Кошачьи страсти или как дед Матвей в окно глядел

 Дед Матвей глядел в окошко,
Что-то тихо бормотал.
На забор залезла кошка,
А за нею два кота.
Дед, увидев ту картину,
Оживился, засопел,
Снял с окошка паутину
И на палец навертел.
  Кошка, масти неизвестной,
Шла и дергала хвостом.
А коты породы местной
Танцевали вальс-бостон:
То кружились, то скакали,
То вставали на дыбки,
И при этом так орали,
Как в запое мужики.
  Тот, что рыжий, был шустрее,
К кошке первый подскочил.
Та дала ему…
                по шее.
Дед  зашелся,  что есть сил:
Так тебе и надо, морда,
Неча  сразу приставать.
Пусть кошачья – всё же гордость!
Дан Жуян, ядрена мать!
  Кот отвергнутый и битый
Вниз с забора соскочил.
Дед, грозя ему сердито,
Чуть окошко не разбил:
«Не твоя стал быть зазноба
В сарафане на горох.
Бобылём ходи, не трогай,
И не суйся на порог!»
  А второй котишко, тощий,
Переждав чужой позор,
Напросился к кошке в гости,
Проводив её за двор,
Шел тихонько вслед за нею,
И дистанцию держал).
- Дали, видно, не по шее,
Значит,  ласково прижал.
  Дед  доволен был собою,
Ровно сваха Ханума,
И за кошкины пропои
Хряпнул рюмочку вина.
И,  в разлившейся истоме,
Сел на лавку  у перёд,
Но  взглянув  в окошко обмер,
-  Вот так кошечка  идёт!
  (Мимо дедова окошка
Шла соседка – сорок лет).
Переждал Матвей немножко,
И  -  за ней тихонько  вслед.
Но случилася промашка -
Пока дед слезал с крыльца,
Чья-то с розочкой фуражка
Обскакала  шельмеца.
  Дед  увидел как соседка
ПАрой  зА угол зашла.
- Али,  гордость ныне – редкость,
Али сам я оплошал?
И как рыжий кот побитый,
Он  поплелся  восвоясь.
И опять  бурчал сердито
На окно своё косясь.
  Но потом  махнул рукою,
Взял гармошку под ремни.
Растянул её дугою,
Чуть совсем не обронил.
«Не твоя стал быть зазноба
В сарафане на горох.
Бобылём  ходи, не трогай,
И не суйся на порог!»