Борису Пастернаку

В гремучий будень улица кричала кашалотом,
расквашиваясь в слякоти вскипающих чернил.
Орала дрель, сражая гвалт ворчливого болота.
Словесной дрелью землю он отчаянно сверлил.

Сверлил, не проливая ни мельчайшей капли пота
из пор на кожу безупречно вдумчивого лба.
И надрывалась дрель, вопя, до спазмов и икоты:
велела ей планету рыть упрямая судьба.

С землей летели в мозг его окурки, кости, стекла;
пустыни, люди, днища вод, вселенные и пыль.
Струила магма, растекаясь в перепутье блеклом.
Горел свечи нетленной в снег и мглу стальной фитиль.

Сверло взревело нараспев дрожащим чистым басом,
уткнувшись ржавой пастью в раскаленное ядро.
Он вынул из земли ту дрель и выбежал на трассу
и тотчас просверлил насквозь экстазное нутро.

Сочился элексир чрез грудь по мутному проспекту,
смывая грязь с асфальтов и похабство - с душ людей,
и вытек в книги переплет. Спустя полвека некто
Испил тот сок со дна страниц, бульваров и аллей.

Он отыскал ту дрель, к ядру упавшую однажды,
и сердце пробурил ей, раскалившись до предел,
и, выжав кровь, не в силах воевать со слова жаждой,
дрожащим пальцем написал на чистом лбу: «Б.Л.»