Чего так не хватало в мире этом?

                ***

Чего так не хватало в мире этом,
чтоб дань отдав планетам и кометам,
космических традиций не храня,
природа породила вдруг меня
на взлёте дня и на исходе ночи?

Я этим был обрадован не очень,
и не желал об этом даже знать,
и не стремился в этот мир вникать,
его принять и в нём расположиться.

Зачем, вообще,  мне довелось родиться?
И для чего мне нужен этот мир?


Чтобы вписать судьбы своей пунктир
в хитросплетенье хищных обстоятельств
в цепочки дней  и тяжких обязательств?

Зачем ему пришлось меня создать?
Создать меня, чтобы меня понять?
Узнать какую линию трамвая
я каждый день в сем мире выбираю,
о чём молчу, чего я не хочу
и что за всё за это получу?

Нет ничего досадней в целом свете,
чем, прилепившись к каменной планете,
на ней случиться, длиться и дышать,
дабы потом  дыханье прекращать
в кипении бессмысленных частиц
и в океане позабытых лиц?

Зачем же мне здесь выпало случиться?
Чтоб, наконец, в себе самом забыться?
И для чего других таких же рать,
чтобы меня не зная забывать?

Да, я свалился просто  в мир забвений,
не в звёздный мир,
но в мир ползущих теней,
плывущих, как зыбучие пески,
в котором над тобою две доски
закроют весь ненужный небосвод
и звёзд бессарафанный хоровод.
И мир, где не допето столько песен,
ни для кого не будет интересен.

Но может быть здесь всё совсем не так?
Тогда скажите мне, что я дурак.
Я, может быть скажу: «От дурака и слышу!»,
и поднимусь с баклажкою на крышу.

Там созерцая в небе облака
увижу этот  мир издалека.
На фоне старых кровель или крыш
припомню, что на свете есть Париж,
Марсель, Брюссель, Нью-Йорк и старый Лондон,
который мне не мил, но не оболган.

И есть другие в мире города,
в портах которых также есть  суда,
рыбацких шхун обглоданные кости,
но нет вражды и даже грамма злости,
а старых пирсов каменный порог
берёт на грудь  волны усталый вздох.

Я отрекаюсь от усталых тем
и ухожу от всех философем,
когда  ночами посещаю крыши,
и я на них всегда добрей и выше.


                ***