Мы к прошлому протягиваем руки

            Ключ            
Мы к прошлому протягиваем руки,
Горячая и черная дыра
Нас согревает. Солнечные мухи
Летят из темной бездны очага.

Живая ткань рубцует шрам разлуки,   
Архангельская, снежная пора
Земные приглушает звуки
И шерстью укрывает семена

От холода. Пока они безмолвны,
Бестрепетны, почти единокровны
И к свету пробиваются впотьмах.

Шиповника цветы остры и колки,    
Весной побеги выпустят иголки - 
Полдневный жар таится в семенах.

              I
Мы к прошлому протягиваем руки,
Раскручивает нить веретено
И истекает древнее вино,
Когда колодцы будущего сухи.

В пыли дорог как в чье-нибудь окно
Луна вкатилась в солнечные луки,
Свет солнца в закопченое стекло
Чуть проникал. Мы, к счастью,
стали глухи

К пророчествам. В тени земной ларец,
Пока сияют огненные пяльцы,
Миг подождешь, от век поднимешь пальцы

И вспыхнет в небе розовый венец.
У будущего узкая тропа -
Горячая и черная дыра

               II
Горячая и черная дыра
Пунцовой ягодой висит на небосводе,
В спиральные свернулась рукава
Галактика в небесном огороде,

Не ягода, а времени нора
Как будто бы расщелина в природе
Должно быть не сошлись края
В расклешенном вселенском балахоне

Там пропадают книги и сверчки
Там сгусток времени колышется, не длится
Но кто-нибудь столетьям вопреки

Ее минует. Вот, хотя бы птицы...
Дыра, что сотворил Господь от скуки
Нас согревает. Солнечные мухи...

              III
Нас согревают солнечные мухи -
Огней дорожных пестрая метель,
Плутовок бабочек степная канитель
В цветастом плате у земли-старухи.

Они живут на мачтах кораблей,
А в феврале, когда морозы люты
Мы принимаем их за жажду дней
И долго смотрим в море из каюты.

Живут в крови, из крови в кровь уходят,
Их дольний путь проложен сквозь века,
Как странно, что приют себе находят

Те мухи среди снега и песка
И будущее в прошлое уводят,
Они из темной бездны очага.

              IV
Летят из темной бездны очага
Огромные, таинственные птицы,
Наверно, так рождается душа,
Она в золе умеет шевелиться.

Потом их видно в небе из окна,
А на полу разбросаны страницы,
Нечаянным движением крыла
Немое сердце начинает биться

Оно забудет птичье первородство
И с профилем своим утратит сходство
Оно бескрыло, а внутри пустое,

В нем что-то недоступное, простое
Расправится и съежится от муки -
Живая ткань рубцует шрам разлуки.

               V
Живая ткань рубцует шрам разлуки,
Суровой нитью, грифельной строкой,
Строка потом живет сама собой,
Но прошлого в ней скоплены улики.

Становится земной корой,
Орнаментом портала базилики
Живая ткань между тобой и мной,
А по воде бегут косые блики

И в городище падает луна.
Дух это только тетива,
А мы летим до океана

Там из-за острова Буяна
Взойдет и ляжет на поля
Архангельская, снежная пора.

          VI
Архангельская, снежная пора
Гуашью матовой рисует,
На землю павшая листва
По стылой озими кочует

Меж веток неба синева
Проглянет. Ветер в дверь подует,
Запляшет тенью у огня
И мертвых бабочек разбудит.

Зима рисует витражи,
Вершится рок на дне души,
Напрасны сны, напрасны муки,

Судьбы невидимы штрихи
Ее звенящие шаги
Земные приглушают звуки.

             VII
Земные приглушает звуки
Огонь оставленной свечи.
Из тьмы глазастой мотыльки
К столу слетаются на вече.

Им непонятны наши речи,
Но запахи творят миры
Из той же млечной глубины,
В которой догорают свечи.

