Промах Ансбаха. Эпилог

- Вы теперь приходите только тогда, когда мне прескверно, и по полной, фройляйн? – Лоэнграмм попытался весело усмехнуться, но эту попытку нельзя было достоверно назвать удачной… - Что ж, я отчего-то благодарен Вам за это как раз сегодня. Вы будете моим лучшим воспоминанием, когда всё будет закончено, и, надеюсь, не станете поминать меня лихом.

Хильдегарде насторожилась – столь жёстко он не говорил очень давно, тем более, что на обычные намёки он вовсе не реагирует – не то горе мешает ему их сейчас улавливать, не то дело ещё хуже – никогда прежде он не говорил ничего подобного. Она настолько не ожидала этакой шпильки, что против всех правил провела рукавом по лбу. Жаркая волна желания, что затопила её на входе в кабинет императора, схлынуть не попыталась – но сама поза молодого человека, навалившегося грудью на стол, внушала смутное беспокойство. Полбутылки красного при его комплекции – пустяк, но Лоэнграмм пьёт красное только когда ему реально плохо, и сбрасывать это обстоятельство со счёта сейчас нельзя.

- Я очень рад, что Вы пришли, фройляйн, - прежним похоронным тоном проговорил он тем временем, выпрямляясь и, видимо, раздумывая, стоит ли ему вставать. – С чем бы на этот раз Вы ко мне не пожаловали. Говорите уже – я очень соскучился по Вашему голосу.

- Ваше Величество, - как можно ровнее произнесла графиня Мариендорф, выразительно покосившись на пустой бокал, - Вы уже знаете, стало быть?

- Да, я почувствовал, - будничным спокойным тоном ответил император, и на секунду показалось, что он намерен разговаривать как раньше, с прежней дружеской манерой старшего. – Но у меня нет сил негодовать из-за этого – тем более, что Кирхайса я потерял очень давно, во время Липштадской кампании, да и на Урваши меня накрыло нехорошим предчувствием. Мне жаль, что я не успел запретить ему эту самодеятельность. Но понимаете, я отчего-то уверен, что кабы я смог передать такое указание, то Зиг предпочёл бы его проигнорировать.

- О, как раз что-то такое и я хотела отметить, - поспешила вставить Хильдегарде, против воли начиная дрожать.

Ровный взгляд Лоэнграмма начал её пугать всерьёз – мало того, что в его алмазных очах не осталось сейчас ни одной лазурной искорки, так они ещё и смотрели с остановившимся выражением, как у приговорённого к казни, у которого нет шансов на чудо. Такого не было ещё ни разу за всё время их знакомства.

- С этим, как ни странно, я смогу справиться, фройляйн, - с какой-то горькой грустью проговорил правитель рейха. – А вот с тем раскладом, что грядёт уже завтра – вряд ли. Жаль, конечно, я ещё столько мог бы сделать для империи, но похоже, что нынче на удачу мне не придётся рассчитывать. Если я Вам прискучил, то можете идти уже сейчас.

Может быть, на другую женщину эти слова подействовали как указание идти прочь немедленно. Может быть, раньше на пару-тройку лет она бы вышла лишь затем, чтоб вызвать врача или попросить Оберштайна вмешаться в происходящее. Может быть, раньше на полгода подобного сказано при ней не было, и она бы спокойно вышла, не озаботившись выяснением происходящего. Может быть, сейчас тоже надлежало вежливо распрощаться и уйти. Может быть, нужно было напустить на себя непонимающий вид и начать болтать о разных вещах и дождаться, когда вино сморит Лоэнграмма. Может быть, стоило намекнуть Лоэнграмму, что она вовсе не против с ним выпить вина сейчас.

Но в этот момент все возможные варианты субординации и благоразумного поведения вылетели у неё из головы, окончательно и навсегда.

- Какого ж чёрта-то, а, Ваше величество?! – прорычала девушка тоном рассерженной кошки, и, метнувшись поближе, поймала молодого человека за плечи, и зависла над ним, сурово уставившись на его печальное лицо и глубоко дыша. – Вы что это себе позволяете, проиграть? Но пока Вы живы, у Вас нет этого права, а я не желаю, чтоб с Вами случилась беда, понимаете Вы это?

Он смотрел на неё с любопытством, к которому было примешано слишком много мужского интереса… Помолчал, затем медленно моргнул глазами, как будто только для того, чтоб молча ответить утвердительно.

