Новая встреча. Псковское междуречье

ОТРЫВОК ИЗ ПОВЕСТИ "СВОЯ ДОРОГА"
 
                У Ольги накопилось четыре свободных дня, и она решила уехать в Псков. Ей здесь всегда было о чем вспомнить. Когда-то после первого курса она попала на свою первую археологическую практику в Челябинскую область. Работали на археологическом комплексе в Синташте и Аркаиме, копали комплекс древних оборонительных сооружений и могильники. Две тысячи лет до нашей эры, бронзовый век. Найденные тогда находки наделали много шума в научных кругах. Мужские захоронения, похожие на ямы, сопровождались погребением лошадей. Положение их ног имитировало бег. На осколках керамики часто встречалась свастика. Их экспедицией в это время руководил профессор Челябинского университета Геннадий Андреевич Зданович.
                Следующая музейно-археологическая практика проходила уже здесь, в Пскове. Работали на раскопе прямо за пединститутом. Вообще любая стройка в исторической части города должна была начинаться с изучения культурного слоя. Интересные находки встречались почти на каждом шагу. В перерывах студенты уходили купаться на реку Пскову. Интересно было посмотреть, что же сейчас находилось на месте этого раскопа?
                Накануне у нее получился напряженный график работы, почти не оставлявший времени для сна. Утром она не сразу разобралась в кольцах скоростной автомобильной дороги. Наконец Питер сжалился и отпустил ее. Ольга облегченно вздохнула, оставляя за спиной последние кварталы новостроек. Проезжая Выру и дом-музей станционного смотрителя, она подумала, что было бы хорошо, когда-нибудь отложить все дела и проехать по пушкинским местам. Так, просто, для души…
                Вспоминая встречу с Александром, Ольга решила для себя так: хорошо, что все тогда быстро закончилось, без долгих расставаний и обещаний. Нет, конечно, он ей понравился. Она ему, кажется, тоже. Только что будет дальше? У мужчин, чаще, одно на уме. Слишком просто получалось: сделал свое дело и ушел. Им, женщинам всегда труднее было. Они быстро привыкали к хорошему, вниманию и ласке. Пустишь такого в душу, а потом плачь в подушку, одна в холодной постели. Ей всего этого в жизни уже хватило. Поэтому Ольга позволила Александру ровно столько, сколько сама хотела.
                Мужчина в жизни незамужней женщины чаще всего только гость, проезжий у станционного смотрителя, что вечно ездил по тракту на перекладных лошадях по казенной надобности. Сейчас сказали бы - транзитный пассажир. Устал, промок и притомился с дороги, а тут Дуня с самоваром и сливками появилась. Чем не приятное развлечение? Была она не то чтобы очень, но дело-то было проездом…
                Вот и храм Рождества Пресвятой Богородицы, не потерявшая лоска Набоковская усадьба на высокой горе. Деревня, кажется, здесь раньше называлась Большая Грязна. Ольга вспомнила, что в начале XVIII века эти места принадлежали сыну Петра I, Алексею Петровичу. Именно из этой усадьбы царевич бежал в 1716 году в Кесарию, то есть в пределы Священной Римской империи вместе со своей пассией Ефросинией, “девкой рябой, дюжей и огромного росту”. Они жили в Неаполе, когда в 1718 году Петру Алексеевичу Толстому удалось обманом выманить их обратно в Россию. Все дальнейшее было хорошо известно: пытки, крепость, суд 24 июня 1718 года и вердикт: “Повинен в смерти”. Уже только за это Ольга никогда не относилась положительно к исторической фигуре Петра Великого и никакие политические аргументы в его пользу, ее, научного работника больше не убеждали.
