Возмездие

ВОЗМЕЗДИЕ

Он выброшен был из машины разбитой на каменный острый излом -
И рухнул на грунт, накануне разрытый, вповалку с песком и стеклом...
И грудь, что в крови, ещё воздух вбирала, и свет сквозь глаза ещё тёк,
Но, плача над плотью, душа осознала, что близок финальный свисток;   
Что плоть не спасти, что помочь тут бессильны спасатели с красным крестом,
А душу – вот-вот белокрылый рассыльный доставит пред вечный престол…
Ткань жизни рвалась… и на что ж тут истратить щепотку оставшихся сил?..
И всю, до изнанки – от смерти ли прятать? - он память свою засветил.
И, воском затепленным плавясь безвольно, она засочилась струёй…
Он был в этой жизни арбитром футбольным – и был первоклассным судьёй.
Всерьёз, назубок – хоть спроси конкурента, - он дело судейское знал;
И в первенстве клубном на приз континента ему поручили финал.
Двум супер-командам играть предстояло; ну что ж – это спорта закон:
По кубковой сетке от старта к финалу дойдут и не сложат знамён
Лишь те, кто и выучкой взял игровою, и волей, что в душах жива,         
И той сверхотдачей, что чашу порою склоняет сильней мастерства…
Что ж, гранды, - на поле! На честную битву за царство удачи у ног!..
Но был за неделю до матча арбитру на сотовый номер звонок.
И некто, с ним встретясь, был точен и краток, как в зону вратарскую пас.         
«Вот чеки. Их два. Тридцать тысяч – задаток, и сто – если кубок у нас»…      
Он замер. Душа заметалась в угаре, закорчилась в алчном чаду…
Мечтал он о новом роскошном «Феррари»; кивнул он, и принял он мзду…
Он вышел на поле, надеясь натужно, что будет щадящим расклад,
Что явно подсуживать будет не нужно... что, может, и так победят...
Но сдулись надежды, и подкупа бремя сдавило, как горло палач,
Когда, в контратаке забитый «не теми», в девятку впечатался мяч.
Взревели трибуны; товарищи – кучей в траву – не разлей-разбросай...
Но вмиг исказились, как будто в падучей, их лица при слове «офсайд»!..
Его обступили... их речи корёжил отчаянья чёрный надрыв.
Судья боковой подбежал к нему тоже, флажок от волненья скрутив,
Крича – тот, кто бил, лишь к приёму готовясь, защиту рывком обошёл!..
Но он – как белугу глуша свою совесть, - велел аннулировать гол…
Сосуд стадиона – кипящий, громадный, - притих, как подпочвенный грот...      
Был выстрелу в сердце забившей команды подобен удар от ворот.
И долго ль продержатся те, кто расстрелян, в ком факел задора остыл?
И вскоре навес, деловит и прицелен, их сетку под центр поразил…
Был бой тот бескровен – без пушек и дзотов, - но подлостью лютой жесток;      
И главный судья, свою мзду отработав, дал краткий финальный свисток.
И глянул тогда капитан побеждённых, как зверь, сталь капкана скребя,
И крикнул: «Будь проклят, продажный подонок! И те, что купили тебя!..»
Он вздрогнул тревожно, предчувствуя нечто; он рад даже капельку был
Потом, когда мрачные мысли о вечном служебный разнос заслонил.
И плёнки крутили, и были разборы; он, руки вразлёт разводя,
Твердил, что ошибка... что угол обзора... и фон был размыт от дождя...
Дан в прессе был ход подозреньям туманным; и всё же решил комитет:
Бывают ошибки... errare humanum... улик доказательных нет.
Спустили - считаясь со стажем и званьем, - процесс на парах выхлопных,
И кончилось дело служебным взысканьем да парою взносов штрафных.
Сезон миновал, и скандал подзабылся; и сумму неслабую ту
Использовать он, успокоясь, решился... исполнить желал он мечту.
Баюкая совести голос дотошный – да ладно... я всё ж не убил, –
Он выбрал в салоне «Феррари» роскошный, и выписал чек, и купил.
Как были бы рады добытому кубку забившие отнятый гол, -
Так он восхищённо взирал на покупку; и сел, и мотор он завёл.
Хотел обкатать… но когда развернулся на узком пустынном шоссе, - 
Задет был фургоном… и корпус качнулся, и взвизгнул металл в колесе…
Он руль крутанул, но зигзаг беспощадный машину за кромку повлёк –
На каменный остов близ груды песчаной – на цельный бетонный стройблок…
Ремень он расщёлкнул, дверь двинул он боком, спастись уповая прыжком, - 
Но выброшен вместе с осколками окон был прямо на острый излом…
Оделась пробитая клетка грудная в бушующей крови кайму;
И он умирал в полной памяти, зная, что всё… что не выжить ему…
И, может – как знать, - для того не отъята в тот час его память была,
Чтоб смог осознать он, что это – расплата за всходы свершённого зла.
За горечь засуженных тех футболистов, чьё подло сломал торжество;               
За чей-то инсульт ли, сердечный ли приступ в момент репортажа того…
А может, ещё и за душу подростка, что правды искал - но ответ
С экрана сверкнул непреложно и броско: смирись - справедливости нет…
И если хоть что-то в преддверьи могилы его утешало чуть-чуть,
То мысль, что дано ему всё-таки было слова покаянья шепнуть;
Что здесь – не спасаясь ли этим от ада, - он кару приемлет свою;
Что гибнет лишь сам он, что близким – пощада: не взял он в поездку семью…    Он вновь попытался сквозь натиски боли виденья в душе засветить –
Финальная схватка, футбольное поле... о, если б тот день возвратить!..
Но в миг, когда тихо, светло и томяще тех образов строй проплывал,
Финальный свисток завершённого матча неслышно над ним прозвучал...