- Что Вам ещё сказать? – графиня не отдавала себе отчёта в том, что начинает всерьёз кипятиться, а сюзерен молчал, не желая прерывать её. – Повторить всё то, что было сказано в августе, да? Но Вы не любите повторяться и сами. Сообщить, что с тех пор ничего не изменилось? Но Вы это отлично видели перед отлётом на Хайнессен, потому и сделали вид, что моя хворь Вас не интересует. Рассказать Вам, как я чуть не рехнулась от ужаса, когда Вы пропали с Урваши? Но Вы и сами не осёл, понимаете, что наделали, хотя Вашей вины в этом нет. А может, мы вспомним сейчас как раз Липштадскую кампанию, особенно её финал?

На словах про Урваши руки Райнхарда осторожно пришли в движение, и когда Хильдегарде поняла, что  из нежного объятия уже не вырваться, было поздно.

- Бывало, чёрт побери, намного хуже – и Вы блестяще справлялись, разве нет? – продолжала тем временем бушевать графиня. – Так какого чёрта Вы скисли именно сейчас, перед этим так называемым дежурным рейдом на мятежника, а? Времени прошло достаточно и сделано слишком много, чтоб понимать, что в себе Ройенталь или нет, но он то, чем себя обозначил. Только не говорите, что боитесь чего-то – не поверю, это вовсе не про Вас, уж я-то знаю.

- Я могу ответить на это всё, правда, - очень тихим голосом проговорил Лоэнграмм, осторожно поднимаясь, так, что теперь они оказались стоя, но слишком тесно прижатыми друг к другу, чтоб появилось хоть какое-то желание разъединиться. – Но это действительно сейчас нужно?

- Да, я хочу знать, в чём дело, - с прежним запалом отчеканила девушка, не замечая, что краснеет. – И я не хочу, чтоб Вы были таким сейчас. Это понятно?

- Думаю, да, - не повышая голоса, произнёс Лоэнграмм, и с его висков снова полилось жемчужное сияние, от которого так пряно и восхитительно кружится голова… - Я устал падать на ходу с недосыпа, я устал глотать кофе по две кружки, чтоб залить лёд внутри, я устал нырять под мёрзлое одеяло и смотреть в темноту, мне холодно в плаще и без него тоже холодно, а того хуже мне от того, что на меня смотрят, как на мебель, поняла? Что это за садизм такой – сначала пригреть и обнадёжить, а потом снова выгнать на мороз? – он говорил как будто без особого выражения, но хватка именно сейчас стала почти стальной. - А сейчас я снова помчусь воевать, конечно, потому что так надо, и баста, но я имею право понимать, когда я наконец споткнусь и меня просто моим же плащом и накроют – имею, верно? Ну так зачем удивляться тому, что я просто принимаю реальность такой, как она есть? Дела мне доказали достаточно, и к чему тут вообще хоть какие-то слова сейчас уже, мне совершенно непонятно.

- То есть, априори предполагается, что встать и оставить кое-кого под разогретым одеялом, а потом смотреть на него как на мебель – это удовольствие либо этакий вид спорта? – голос Хильдегарде заметно зазвенел, и Лоэнграмм вдруг ощутил, что чувствует себя действительно намного лучше, чем до визита… - Или же смотреть, как он держит рядом гадюку с ядом, а потом снова использует себя как приманку для всякой нечисти – тоже приятно? Весёленький аттракцион, доложу я Вам, сударь. Может, ещё добавите в программу шоу с Вашим медленным отходом на тот свет – это уже совсем изысканный садизм, или я не права?

- Конечно, не права, - с восхитительной мужской логикой заметил Райнхард, не без удовольствия вздыхая поглубже, но не давая даже повода думать, что он намерен разомкнуть объятия… - Разве я обязан вываливать весь расклад насчёт себя, когда я не получил ни отставки, ни согласия, а? А вот насчёт шоу угадала верно – такая мысль была, и кабы не нынешняя засада, я бы выиграл, не стоит даже сомневаться.

- Великолепно, а какого чёрта я здесь сейчас, а? – с неподдельным изумлением почти прошептала Хильда. – Разве не для того, чтоб расклад изменился? Или я  давала повод думать, что не хочу, чтоб получилось выиграть? Ну, как угодно, а хочу знать, в чём засада, и прямо сейчас – думать, как быть, вообще-то моя должностная обязанность. 