                Господская усадьба на горе ей всегда нравилась. Высококлассная архитектура, утраченный после 1917 года рай в этой маленькой русской Швейцарии. В числе ее возможных авторов числились знаменитые архитекторы Федор Волков и Джакомо Кваренги. С отношением к творчеству ее последнего владельца, русского и американского писателя Владимира Набокова, у Ольги тоже было не все так однозначно. Его сенсационный бестселлер “Лолита” ею категорически принят не был, а вот роман “Защита Лужина” она действительно любила. Прототипом главного героя там был знаменитый русский шахматист Алехин, а шахматами в их семье увлекались все. Ее сын Сережа тоже долгое время занимался шахматами,  говорили, даже подавал большие надежды…
                Устроившись в Пскове на частной квартире, Ольга в тот же день отправилась в Спасо-Преображенский Мирожский монастырь, чтобы в очередной раз полюбоваться в соборном храме старинными фресками из неведомого теперь  домонгольского времени.
                Сегодня известно, что монастырь был основан в 1156 году. Наверное, для многих это только цифра, лишенная всякого значения. Как историк, Ольга понимала, что для Руси это было периодом больших перемен. В это время основатель Москвы, ростовский князь Юрий Долгорукий стал великим князем киевским. Уже через год он был отравлен киевскими боярами на пиру. Сын и наследник Долгорукого после этого покинул Киевскую Русь и основал новую столицу Руси во Владимире на Клязьме. Несколькими годами раньше был основан Киево-Печерский монастырь, в котором принял постриг Нифонт, будущий епископ новгородский, основатель монастыря на реке Мирож.
                Для Ольги Мирожский монастырь был живой древностью. Ее всегда поражали довольно скромные размеры Спасо-Преображенского монастыря и беспредельность его внутреннего интерьера. Наверное, это должны были почувствовать все, кто входил в него десять веков назад. Эта обитель в течении многих столетий являлась центром просвещения. Когда-то в средние века здесь находилась богатая библиотека, велась псковская летопись, работали переписчики духовной литературы. Здесь переписали и сохранили для потомков эпическую повесть “Слово о полку Игореве”. Наверное, одного этого уже было бы достаточно для славной истории монастыря. Выстроенный на самом берегу реки, он всегда казался ей похожим на белоснежный корабль, обращенный к городу. Сейчас на монастырском дворе было пусто, только два пожилых трудника неторопливо обсуждали, как им удобнее спилить высохшие ветки на старом раскидистом дереве.
                Древний Спасо-Преображенский собор работал как музей и богослужений там больше не проводились. В этом храме стояли вечные сумерки, только небольшие лампы снизу слегка подсвечивали расписанные стены. От этого бледные цветные изображения выступали на них неясными большеглазыми образами. Обычно эти настенные росписи называли ярчайшим образцом византийской живописи, но у Ольги на этот счет было свое особое мнение. Конечно, расписывали церковь греческие мастера. Своих тогда еще не было. Другое дело, что это совсем не механическое повторение византийских фресок. Здесь они работали по конкретному плану, составленному епископом Нифонтом. Задача была поставлена им просветительная, рассказать псковичам об искупительной жертве Христа. Они постарались решить ее основательно и подробно. Их помощниками в этом стали местные умельцы, иначе никогда не объяснить первых неповторимых "псковских признаков" в древних росписях монастыря. Все остальное пришло уже намного позже. Ведь строительство монастыря относилось к периоду начала распространения христианства на Псковской земле. Другое дело, что на этих изображениях учились многие мастера, создавшие свою псковскую школу настенной иконописной живописи. В дальнейшем псковские церкви часто украшались монументальными росписями не только внутри, но и снаружи. Цветные вставки из фресок делали над входами в храм, в иконных нишах на беленых фасадах. Судьбу самих мирожских настенных изображений нельзя было назвать легкой. С XVII века они дважды безжалостно закрашивались и переписывались более яркими росписями в духе новых веяний. Фрески потом открывали заново…
                Ольга не сразу заметила человека, сидевшего вверху на строительных лесах. Подойдя ближе, она узнала в нем Александра, с которым недавно познакомилась на Валааме. Здесь он зарисовывал в альбом отдельные детали деяний апостолов.