Ночь воцаряется в ковчеге,
Гостит на плесе у Онеги,
Спадает в ожерелье тростника,

В хитоне Ной выходит на рассвете,
Когда вода льет из небесной клети
И шерстью укрывает семена.

          VIII
И шерстью укрывает семена
И медом наполняет соты...
Чтоб одинокая душа
Не маялась, в земле давала всходы,

Чтоб раньше времени не рвалась в небеса,
Бог сотворил тенеты и восходы,
Воздвигнул каменные гроты
И огненные запер ворота.

Остались только ангелы бесплотны,
Небесной тверди крепко замкнут вход,
Там вечно небожители бездомны,

Здесь души смутно помнят свой полет, 
Дрожат, покинув влажный грот,
От холода, пока они безмолвны.

            IX
От холода, пока они безмолвны
Растут слова.
В них что-то движет волны,
За горизонтом прячет берега.

Над Сухоной янтарная луна -
Кошачий глаз прищуренный, бездонный,
За Устюгом косые змеи молний
Очерчивает светом купола.

Слова гонимы ветром вниз по кровлям.
На отмелях речные маяки,
Колодцы где оазисы безводны -

Кочевники в прекрасном мире дольнем,
Вдруг явленные, вещие они
Бестрепетны, почти единокровны.

              X
Бестрепетны, почти единокровны
Букеты умирающей листвы,
Мы иногда скрываемся невольно
За пальмовые ветви тишины

Дождем и ветром чаши ночи полны,
Омыты ливнем кисти бузины,
Звонарь заснул у старой колокольни,
Плеяд далеких светятся шары,

Слепую жизнь из недр океана
В хрустальной ракушке выносят на руках, 
Сплетается цепочка золотая

В железных прочно скованных тисках,
Она сквозь пальцы льется, ускользая
И к свету пробивается впотьмах.

           XI
И к свету пробиваются впотьмах
В пруду зеркальном золотые рыбки,               
Приподнимаются на тонких плавниках
И на песок выходят по ошибке,

Тягучим зноем учатся дышать.
А солнце припекает рыбьи спинки
И раскаляется. Ссыхаются суглинки,
Пыль древних звезд мерцает на камнях.

Пыль древних звезд из нашей колыбели
Лежит на океанском дне
И манит нас, зовет назад во сне

В дремучие подводные аллеи,
А на земле горячих солнц осколки -
Шиповника цветы остры и колки.

            XII
Шиповника цветы остры и колки
В них горького всезнания нектар,
Божественный, непобедимый дар,
С зеленой кровью смешанные соки.

Цветы живут как лебединый стан,      
Разбуженный лучами на востоке.
Их стерегут воздушные потоки,
Медвяных ос гудящий караван.

Свет наполняет розовый бутон,
Как колокол высокий медный звон
И время возвращается, но сойки

Вдруг покидают мир дубовых крон.
Лишь лепестков летает пестрый сор,
Весной побеги выпустят иголки...

             XIII
Весной побеги выпустят иголки
Они взойдут в шершавой тьме земли,   
Переживут сияющие льды
И явятся в условленные сроки,

В зеленом шелесте листвы
К превратностям погоды стойки
И старше, чем опавшие цветы.
У прошлого живучие истоки -

Песчинки мертвые, их долгая игра,
Когда еще ни звери, ни листва
Не ведали, не чувствовали боли,

Посеянной в минутах и веках,
И подчиняясь высшей воле,
Полдневный жар таился в семенах.

             XIV
Полдневный жар таится в семенах,
Как дар пророчества, вещей привычных сила,
Зерно минут стирается в камнях,
А время словно только наступило

И катится на нас его стремнина,
Путь пробивая в солнечных кругах.
Мы видим только лекгих крыльев взмах,
Но замысла времен смертельна глина.

Когда спадает вечности засов,
Мы слышим одинокий бой часов,
Еще в грядущем комната пуста...

Еще мы на мосту стоим в разлуке,
Стараясь  от воды поднять глаза,
И к прошлому протягиваем руки.