- Восхитительно, бросить меня и ещё выставить в этом виноватым… А что изменится, если я вдруг выживу? Быть полезной мебелью меня уже не привлекает, совсем. Ну, а раз её надумали списать все вокруг – значит, так тому и быть, логично? – Лоэнграмм говорил по-прежнему ровно, но сейчас он смотрел чуть прищурясь, как будто хотел скрыть появившийся слабый огонёк, что где-то затлел пока что – не то внутри, не то блеснул на миг в глазах, где-то на дне их манящей бездны. – Желаете получить отчёт о завтрашней баталии, фройляйн? Ладно, отвечу сам, хоть Пауль сформулирует потом гораздо лучше.

- Насчёт отчёта не возражаю, но за такие намёки я Вам лицо сейчас расцарапаю, Ваше величество, - прошипела девушка тоном атакующей рыси. – Зато всем будет видно сразу, что Вы не мебель, верно?

- Согласен, - мило отпарировал Лоэнграмм, и усмехнулся, как удачно нашаливший мальчишка. – Следы бурной ночи – как раз то, что меня неплохо украсит в этой драке, и с таким подарком погибать намного приятнее. Действуйте, фройляйн, обещаю громко не кричать в процессе, - и он оперативно грохнулся на колени, не выпустив, однако, девушку из объятий.

Этого манёвра графиня не ожидала. Так ей себя мог предложить только Лоэнграмм – все остальные либо нависали над ней, демонстрируя способность доминировать, либо застывали в одной из кокетливых поз универсального любовника. Пауль – тот вообще отворачивался прочь, если она подходила слишком близко, и никакой игривой волны не излучал никогда. Поборов желание нежно сказать что-нибудь нейтральное и условно обидное, что всегда воспринимается мужчиной как разрешение действовать, Хильдегарде просто фыркнула, как пойманная кошка, и как следует припечатала собеседника крепким поцелуем. Разумеется, ответ не заставил себя ждать, и девушку просто унесло волной желания, которого абсолютно нечем было сейчас сдерживать.

Очнуться пришлось уже на диване – оба сидели там, как ни в чём не бывало, и Лоэнграмм одной рукой помешивал кофе в кружке своего, огромного размера, явно намереваясь угостить свою визави, другой продолжая удерживать её за плечи.

- Хорошо, фройляйн, я расскажу Вам, - тем же протокольно-ровным тоном говорил император, словно недавнего наваждения вообще не было в природе. – Для меня проблема состоит сейчас в том, что я не могу рассчитывать на верность моего главы рейхсфлота -  а его старый друг может вполне. Таким образом, на стороне Ройенталя будет также Меклингер, что неплохо усилит его тылы, а вовсе не станет выполнять данный мной приказ. А брать с собой заслон из Чёрных Рыцарей я не могу, потому что тогда станет ясно, что я понимаю происходящее, и меня грохнут из соображений осторожности ещё раньше прямо на моём мостике – Вы знаете эту аккуратную гадюку ещё лучше меня – и я до сих пор ни разу не поймал за руку этого придурковатого приёмыша. Он часто вполне натурально изображает преданность мне – настолько, что у меня включается отцовский инстинкт помимо воли. Кстати, - Райнхард улыбнулся совсем безмятежно, словно не говорил сейчас о смертельных опасностях, - Вы ведь оставили себе мой августовский подарок, верно? Только не рискуйте собой после – мне будет жаль, если Вы пострадаете, пытаясь от него избавиться.

Хильдегарде насупилась, словно и впрямь была недовольна услышать последнее.

- Мой отец имел наглость сообщить Вам вперёд меня, Ваше величество?

- Мне не нужны подобные сообщения, - на этот раз улыбка Лоэнграмма могла смело поспорить с солнечным сиянием в середине августа… - Я ещё ни разу не сделал осечки. А в Вашем случае я был верен Вам все эти годы – к великому неудовольствию Кирхайса, которому очень нравилось меня прикрывать, ибо он редкий жадина, помешанный на количестве. Теперь понятно, отчего я уже выдохся нынче?

Будущая императрица невозмутимо пожала плечами, словно услышанное её совсем не обескуражило.

- Достойная армия из кровных братьев для наследника, соглашусь. И при всём этом Вас считают неопытным настолько, что даже поторопились с мятежом, забавно, - она вежливо приняла кружку с кофе, сделала солидный глоток. – Так кому ж тогда завидовал Ройенталь – Вам или Кирхайсу? Как я поняла, Миттельмайер похоронил его планы создать подобный тандем своей женитьбой, а самого Ройенталя дальше как мотылька на ночь отказывались воспринимать вообще, оттого он и затеял эту шалость с мадемуазель Кольрауш, проверяя Вашу лояльность к нему.

