X. Женя Онегин и русалка озера

    (предыдущий фрагмент: "IX. Русалка ночи, фея дня. Конец флирта?"
        http://www.stihi.ru/2017/07/19/5777)

...Прозрачно     озеро     извечно
И в нём не скрыта кутерьма.
Непроницаема лишь тьма,
А что в ней скрыто – неизвестно.

Луна –  над всем: ни тьма, ни луч,
К земле отосланный отвесно,
Луне совсем не интересны.
Она, сверкнув с небесных круч,
Предметы выделив нечётко,               
Пляж осветила из-за туч...               
...Евгений в чувственной чесотке               
Хотел увидеть     лик     красотки:
Глаза и пухлые уста.               
Но, не оглядываясь, та               
Рукою властно лишь махнула               
И прочь от гостя в    дом    шмыгнула.               
Гость тешил душу мыслью: знать,               
Потребно ей проведать мать.

Натура парня ждёт разгула.               
Почётный статус караула               
Мог не    надолго    пыл унять.               
Но в том, чтоб сходу лезть под дуло
Ружья знахарки,    нет    амура.

Почти по-свойски     подмигнул     он               
Луне, что искоса и хмуро               
Глядела, как малец один               
Блуждает.  Молвил  он: «Что, дура,
За мной  подсматриваешь?! Сгинь!            
Я в мире фей, нимф и богинь.               
Я в них почти уже поверил.               
В  одну  из них, по крайней мере.               
Русалок бы сюда… Про них               
Как про сестёр её намерен               
Я всё узнать, уж коль проник,               
Минуя занавес сомнений,               
В их мир языческий и древний»…

– Эй! – кто-то белый, как творог,               
Шагнул из дома на порог.               
– Полина! Я уже продрог.               
     Мать дома?               
                – Нет, она в деревне.               
– А я тут жду тебя смиренней,               
     Чем кого-либо ждать бы мог.
     Как будто предо мной острог,
     Стою во власти чувств, томлений,            
      Но опасаюсь в дом войти.               
– Нет, не сейчас! Повороти!
– Что ж ты со мною так небрежно?!
– Потом  когда-нибудь… прости!               
     Чему уж быть, то неизбежно…               
      Но после… и уж до конца…
               
Полина, выдразнив юнца,
Неудержимо и поспешно               
Сбежала   нА   берег с крыльца.
И грустно это, и потешно:               
Зверь убегает от ловца…
               
Когда ж получит плоть юнца
В подарок ночь, одну лишь ночку?
И есть ли шанс у молодца
Достойно выдержать отсрочку?
Не сетуй, мол, на проволочку
Да повитай-ка в мире грёз.
Уместен и     такой     вопрос.
Об этом     дальше     будут строчки…

Для пляжа груз одежд – курьёз.
Излишни пуговки, шнурочки.
Чтоб лучше девушке спалось,
Иль чтобы платье не рвалось,
Она осталась лишь в сорочке.
Каскад распущенных волос
При свете дня имел бы спрос
Средь женщин, в париках ходящих.

Страсть не задвинешь в дальний ящик,
Но, дав ей корм из мук и грёз, 
Разбудишь чувственность всерьёз…

Гость полон    страсти    безответной.
Томимый в    чаще    заповедной
Позывом собственных желёз,
Он жаждет     скрасить     мир бесцветный,
Сердясь на девку за курьёз:
«Полина, ты ломаться брось!
Постой»! – взывал гость предрассветный,
В чьё восклицание заметно
Вплелись игривость и укор.

Коварство женское бессмертно!
Остановившись и в упор
К юнцу приблизившись, нос к носу,
Прибегла фея вновь к гипнозу,
Как прежде, делая упор
На восприимчивость, задор
И страсть юнца к метаморфозам.
Евгений радовался розам,
Не замечая их шипов
Ни в свете дня, ни в пору снов.

Будь кто, хоть пьяным, хоть тверёзым –
Всех восприимчивых ослов
Настигнет сладкая угроза
И околдует враз без слов.
Берётся ль плата дорогая
За наслажденье иль другая,      
Но тоже, чтоб Вас затрясло –
Взываю к Вам, как Ваш    слуга     я,
Не делать трат себе во зло…

Раскрыты сетью без узлов,
Во тьме блестят, подстерегая,
Глаза «колдуньи»: не мигая,               
Взирают хищно на «улов».               
На дух юнца, я полагаю,               
Легла    внушенья    сеть тугая –               
У феи очи будь здоров!               
Влюблённый, стало быть наивный,            
Гость клюнул вмиг на   зов   их дивный,
Ликуя больше, чем бодрясь.
       
Из мыслей изгоняя грязь,               
Сводить мечты в экстаз единый               
Его фантазия впряглась.               
Не отводя счастливых глаз,               
Испив доверчиво и жадно               
Из чёрных двух колодцев враз,               
Он встал телегой безлошадной,               
Забитой грузом (беспощадно)               
Запавших в подсознанье фраз.
Девчонку – скажем без прикрас –
Он съел бы взором многократно,               
Когда б отрыгивал обратно.               
За зло Полининых проказ               
Судить её не станем строго:               
Гипноз был в качестве залога               
Того, что и в дальнейшем гость               
Не возомнит, что бела кость               
Нисходит к чёрной в роли Бога.               
               