                - Однако не зря о нем сегодня вспоминала, - подумала Ольга. – Похоже, что судьба опять сводит нас. Будь, что будет…
                Из собора они вышли уже вместе. Александр выглядел возбужденным, глаза его блестели. Говоря, он на ходу часто помогал себе энергичными жестами. Таким Александр ей понравился еще больше. Он с увлечением говорил о прочитанных им негреческих лицах и предполагаемых сюжетах из русской хроники. Даже такое простое копирование стало для него проникновением, возможностью почувствовать мысли и руку древнего мастера. Он восхищался старинной техникой изображения фигур, передачей движения и целостностью общей композиции этой монументальной живописи. По дороге в Стефановскую церковь Александр успел поспорить с иноком из Псково-Печерского монастыря. Тот приехал сюда по делам монастырской иконописной мастерской. Речь у них зашла об известном псковском иконописце архимандрите Зиноне (Теодоре).
                Когда-то он был монахом Псково-Печерского Успенского монастыря и приехал сюда, чтобы организовать здесь свою иконописную школу. Вначале у него все пошло хорошо, в созданную школу потянулись монахи и мирские люди. Сюда приезжали даже из дальнего зарубежья, Австрии, Италии и Германии. Потом в ноябре 1996 года иконописец подвергся запрету на служении по указу архиепископа Псковского и Великолукского Евсевия. Как потом сообщалось, за причащение с членами католической делегации из Италии. Опальный иконописец тогда смиренно принял суровый вердикт и удалился из Пскова в глухую деревню Гверздонь, где построил храм и открыл новую иконописную школу для монашествующих лиц. Последовавшее в 2002 году прощение Патриарха  Московского и всея Руси, положения иконописца в Псковской епархии уже не изменило.
                - Что из того что он причастился с католиками? Это же не было службой с прихожанами. Наша православная церковь признает католические таинства и саму католическую церковь. Вы же не будете отрицать, что таинства не происходят вне церкви? Вы не можете приблизиться к ним без веры. От чего он тогда должен был отречься? В том, что принял тело и кровь Христа? Это уже ересь по-вашему или сектантство какое-то. Такая закрытость ничего хорошего православию не принесет.
                Инок из Печерского монастыря с горячностью убеждал его, что отец Зинон поляк и потому спутался с еретиками и католиками. Он совершил страшный грех для любого православного священника, а как иконописец встал на путь греко-византийского стиля писания икон, отрицая все лучшее, что было создано русской школой за многие сотни лет ее существования.
                Тогда Александр предположил, что иконописец не обычный художник и его стиль совсем не главное. Он должен написать икону таким образом, чтобы она помогала людям молиться. Плохо написанная икона станет отворачивать прихожанина точно так же, как плохое церковное пение.
                В монастыре даже избегали упоминания имени Зинона. Между тем, в светлой и нарядной Стефановской надвратной монастырской церкви по-прежнему находился каменный иконостас, созданный иконописцем Зиноном в лучших традициях византийских фресок.
                Александр тогда рассказал, что отец Зинон подвергся настоящим гонениям, что в дальнейшем это перешло на его иконописные работы в Псковской епархии. Их попросту записывали другими, как это сделали в Свято-Троицком кафедральном соборе Пскова. По его мнению, все это было связано только с одним человеком, который не разрешал создавать на Псковской земле католические храмы для верующих, поскольку псковичи когда-то натерпелась от католиков. В Петербурге православные храмы стояли рядом с католическими, лютеранскими церквями и мусульманскими мечетями, но это никогда не мешало людской вере. У петербуржцев с самого рождения воспитывалась терпимость к инакомыслию и людям другой веры.
