергером, а не камер-юнкером. А это – огромная разница, особенно для людей военных, опытных, привыкших к дисциплине,  которые никогда в жизни не ориентировались ни на какие слухи и устные слова и именовали людей строго по их  чинам и званиям согласно имеющимся на то документам! А документ такой явно был. Ещё одно свидетельство тому – письмо литератора Александра Фёдоровича Воейкова к А.Я. Стороженко от 4 февраля 1837 года, в котором он пишет об указе, в котором камер-юнкер Пушкин наименован камергером!
Согласно указу Николая I  от 23 июня 1836 года, званием камер-юнкера могли быть пожалованы чиновники не ниже титулярного советника. Именно в этом чине состоял Александр Сергеевич Пушкин, пожалованный 31 декабря 1833 года званием камер-юнкера. Если указ о пожаловании Пушкину звания Камергера двора Его императорского Величества всё-таки существовал некоторое время, то почему так резко изменилось решение императора, что генерал-аудитор Ноинский 17 марта, а военный министр граф Чернышев 19 марта 1837 года направляют рапорты и директивы о том, чтобы впредь именовать Пушкина исключительно камер-юнкером? В чём провинился покойник уже после своей смерти?
Кстати, знаете ли вы,  какой именно том с указами императора Николая I отсутствует в свободном доступе в российской государственной библиотеке? Хотите - верьте, хотите нет, но именно том за первые месяцы 1837 года! Всё есть, а именно его – нет. Совпадение? Конечно, совпадение. 1836 год со всеми указами есть, а 1837-го нет.  И всё-таки? Что же произошло? Почему настроение государя так резко изменилось? Поскольку документов по этому поводу нет, можно только предполагать, но, не без оснований. Появился Лермонтов и его стихотворение «Смерть поэта» буквально взорвавшее публику того времени!. 
Лермонтов не был лично знаком с Пушкиным, хотя видеть его в публичных местах Петербурга  мог неоднократно. Его стихотворение  «Бородино» было одобрено Пушкиным и опубликовано в мае 1837 в пушкинском журнале «Современник». Началом следствия послужила записка от 19 или 20 февраля от шефа жандармов Александра Христофоровича Бенкендорфа императору «О непозволительных стихах, написанных корнетом лейб-гвардии гусарского полка Лермонтовым, и о распространении оных губернским секретарем Раевским», а также о том, что генералу Веймарну поручено допросить поэта и обыскать его квартиры в Петербурге и в Царском Селе. В нём Бенкендорф сообщает: «Я уже имел честь сообщить вашему императорскому величеству, что я послал стихотворение гусарского офицера Лермонтова генералу Веймарну, дабы он допросил этого молодого человека и содержал его при Главном штабе без права сноситься с кем-либо извне, покуда власти не решат вопрос о его дальнейшей участи, и о взятии его бумаг как здесь, так и на квартире его в Царском Селе. Вступление к этому сочинению дерзко, а конец — бесстыдное вольнодумство, более чем преступное. По словам Лермонтова, эти стихи распространяются в городе одним из его товарищей, которого он не захотел назвать». Писатель и критик Иван Иванович Панаев писал о тех днях: «Стихи Лермонтова на смерть поэта переписывались в десятках тысяч экземпляров, перечитывались и выучивались наизусть всеми». Дошли они и до людей пушкинского круга – Жуковского, Вяземского, Одоевского, Плетнёва… Российский государственный деятель, историк и брат Николая Ивановича Тургенева – Александр Тургенев записал тогда в своём дневнике: «К Жуковскому… Стихи Лермонтова прекрасные».
Реакция императора, прочитавшего стихотворение, была однозначна: «Приятные стихи, нечего сказать; я послал Веймарна в Царское Село осмотреть бумаги Лермонтова и, буде обнаружатся ещё другие подозрительные, наложить на них арест. Пока что я велел старшему медику гвардейского корпуса посетить этого господина и удостовериться, не помешан ли он; а затем мы поступим с ним согласно закону». В такой ситуации, когда общество взбудоражено стихами Лермонтова, объявлять о присвоении покойному звания Камергера, император, вероятно, посчитал рискованным и неосмотрительным решением.
Лермонтов был арестован примерно 18 февраля и содержался в одной из комнат верхнего этажа Главного штаба, а затем с 27 февраля находился под домашним арестом в квартире своей бабушки, Е. А. Арсеньевой, вплоть до отъезда 19 марта на Кавказ через Москву. «Ссылка его на Кавказ наделала много шуму; на него смотрели как на жертву, и это быстро возвысило его поэтическую славу. С жадностью читали его стихи с Кавказа, который послужил для него источником вдохновения», - писал в те дни  участник Отечественной войны 1812 года и заграничных походов русской армии 1813—1814 годов, один из основателей декабристского движения, а впоследствии генерал-лейтенант Александр Николаевич Муравьёв.
Именно в те дни, когда Лермонтов отправился в ссылку на Кавказ, Пушкин был посмертно «разжалован» в камер-юнкеры рапортами и разъяснениями генералов Чернышева и Ноинского. Связь между этими двумя событиями очевидна. Так реальные судьбы двух великих русских поэтов в первый и последний раз пересеклись в земном и неземном своём бытии.