Прошла минута иль эпоха?
Ладошка чиркнула вверх-вниз               
Вдоль лика, и в мгновенье ока               
Барчук очнулся. «Эй, проснись!               
Я тут поплаваю немного,               
А ты на    травке    охладись», –               
Сказала гостю недотрога,
Под фон лягушечьего рока               
Изобразив во тьме стриптиз.               
Взглянула б    мать    из-за кулис!               
Как много б    слов    нашлось нелестных?       
Но мать за дочь спокойна, из               
Соображений, ей известных.               
Дочь репутацию средь местных               
Пока что не роняла вниз.               
И вряд ли где в ненормативном
Поступке, матери противном,               
Реализует свой каприз.               
Взор, в тело девичье упрись!               
При свете, пусть и примитивном,
Девичья нагота – сюрприз!               
Будь даже зрителем Нарцисс,
Он вышел бы из-за кулис
Её    поклонником    активным.
               
Как девка телом ни гордись,               
Стояло в эпизоде дивном               
За раздеваньем эксклюзивным
Лишь пребывание в воде.
Ни в пребывании в стыде,
Ни в совращенье агрессивном
Не упрекнёт никто нигде
Дочь, как и в ведьмином хвосте…
Гость с восхищением пассивным
Отметил в юной красоте
Слиянье торса, ног и лика
С экзотикою лунных бликов.
Герой, летами не великий,
В любви лишь чуть поднаторел.
Но дефицит любовных стрел,
С амурной связанный волынкой –
Всего лишь медленный отстрел
Невольных жертв, случайных тел
Мазилой с древнего Олимпа.

Не прилипая и отлипла
От гостя девка. Блажь иль план?
Уж коль либидо их не липа,
То кто ж из них в любви профан?
Бесперспективны отчего-то
На трассе Страсти повороты,
Где чувств промчится караван
Сквозь вас, Амуры и Эроты.
Пусть Женя мил, пригож, румян,
Его не клеится роман.
Эх, Поля! Ищешь ли    Пьеро    ты?
Иль в Арлекине есть изъян –
В нём расправляет спесь тиран?

Там, где лежать могли б широты
Взаимности, теперь – стена.
Гость был решительной породы,
Но пылкость гостя учтена,
Зажата в недрах полусна:
Поймала Поля суть природы.
Уже ни дерзости, ни шкоды
От барчука не    ждёт     она.
Гость в состоянии икоты
Торчал, как сторож, чья казна –
В траве сорочка изо льна…

Помилуй, Поленька, в     кого    ты
Так временами холодна?!

От гостя малость лишь пьяна,
Полина погружалась в воды,
Где отражённая луна               
Уже резвилась на свободе.               
В купанье дева влюблена.               
С лихим покачиваньем бёдер               
На волны двинулась она,               
Черпая холод ото дна.               
               
В любви ль, в покое ли, в работе ль,          
Не    чУдна    даже, а чудна,               
Плоть нимф излишне холодна               
И в глубине от нас укрыта.               
Краса Полины нам видна:
Для любования отлита               
Небесным Мастером она               
И как модель всегда годна               
Для мирового полотна               
Художника-космополита.               
               
Коль есть русалочья элита,               
Краса их плоти в свете дня               
Пред Полей будет сплошь бледна               
В глазах хохла и москалита.               
И всяк в мечтах дневалит на               
Озёрном пляже – вот козлы-то!
Природа женственности слитна
С природой озера: видна
при этом гостю     плоть     одна.
Ни дня Краса не голодна.               
Округла в бёдрах – уж мослы-то               
Едва ль прощупаешь – ладна!               
И недоступна – хоть    умри      ты!               
Куда плывёт-то?!  Мать  честна!
В ночи от глаз давно уж скрыта               
Девичья гибкая спина,               
Что не уступит и харитам.               
Полина удалилась с видом,               
Что не для суши рождена.               
Когда ж устанет-то она!               
Поди уж близко до    Москвы    там!               
Волос заколотых копна               
И та в волнах уж не видна.               
               
В такое вот глухое время,
Когда не дремлет Божий враг,               
Русалочье резвится племя:
Идите к нам, кто без     соплей,     мол.               
От ожиданья передряг               
Вновь обуял героя страх,               
И с ним герой терзался немо.
Сжигать ли мавок на кострах
Своих     страстей     в любое время,
Иль лишь светить им как маяк?
И пусть не барская проблема               
Ночами плавать, как  моряк,               
Да дев вытаскивать из плена               
Бесстрастных волн в лесных морях,             
Дрожа, гость, мокрый по колено,
Вскачь мелководье штурмовал,
Не сокращая интервал,
Между собой и Полей. Мал,
Должно быть, опыт, чтоб сиреной
Беглянку зазывать в финал.
Барчук её не обвинял
В упорстве быть с ним суверенной.
Он, обречённостью смиренной
Своё сознанье утомив,
Вздыхал: «Русалки – это миф;
И сами врут, что это верно,
Что опровергнут, утопив»...

           (продолжение в http://www.stihi.ru/2017/07/20/5561)