                Ольга в этом споре не участвовала, однако быстро заметила, что этот разговор становился неудобным для инока и попросту увела Александра смотреть монастырскую иконописную мастерскую. Она знала, что в Петербурге к 300-летию дома Романовых был поставлен Федоровский собор на Московском проспекте. Иконы там были написаны рукой опального иконописца Зинона. Их никто не переделывал, но если говорить по правде, то они ей не слишком нравились. Это была какая-то современная иконописная школа только похожая на византийскую настенную живопись и отличная от всего, что она видела прежде. Не лежала у нее к ним душа…
                Казалось, некрещеная душа Александра чему-то сопротивлялась и это читалась во многих его поступках. Другие люди, особенно монастырские, сразу замечали такое и начинали говорить с ним осторожно. У верующего человека была совсем иная разговорная лексика. Конечно, Бог смотрел не на манеры, а в сердце. И все же...
                Ольга тогда осторожно заметила Александру, что он еще не понял самого главного. Иконописное дело - не простое творчество, живопись на деревянной доске, а служение Богу. Когда-то в этой Мирожской обители начинал свой монашеский путь легендарный настоятель Псково-Печерского монастыря Корнилий. Здесь он постигал свои первые навыки в иконописи. Позднее он написал множество очень почитаемых верующими икон и погиб от руки царя Ивана Грозного. Получалось, в зачет человеку шли его земные дела, а потом смерть тоже добавляла любви и памяти на многие столетия. С мертвыми у любой власти всегда легче выстраивались отношения, сглаживались самые непримиримые разногласия, им возводили памятники и поклонялись...
                Мирожка в этом месте плавно впадала в реку Великую, образуя удлиненный полуостров, а за стенами монастыря мастера по-прежнему продолжали писать свои иконы…
                Ольга в тот день даже не помнила, как оказалась у Александра дома. Он в Пскове снимал маленькую комнату в каком-то общежитии. Соседями его оказались рабочие-строители. В самый неподходящий момент в коридоре раздался сильный шум, потом послышалась отборная ругань. Александр извинился перед ней и вышел туда разбираться. Ольгу охватил страх, ей показалось, что с ним могло случиться что-то страшное. Она выскочила в коридор следом за ним. Наверное, Ольге не стоило этого делать, там шел обычный жесткий мужской разговор. Ее появление перед нетрезвой компанией отдыхавших рабочих еще больше раскалило обстановку. Неприятные ощупывающие взгляды, казалось, раздевали Ольгу донага. Старший из них с ухмылкой заметил, что здесь не семейное общежитие и женщин сюда прежде никто не водил. Ольга едва не заплакала от обиды. Какое-то неожиданное падение с небес в самую грязь. Она думала, что такой интересный человек и художник, как Александр мог бы жить совершенно в других условиях. В ответ он только разводил своими большими руками и виновато улыбался, объясняя все это вынужденными временными обстоятельствами. В общем, тогда происшествие совсем не испортило их отношений.
                На следующий день они вместе уехали в Псково-Печерскую лавру. Здесь у каждого из них оказались свои дела. Ольга направилась на службу в Успенский собор, а Александр вальяжно расположился с альбомом в руках среди каменных стен. Он часто притягивал к себе общее внимание, и Ольга совершенно неожиданно для себя почувствовала, что ей это не нравилось. Теперь она уже не отказывалась выяснять интересующие его вопросы. Для этого приходилось обращаться к монахам. Несмотря на особую историческую значимость – это был, прежде всего, мужской монастырь. Расспрашивать у монахов женщине получалось не всегда удобным. Какой-то почтенный старец в монашеском облачении, рассказывая о Святой горе, непременно старался ласково погладить ее по спине. На лице его в это время блуждала самая кроткая улыбка. Ища защиты, Ольга в растерянности стала оглядываться на окружающих паломников, но, они, кажется, всего этого не замечали. 
