301

на плечи ложится осенняя тень, невидимо пальцами водит по коже, за веками солнце — октябрьский день, и чувство [как будто я снова моложе] по легким царапая, в памяти жжет, ссыпается с сердца фисташковой стружкой

—

волнуясь, веду через ночь космолет, а ты подле стен, улыбаясь, рисуешь потухшие звезды “Кита” и “Стрельца”, металл разбавляешь цветной акварелью, по плееру крутится “I Will Survive”, а я все не верю

не верю
не верю

что мы не сгорели под пеплом “Земли”, в последний момент увернулись от смерти, что больше не падает облачный мир, а ты обнимаешь, целуешь и шепчешь о том, как со школы мечтала летать, желала хоть раз ощутить невесомость; глотаешь зрачками молочный туман и пальцами, к стеклам прижавшись, обводишь хвосты проносящихся мимо комет, читаешь “спасенные” и'з дому книги

и нет ничего в этой жизни теплей, чем свет твоих глаз в отражении синей натертой до блеска приборной доски; с тобою я мог бы пройти через пламя

мы вместе проводим три года

[как дни]

исследуем космос от края до края

а после все рушится
крошится жизнь, три сотни планет покрываются солью, ведь ты остаешься на “триста один”, похожей на нашу

родную, без боли

с такими же лицами, снегом, дождем и запахом булочек в солнечный полдень; ты больше не хочешь сквозь марево звезд, влюбляешься в ветер и сердце находишь

другое
горячее
лучше, чем есть

мое постепенно становится камнем

с собой забираю твой смятый портрет, да несколько баночек краски [на память], скитаюсь в “межмирье”, уже без тебя, не в силах ничем подсознанье утешить; однажды случайно влетаю в карман, и, с жизнью прощаясь, вдруг старую “Землю” ловлю на обрывке закрывшихся глаз

на грани
живую
под облачным пеплом

спускаюсь

и вижу: из прошлого — я, еще не знакомый с той девушкой “в белом”, счастливый и полный огромных надежд, готовый до “Марса” построить ступени; тогда же все порчу [не знаю, зачем] от злости, обиды, душевной потери; сжигаю с квартирой “его” чертежи, ломаю приборы и все, что построил

пусть лучше с любовью несчастной сгорит, чем будет плутать по бескрайнему морю сжирающей мысли упрямой тоски, вливая в бокалы вино одиночеств

—

проходит пять лет
“ты”
прожил их один

вновь осень знакомо струится по коже, а я вдалеке провожаю закат, смотрю, как планета под пламенем тает, за веками солнце [прощается? да] но “мы” остаемся

и молча сгораем