Конечно, есть на свете горы

Конечно, есть на свете горы,
ущелья в брызгах водопадов;
и сталактитовые норы
с несметным самоцветьем кладов.

Есть живописные саванны,
там обитают носороги,
и длинношеие бараны
пьют воду, расставляя ноги.

Терзают шкуру океана 
шторм свежий, пенистые волны:
на палубе у капитана 
спокойна речь, в глазах - штиль полный.   

Лесов безбрежные просторы
зовут, упрашивают, манят:
гудят олени, как валторны;
грибы по чащам партизанят.

Неплохо было б по барханам,
ища в песках оазис райский,
семь дней с верблюжьим караваном
везти шафран и шёлк иранский.

Снегами дышит дальний север,
мороз изыскано опрятен -
по небу колыхает веер
сиянья разноцветных пятен.

Мир часто бредит о Ривьере -
вкуси приморья, априори
там солнце холит эпителий
и эротические зори.

Стремятся некоторые к звёздам -
аккорд галактик ахнет Бахом:
душа и там в устое твёрдом,
как в келье занятой монахом.   

Но есть места, где несказанно
природа слита с красотою:
лежат по пойме Черемшана
болота с топью золотою.

Камыш изрезали протоки,
по островам сушняк сложили;
и узкий дёрн, и шельф широкий
спокойно зиждется на иле. 

Тут без конца блуждают утки
и на ветле, упавшей в бурю,
две цапли проторчали сутки,
отбросив на луну тень злую.

Седой ивняк по кочкам глины,
дрожит сквозняк в обрывках сетки;
прикосновение - змеиный 
укус упругой острой ветки.

Порывы ветра, солнца всплески,
предощущение испуга;
день отгорит куском железки
на наковальне пня средь луга.

Здесь ни кричать, ни петь неловко -
пусть выпь вопит, свистит погоныш;
пусть трель затянет камышёвка,
расправив крылья, как погоны.

Где карасиные поклёвки,
там разговор - обмены взглядов;
пусть не привязана к верёвке
удача ходит где-то рядом.

Я к звёздам дотянусь руками
и их срываю словно сливы -
на Черемшане временами
места несбыточно счастливы.

В палатку утром рвутся птицы,
зуд комариный через сетки;
рябь на воде искрит, двоится,
как будто шахматные клетки.

Бродил я вдоволь по России
и заграницу едут люди -
но вряд ли есть края красивей,
чем здесь,
в божественном этюде!