                В группу для посещения пещер они тогда с Александром попали довольно просто. Прежде у нее не получалось. Ольга подумала, что это особенный знак. Получалось, что ее новый друг приносил удачу. Посещение выкопанных в песчанике пещер стало для Ольги волнительным событием. Каждое прикосновение к святым мощам прибавляло ей внутренней силы. В цепочке паломников она медленно шла со свечой в руке по узким и темным ходам. Александр продвигался за ней следом и держал за руку. Горячий воск иногда обжигал Ольге пальцы, но она совсем не чувствовала боли. Зато стучало ее сердце, да так, что она сама это слышала. Казалось, вековой могильный холод постепенно проникал в нее, делал ее частью подземного мира. Александр будто почувствовал это и сильно сжал ее ладонь. Волнение у Ольги постепенно прошло, и она благодарно улыбнулась ему.
                Александр рассматривал окружающее с обычным человеческим любопытством. Лишь однажды он неожиданно обнаружил возле себя нишу с захоронением своего тезки, иконописца и художника. Глубоко просунув свою руку, он прикоснулся к святым мощам, выказывая свое особое уважение. Когда яркий солнечный свет снова ударил им в глаза, Александр сказал, что он не испытывал ничего особенного, обычное монастырское кладбище. Ольге это показалось обидным, и она не скрывала своего разочарования. Он опять возвращал ее с небес на грешную землю. Стоявшие на холме крепостные сооружения Изборска, понравились ему гораздо больше. Александр весело прыгал по древним камням, тащил ее за собой куда-то на самые стены. Похоже, там начинался интересный ему мужской мир. Наверное, чтобы превратить этого большого взрослого человека в ребенка, ему нужно было дать нужную игрушку.
                Первое письменное упоминание о древнем русском городе Изборске датировалось еще 862 годом. В “Повести временных лет” было лаконично записано: "...и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, — на Белоозере, а третий, Трувор, — в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля"... При княгине Ольге Изборск превратился в пригород Пскова. В дальнейшем своей борьбой с крестоносцами неприступный город-крепость заслужил славу оплота Земли Псковской и Новгородской. Кажется, за это они называли его “железным городом”.
                Обойдя высокие каменные стены, они спустились к береговой террасе Городищенского озера. Это место еще величали Словенскими ключами или ключами Двенадцати апостолов. Они смело глотали ледяную воду из древнего источника, несмотря на суровые предупреждения областного Роспотребнадзора об опасном “бактериальном заражении”. По озеру тогда плавала семейная пара белых лебедей, которые совершенно никого не боялись и вообще не гнули свои длинные красивые шеи перед заезжими туристами, они жили своей привычной жизнью. Наверное, здесь им ничего не угрожало. Ольга тогда подумала, что в этом мире дикой природы осталось куда больше гордости и достоинства, чем среди известных ей людей.
                Под конец своего пребывания в Пскове они уехали в село Выбуты, на легендарную родину княгини Ольги. Той, самой, что стала потом первой христианкой в правящем киевском роде. Теперь село находилась всего в нескольких километрах от городских застроек современного Пскова. Правда, для этого следовало проехать пару-тройку километров по неприятной грунтовой дороге. Впрочем, такое получалось обычным и для многих других деревень Псковской области. Для столичного туриста это было как возвращение в прошлый век, к своим исконным российским истокам.
                Дорога шла через поле, где Александр сразу заметил там какие-то насыпи, поросшие высокой травой. Ольга пояснила ему, что эти курганы могли оказаться древними славянскими захоронениями. Здесь давно хотели построить новые дома, но поскольку территория оставалась неисследованной, все было заморожено.
                Первое, на что они тогда обратили внимание, это высокие отвесные берега, казавшиеся им остатками древних крепостных укреплений или каменных набережных. В общем, все это каждый раз оказывалось постройками самой матушки природы. Река в этих местах была широкой, но пешеходный брод находился совсем рядом. Сюда обычно выставляли заставы ратников, чтобы раньше встречать неприятеля. Перейдя реку, враг мог быстро оказаться у самых стен Пскова.
