Питер семнадцатого
В сорок лет можно стать репортером и водяными знаками
Излагать невозможные новости прошлой эпохи.
В Петербургскіх В;домостях – между гороскопом и прочими враками
Помещаю – Чёрт гостит у Солохи.
Гоголь купил, наконец, квартиру с видом на воду,
Разменяв на деньги пуговицы шинели.
Время рябит в канале в любую погоду.
Гоголь курит трубку и смотрит на листья – они облетели…
Держится только один – жёлтый – на стене нарисован.
Неизвестный художник с беспородной кистью.
Рисовал натуру – был закомплексован.
Вместо лиц натурщиц выходили листья.
Медный Всадник был снова замечен на шевроле тридцать пятого года,
Не пристегнут. Его окружали голубые танцовщицы.
Мужчину делает диким борода и природа,
И Женщины – не амазонки, но – дрессировщицы.
Бледный свет керосиновой лампы исказил худосочные сумерки,
Знак за знаком рисую – утром сдавать в редакцию.
Постмодерн все изменил, но оставил привычные рубрики.
Главное правило репортера – что ни новость, то – провокация.
День 1
А завтра была Нева…
Нильским закатом горя
В северном небе профиль пустыни,
Как печать царя.
Хороший сфинкс не имеет носа
И не держит его по ветру.
Зачем? Если вне динамики спроса
В моде присутствует ретро?
День 2
Клочья бумаги с перьями белыми
в мутной воде.
Непоявившееся стихотворение
из нигде.
Зеленобокие священнослужители
диких богов.
Немые и гордые путеводители
древних миров.
Люди в железе. Кони. Арена.
Средневековый пот.
В небе – огненные хризантемы –
время наоборот.
Реставраторы человечества.
Еще непризнанное жречество.
День 3
Новые обезьяны лезут на старую бронзу,
Отражаясь в изображеньях.
Изображенья множатся, множатся…
Исторический бонус –
Бронза имеет терпенье.
Цветные бусы цивилизации,
Созданные гравитацией.
Первобытных чудовищ огромные головы.
Мохнаты, зубасты – пока люди наги и голодны.
Ослепительный блеск кристаллов –
Дворянское собрание минералов.
Овечка на сумке. Любовник с тех пор исчез,
А овечка осталась. Каменный полонез
Вокруг. И усталость.
К обеду начинает мутить –
Муть поднимается со дна моего океана.
Невыносима пустынная прыть
Поезда – подземного варана.
День 4
«Любое чудо имеет свое объяснение…» (прохожий)
«Чудес не бывает» (надпись на камне)
Я хочу сидеть с блокнотом у воды,
Где железные столбы и мочится канат.
Переменчивы законы у судьбы,
Где певец – слепец, а конь – крылат.
Худая женщина и четки.
Внизу – засохшие цветы.
На постаменте буквы четки,
И люди. Все они – не ты.
Аромат кофейных зерен и открытая терраса.
В небе снова переменно – вижу крышу набекрень.
Трудный путь прошли в природе зерна кофе экстра-класса*.
Черным кофе на холстине нарисован лунный день.
Поздняя электричка. Алкоголические лица.
Ей всего семнадцать. А я не понимаю, в чем суть.
Ее чувак в два раза старше. Он еще стремится.
А она не знает, что ей прожить как-нибудь…
Опустелый Невский проспект и Сенная площадь.
Что же – весь день тусить ты не лошадь.
Люди разъезжаются по домам –
Мир вам.
Он вышел с ней на Техноложке – это трагедия.
Об этом не напишет Википедия.
One ball in the basket –
One more in the casket.
Девушка с мечом и рюкзаком
Привлекла внимание других.
Что случилось? Вечер лег ничком?
Или над землею ветер стих?
Питер ночной темной волной захватил реальность.
Разбой, приемный покой, конфиденциальность.
День 5
Нежные лица, каленые лица.
Люди идут – время струится.
Ненарушаемый шум дождя.
Непроницаемый лик вождя.
А что на послевкусие? Театр.
Где Гамлет носит современный траур,
И девушка – как шляпная коробка –
Под круглой шляпой – круглые очки –
Уткнулась в телефон.
А дождь за шторой –
Невидимый.
Он требует ботинки
И зонтик – для любителей дождя
И Питера – членов клуба,
Вдыхающих кальян и запах камня
Под вечер от дождливой мостовой.
На фреске снова – как ни странно – сфинксы
С улыбкою чеширского кота
Внимают неизвестности… И мелкий
Зверек бежит домой.
Постскриптум
Город с карими глазами
Под студеными ветрами.
Горизонт размыт и низок –
Путь неблизок.
*кофе лювак
июль 2017.
Свидетельство о публикации №117072603873