Разговор Ворона с ТА

                "Мой Мефистофель. Трагифарс. Палач и Жертва"
                Татьяна Костандогло

Карр, ТА! Как говориться, добрый вечер,
когда мудреным было утро, а виден неба край …
А может быть, Вы создали того, кто встречен?
Как отличить источник испытанья,
когда Господь его определяет?
Но только
          один ответ нам преподносит вечность –
любовь, пришедшая,
                увы? в грехе познанья.
Два яблока? – как дар единой тайны!

Напомню, Милый Друг, в иные годы
не мог простолюдин внимать Писанью,
да вот и я в доверенном как крот плутаю.
Теперь – печать,
                доступная ? народу.
Что толку?
           Один ответ – любовь и состраданье.
Два времени? – как дар единой тайны!

Но полпути доступно каждому, кто в муках
любил, отставлен. Да не всем наука.

Теперь … О да, там есть прелестнейшие строки …
Там много … Чуть заблудился я, убогий.
Послушай, ТА, что удивляться, коль поэты,
увидев столько дум и света, бегут к себе под одеяло,
слабы, испуганны, бледны, раздеты. –
Молчу. Счастливый и усталый.

ПРЕкрасное преКРАСНО, –
в несвойственной манере
осмелюсь доложить, – леКАРрство.
Ты знаешь, дело в нашей вере.
А старый черт надул тебя не раз,
ах, да, прости – Мефисто,
одна всего лишь фраза
и целый воз приписок.

Быть может, с Той поры,
толкнув писца под локоть,
он в Книге Книг прикрыл
невероятно много.
Да, он речив, непостижимо мудр,
и любит черный юмор,
понапихав с рогатками амуров
по весям, небесам, натурам.

Ну, а зачем, при слове,
назвал червём ученое дитя,
да, Фауста сурово.
Что, не хотел хотя?

Я обращу вниманье к режиссуре
Того, Кто насажал деревьев
и души в глину вдунул,
и научил любви, надежде, вере.
Возможно ли такое в синекуре,
какой был рай? Ну-ну?!

Зачем, скажи на милость,
и стоило ль стараться,
не дав познания, обрекши в сырость
двух молодых и разнополых старцев?

Не дам огня …, обижу Прометея …
Да это, право, не Отца затея.
А что получится, Армагеддон покажет.
Он, кстати, начался без крика и без грома.
Златой телец резвится как всегда,
ну да, тираны, демократий стражи,
слепцы и шлюхи, и народ влекомый,
металлы музык, и изгажена вода …

Я восхищен тобой, о ТА,
когда ты женской твердостью блисТАла,
Господним проведением крылаТА,
в защиту человеческого рода.
Боюсь, не помнишь все, что изрекли усТА.
Заметила? Ведь он ушел смущенный,
как выполнил, довел – и удалился гордо,
но как-то тихо, Вестник Посвященный.
Ну что сказать? Любовь и красоТА!
А больше каркать мне и не пресТАло.

Пора лететь, невольно изображая крест
в земном краю, на край небесный.