                Здесь по преданию произошла встреча будущей киевской правительницы Ольги с молодым князем Игорем. Она тогда жила в соседнем селе у своей богатой тетки. Сейчас это место реки, разделенное островом на два рукава, было подернуто сползавшим туманом. Александр выпрыгнул из машины и сразу направился туда. Через полчаса он вернулся оттуда мокрым и счастливым с маленьким букетом полевых цветов. Ольга весело тряхнула волосами и поинтересовалась у него, не встречал ли он там красивой девушки в лодке, не перебирался ли с ней на другой берег реки Великой?  Александр согласился, что такое дело здесь вполне могло бы произойти. Он вспомнил, как они вместе стояли в псковском Троицком соборе у необычной иконы святой равноапостольной княгини Ольги, написанной известным русским художником Михаилом Нестеровым. Он тогда с изумлением находил у княгини знакомые ему черты своей спутницы. Вслух этого Александр не сказал, только заметил, что совсем рядом с ними, на той стороне реки в деревне Ольгенец по слухам сохранились следы древней каменной постройки. Местные крестьяне земли там никогда не распахивали, а само место, вместе с колодцем, вырубленным в скале, считали святым. К слову, именно в эту ночь, с 23 на 24 июля им могло повезти увидеть там давно исчезнувший легендарный дворец княгини Ольги. В ту ночь они долго сидели у костра и слушали звенящих комаров, заснули только под утро.
                Оба проснулись от шума дождя, барабанившего по крыше палатки. Внезапно ближние деревья осветило голубоватым мертвенным светом, с треском громыхнуло. Казалось, что прямо над их головами прокатилась тяжелая колесница. Вокруг все потонуло в бесконечной влаге, вода в реке заметно поднялась. Потом на какое-то время дождь прекратился, небо сверкнуло солнцем. Наспех выпив чая из термоса, они стали быстро собираться в обратную дорогу. Александр тогда важно сообщил ей, что видел какое-то видение, вещий сон. Посередине поля ночью на его глазах поднялся столб света, он разглядел в нем белокаменный дворец и женщину. Была ли это святая равноапостольная княгиня или сама Богородица, он так и не понял, подойти туда не решился. Ольга удивленно посмотрела на Александра, но лицо его оставалась серьезным и непроницаемым. Сколько она тогда не добивалась от него правды, но Александр по-прежнему твердил свое. Вроде и не пил с вечера ничего из своей большой походной фляжки. Возможно, все это было сказано ей в утешение за совершенно промокшую одежду...
                Он вообще любил это почитаемое русское имя - "Богородица". Для него в нем звучала какая-то особая музыка, возникало ощущение ее присутствия. Уж, конечно, лучше поклонения блуднице Марии.
                - Что же тогда не разбудил меня? - улыбнулась она.
                - Много бы тогда мы вместе увидели. Любой сон нужно смотреть до самого конца, не прерывая, а потом уже объяснять и рассказывать. Просто, этой ночью выбрали именно меня, - сказал Александр с видом человека, получившего высокую Государственную премию.
                Свою машину они тогда оставили на другом берегу у церкви святого Ильи Пророка. Таких средневековых храмов немало стояло на древней Псковской земле: она невелика и одноглавая, ее двухпролетная звонница находилась рядом. Теперь Ольга хорошо понимала, что любой храм, пусть даже самый скромный, построенный в сельской местности на пожертвования прихожан, мог стать источником откровения и наставления на путь истины многих людей. Она это и по себе чувствовала. Сейчас можно было дернуть за веревочку и услышать приятный звон маленького колокола. Тогда из соседней избушки приходил старичок необыкновенной сказочной внешности, заставлявшей вспоминать о прежних старообрядцах.   
