Клоуна нет

поблекли краски, выцвели таблички, покрылись ржавчиной стальные купола, не останавливаются больше электрички в той стороне, ведь цирк сгорел дотла. обугленные ;стовы строений стоят, как призраки, — одной немой толпой, забывшие тепло прикосновений, не блещущие больше красотой. скрипят окутанные мглой ворота, повисли створки на не смазанных петлях. не слышен смех детей здесь по субботам. все умерло, все превратилось в прах: застывшие вполоборота карусели, оплавлен серый конь, облизанный огнем, и сломанные детские качели, заросший травами забытый водоем. а под ногами — треснувшие плиты и в стыках между пробивается трава. остатки пепла и золы дождями смыты.

я помню все, как будто бы вчера…

он был здесь всем товарищем и другом, смеялся звонко, спорил горячо, он был звездой большой известной труппы, ну, а в душе остался «циркачом». на сцене равных он себе не видел, да, «звездная болезнь» — его удел. он цирком жил? да что вы, он им — бредил, и умереть на сцене он хотел.

его любили. как его любили — нам этого, увы, не испытать. ему полмира сердце подарили, а он все продолжал чего-то ждать. всего одна нелепая ошибка (случайностью уж вряд ли назовешь) — и с грима стерлась вечная улыбка, и вряд ли ты ее уже найдешь.

с тех пор манеж как-будто опустел, он — был душой и вдохновителем. началом.
и, цирк — сгорел, как спичка, он сгорел. без клоуна и цирка вдруг не стало.