Старец

Пленённый светом не находит тьму,
Из года в год сползающую с неба,
И с нею дочь Урана, Феба.
Доселе неизвестный никому,
С лицом святого и душой змеи,
И крыльями, как у прекрасной птицы.

Его глаза закрыты чёрной лентой,
А он всё ищет, ищет темноту,
Идёт по полю скомканной бумаги,
По нитям трав спускается в овраги,
Крадётся в, пагубной здоровью, тишине,
И слушает протяжный вой волчицы.

И в миссии его был тайный знак,
Но смертному понять, довольно сложно,
А многим, так и вовсе невозможно,
Не мог привычный мир оставить так.
И приводил в порядок по дороге
Свои усталые, хромающие ноги.

Воспет волхвами тихий робкий нрав,
Не зря из всех начал он выбрал это,
Не за себя просил знакомого поэта,
За всех живых просил и медленно ступал,
Не смел, дотронуться до палого листа,
Эго не трогала мирская суета.

Один лишь раз всего он жизнь хотел понять,
И этого с лихвой ему хватило,
Глаза его заполнило светило,
Не верит сам себе, не видит ничего,
Своё желание не прячет в тайнике.

Немало троп сходилось воедино,
Но мало тех, которые вели туда
Где были б счастьем полные штаны,
И меньше было полной тишины.

Но он не эти тропы выбирал,
Он выбирать не мог, его вёл сам господь,
Покинутый, больной искал он смерть,
Искал он в ней покой и умиленье,
И как награду ждал,
За все свои мученья.