                Он охотно рассказывал посетителям о местных церковных делах, а им на прощание подсказал точный адрес храма Святого Александра Невского, где настоятелем был широко известный протоиерей Олег Тэор. Человеком он  оказался необычайно деятельным. Это и его стараниями старый войсковой храм был восстановлен и возвращен церкви. При храме создали обширную библиотеку и музей редких духовных ценностей. Теперь на протоиерея Олега была возложена роль духовного пастыря окормлять всех воинов Псковской епархии и экипаж атомной подводной лодки “Псков”. Конечно, больше внимания выпадало знаменитым псковским десантникам. Они всегда первыми оказывались во всех горячих точках. Отца Олега можно было видеть в военных госпиталях, в Югославии и Чечне. При таком напряженном графике и преклонном возрасте, он стал еще и настоятелем храма святого Ильи Пророка. Сейчас в этой церкви шел какой-то ремонт и один из работавших там пожилых трудников, выходец с Восточной Украины, Олимпий, отзывался о нем с особенной теплотой. 
                Теперь они вспомнили, что на их маршрутах в черте города и на его окрестностях им часто встречались расположения войсковых частей десантников, заборы с колючей проволокой и укрепленные огневыми сооружениями контрольно-пропускные пункты. В одном месте за городом им даже попался целый полигон, оборудованный стрельбищем и различными огневыми штурмовыми полосами. Туда с самого раннего утра бегом передвигались колонны солдат-десантников упакованных оружием и военным снаряжением.
                Этот храм, построенный в начале грозного XX века, и прежде был войсковым, он тогда предназначался для 96 Омского полка русской армии. Время тогда было тревожное: поражение в русско-японской войне, последовавшая за ней первая русская революция. Среди многих видных людей России в ее создании принимал участие бывший военный министр генерал Куропаткин, имевший самое прямое отношению к поражению русской армии на Дальнем Востоке. Впоследствии  генерал не принял участия в братоубийственной войне, а потом не эмигрировал из Советской России. Его внезапная смерть в 1925 году не вызвала сожаления у новой власти и у ее противников. После 1918 года под высокими красивыми сводами храма в разное время оказывались военные склады и гарнизонный Дом офицеров. Это был период истории, когда церкви в лучшем случае рассматривали, как светские шедевры архитектуры, а чаще, как воплощение человеческих суеверий и предрассудков, обреченных на исчезновение.
                К месту было вспомнить слова Александра Невского, сказанные им 760 лет назад: “Бог не в силе, а в правде”. Теперь этот войсковой храм опять служил своему прямому назначению. Прежде богослужения здесь велись под открытым небом. С этими мыслями они тогда приехали к кирпичному зданию войскового храма святого Александра Невского. Тяжелые удары, плывущий звон колоколов, созывавший прихожан на вечернюю службу. Ольга с Александром поднялись по каменным ступеням в храм. Прежде их туда входили крепкие статные мужчины или молодые женщины, часто с детьми.
                Работа храма по своему раннему началу показалась им больше похожей на казарменный распорядок дня. В притворе церкви стояли новые могильные кресты и надгробия. Нигде они прежде такого не видели. Наверное, отпевания военных в храме и черные дни траура в городе не бывали большой редкостью. Прихожан на вечерней службе оказалось немного. Ольгу удивило, что большая часть их оказалась детьми. Многие из их приходили самостоятельно, без родителей и чувствовали там себя уверенно. У нее к горлу подошел тяжелый комок, наружу запросились слезы. Молитву тогда пели детские мальчишеские голоса, будущие российские солдаты…
                Александр в это время разглядывал на стенах храма длинные списки погибших военнослужащих. Их размещали последовательно, по годам новейшей российской истории. Не забыли здесь и про шестую роту псковских десантников. Это было уже совсем не кино, куда страшнее. Он вглядывался в застывшие фигуры одиноких красивых молодых женщин. Один Бог мог знать, в какой точке планеты сейчас исполняли свой воинский долг их мужья. Ольга видела, как на его давно небритом лице заходили скулы. Потом он низко опустил голову и… впервые перекрестил себя неуверенной рукой…

На снимке рисунок автора: Псково-Печерский мужской монастырь