пока никто не убит и ничего не украдено

Сколько раз обещал себе, милостивые государи, не читать Чехова и не смотреть фильмов по его рассказам, но что поделать, если читать и смотреть мне стало решительно нечего.

Прочие много хуже.

Давеча, зная уже в какую бездну погружаю свою душу, взялся смотреть фильм «Рассказ неизвестного человека».

Здесь важен ещё год – 1980-й переломный год нашей цивилизации между ярким кино 70-х и полным провалом следующего десятилетия.

Важны режиссёр и актёры, но здесь другое.

Умоляю, не смотрите этот фильм – отойдите от края пропасти. Я ведь из этой самой пропасти вас прошу.

Оступился я и повис на страховочной верёвке. Так обрежьте её и идите дальше!

Ведь что, по сути, есть наша жизнь?

Узкая тропа между «Домом с мезонином» Чехова и «Бесами» Достоевского.

Идите же по ней, идите между двумя пропастями, но не оступитесь как я!

Пропасть Достоевского видна каждому, а у Чехова обманчива – на самом краю стоишь, а не видишь, пока не шагнёшь.

Так и я.

Захотелось мне посмотреть кино про народников. Стал искать. Мало об этих чудаках у нас фильмов.

Вдруг оказалось, что у Чехова есть повесть, которую он писал не для публикации, а после переписал и отдал издателю Марксу.

Из ссылки в Петербург приезжает бывший офицер флота Степан.

Он должен устроиться лакеем в богатый дом к сыну большого чиновника, чтобы подобраться поближе к отцу и то ли убить его, то ли бумаги выкрасть – не суть.

Только Чехов умеет так поставить знак равенства между «убить» и «выкрасть бумаги», что веришь – разницы нет до тех пор, пока никто не убит и ничего не украдено.

Этот жуткий знак равенства страшнее Петербургских морозов, страшнее супружеской измены, страшнее самого убийства и кражи.

Сын Георгий Иванович преуспевающий адвокат. Холост. По четвергам ломберный стол с друзьями. Рояль. Свечи. И вечно что-то читает.

До 40-ка лет я тоже вечно читал.

Теперь всё, что мне осталось – вечно читать про тех, кто вечно что-то читает.

Внезапно некая замужняя женщина из высших кругов с вещами перебирается к Георгию в апартаменты на глазах у всего света.

Зинаида Фёдоровна.

Ну не совсем внезапно – там были какие-то письма. Тоже мне повод!

Лакей и тайный народник Степан, скрывая знание французского языка, наблюдает всё это глубже, а зрители, не зная французского языка, вынуждены читать в глазах Степана.

Роман Георгия и Зинаиды лопается как мыльный пузырь.

Степан в порыве сострадания открывается Зинаиде. Они бегут в Италию.

Подлость в том, что это Франция.

Там же в Монако Зинаида говорит Владимиру (настоящее имя Степана): «— Мир идей! — повторила она и отбросила салфетку в сторону, и лицо ее приняло негодующее, брезгливое выражение. — Все эти ваши прекрасные идеи, я вижу, сводятся к одному неизбежному, необходимому шагу: я должна сделаться вашею любовницей. Вот что нужно. Носиться с идеями и не быть любовницей честнейшего, идейнейшего человека — значит не понимать идей. Надо начинать с этого… то есть с любовницы, а остальное само приложится».

История заканчивается трагически, давая слабую надежду – дочь Зинаиды удалось устроить в пансион для внебрачных детей богатых родителей.

По годам написания повести можно быть уверенным – Соня окончит Смольный институт до 1917 года.

Чем ни счастье!

Но умоляю – не смотрите! Вы погибнете так же бесславно, как погибли идеи народников.

Реж. Витаутас Жалакявичюс, в ролях: Александр Кайдановский, Евгения Симонова, Георгий Тараторкин и др.

https:     //www.youtube.com/       watch?v=QXa0rRW4TQc&feature=     youtu.be



Глеб Горбовский

* * *

Все некогда осмыслить бег времён:
крушенье эр, эпох звездопаденье,
мерцанье душ в коробочках имён,
стремленье тел за собственною тенью.
Больничным коридором узок путь.
В конце — дыра: прощание с родными.
Так в чем же суть? В падении на грудь?
Но кто прижмет, но кто тебя приимет?
Кто не прогонит с собственной груди?
Кто по тебе прольет молитву взгляда?
И ты летишь, ржавея на пути,
под неумолчный ливень звездопада.


1963