Марианна. гл. 3. по Куприну А. И

3

Слегка игривы отношенья
Уже к исходу пары дней,
Простыми стали в обхожденье,
Что нравилось со мной быть ей.

В обед салфетку вокруг шеи
Всегда повязывала мне,
И руки душу мою грели,
Глаза закрыв, я был во сне.

При этом нарекла младенцем,
И даже хлопнув по рукам,
Со мной возилась, как всем сердцем,
Такой была женой мадам.

А дерзкие глаза смеялись,
И губы яркие влекли,
Её все прелести связались
И душу всю мою пекли.

Обедал с ними ежедневно,
И вскоре сделался, как свой,
Общались с нею мы душевно,
Но я-то потерял покой.

Держал мотки ей даже шерсти,
Посыльным у неё я был,
По лавкам с ней «носили черти»,
Носильщиком я ей служил.

Мы даже днями были вместе,
Но каждый раз, как капитан,
Домой вернувшись; как в насесте,
Чужой самец был в доме пан.

Краснел при этом, как мальчишка,
Пытаясь честь ему отдать,
Я вёл себя, смущаясь слишком,
Чтоб в руки как-то себя взять.

Ведь был же в этом не виновен,
Я выполнял его приказ,
Но взгляд его был столь суровен,
Он пожирал глазами нас.

При этом шевелил усами,
Он фыркал носом, сам весь злой;
Интима не было меж нами,
Держал я с честью этот бой.

Бой зрелого во всём мужчины,
С красивой женщиной вблизи,
В моей душе «взрывались мины»,
«За гуж коль взялся – то вези».

Когда частенько вечерами
Играли вместе с преферанс,
Игра другая шла меж нами,
И, может быть, давала шанс.

Всё время кончиком ботинка
Мне ногу жала под столом,
Она забыла роль инстинкта,
Случиться может что потом.

При этом дерзкое сиянье
Её влекущих, жгучих глаз,
Меня бросало в состоянье,
Ему название – экстаз.

Казалось, что со мной играет,
Как тот котёнок, мышь поймал,
Её он часто отпускает,
Потом вновь лапкой «обласкал».

И гибкость, грация, лукавство,
Повадок кошки много в ней,
Забавно ей вплоть до коварства
Меня так мучить много дней.

Она, как забавлялась мною,
Опасных избегая поз,
Ей удовольствие порою,
Мученья наблюдать всерьёз.

Свою считала безопасность
От посягательств «чужака»,
В интимном деле была ясность
У молодого дурака.

На мне испытывала когти,
Уверенная вся в себе,
Что мои руки, мои локти
Всегда останутся при мне.

Я шёл к ней будто на мученья,
Мученья взяли меня в плен,
Со мной ей было развлеченье,
Чтоб превратить влеченье в тлен.

Сносить всё было очень трудно,
Младая кровь так горяча,
Её все козни, что попутно
В меня вонзала, как с плеча.

С плеча «удар кокетства шпагой»,
При этом сильная рука,
Как будто вся полна отвагой,
Но не смертельный, а слегка.

Я шёл домой почти, как пьяный,
Шатаясь, думая о том,
Как в сердце, в душу ряд изъянов
Вселялось, посещая дом.

Я знал, что с мужем, капитаном
Законная наступит ночь,
А я в её глазах болваном,
Плетусь из дома её прочь.

Я вспоминал, как возбуждённый
Рассудок чуть не потерял,
В неё давно уже влюблённый,
За руки я её хватал.

Сжимал их крепко с восклицаньем:
-- Вы, Манечка, моя любовь;
Она мгновенно с отрицаньем
Меня разила прямо в бровь.

-- Что с Вами, дорогой мой, Лёва,
Мне кажется, что Вы больны,
Я ближе быть и не готова,
Холодной Вам подать воды?