Райнхард в свою очередь пожал плечами, сдержанно усмехнувшись.

- Кирхайсу, конечно – я-то лишь средство собрать рейх так складно, чтоб оставалось только вырвать у меня его из рук. Ничего, захватив трон, Оскар как милая душка помпезно отпразднует самую красивую свадьбу в Галактике за последние триста лет. Очень надеюсь, что меня они не заставят на это смотреть – я всегда смогу тяжело заболеть и даже сделаю это максимально натурально – комар носа не подточит. Чёрт возьми, фройляйн, Вы добились своего – я не хочу уже умирать, помня, как Вы целуетесь. Вы ведь навестите меня ещё раз в том клоповнике, в который они меня засунут, верно?

Графиня Мариендорф сделала ещё один хороший глоток и протянула кружку собеседнику.

- Мы рассмотрели ещё не все варианты. На мой взгляд, Миттельмайеры намного хитрее, чем хотят показать, и они скорее производят впечатление тех, у кого есть только постоянные интересы – да, они могут всерьёз полагать, что разовый тест означает бесплодие, но возможно, это просто страховка для того, чтоб удача Ураганного Волка не заканчивалась. Сейчас важно не повторить сценарий Кирхайса на Хайнессене – а Вы ведь склонны делать подобное ещё больше, чем он. Я уверена, что Мюллер будет тянуть резину до последнего, а если Ройенталь не дождётся от своего друга тех действий, которые тот вроде бы обязан будет осуществить в бою – то нервы сдадут у него, и очень быстро. А тогда он просто проиграет баталию, и Меклингер носа не высунет в его сторону.

Лоэнграмм замолчал на несколько десятков секунд, затем просто побледнел и опрокинул в себя всё содержимое кружки.

- У меня что, всерьёз есть шанс не вернуться к Вам обесчещенным, фройляйн? Чёрт возьми, я ведь знал, что корона пойдёт Вам, разве я неуклюже сказал это тогда Вашему отцу?

- Ваше величество, Вы уже сделали всё, что от Вас зависело, и сделали это хорошо. Сейчас мы просто предоставим фрау Миттельмайер самой решить, в каком статусе она хочет видеть собственного мужа. Обождите немного, я сейчас, - и молодая аристократка изящным движением извлекла из кармана брюк портативный блок связи – ага, модель, которую предпочитает Оберштайн, с грустью отметил про себя Райнхард.

Пока девушка набивала сообщение, он не без светлой грусти отмечал перемены в самочувствии. Но решиться сказать прямо о реальности логичной закономерности снова постеснялся. И снова молча посмеялся над собой – отчего-то за четыре месяца голодовки желание так и не надумало проснуться в чью бы то ни было сторону. Жаль, что Кирхайса уже нет и не с кем будет обсудить это, продолжив их давний спор. Закончив, графиня Мариендорф встала, потягиваясь с грацией очень довольной женщины – уж в этом артистизма ни у кого излишнего не наблюдается…

- Мне пора, Ваше величество, - мило улыбнувшись, промурлыкала Хильдегарде. – Мне следует успеть на встречу с Эвой обсудить фасоны свадебных букетов, а Вам лучше хорошенько выспаться перед завтрашним полётом. Только не позволяйте в полёте гадюке слишком приближаться к Вам – я хочу видеть Вас в этот раз в добром здравии, учтите.

- А что мешало обсудить это четыре месяца назад? – надувшись, проворчал император. – И где мои кровавые следы на лице, а, фройляйн, Вы же обещали! Что касается гадюки – я не ем из его рук ещё с Изерлонского похода на Вэньли, поэтому Оскар о многом там и догадался.

- Самая лучшая постановка – когда идёт работа героя втёмную, не Вы ли мне это объясняли в своё время? – улыбка Хильды на этот раз была на редкость радостной. – Не нужны Вам кровавые царапины – ещё решат, что Вы насильник, мне не нужна такая слава о моём избраннике. А если бы мы не выдержали эту паузу, Оскар бы не решился на всё то, чем он сейчас занимается, и Вас бы по-тихому убрала гадюка – прямо на моих глазах.

- Устраивает, - деловитым тоном отчеканил Лоэнграмм, улыбаясь в ответ. – Тогда остальные детали – после разборки с Оскаром, не раньше.

- Да, мне понадобятся Ваши подсказки, Райнхард.