Сирена

часть третья, заключительная.

Бывало и за меньшее губили,
За воду и еду, и за ботфорты.
Здесь были моряки любого сорта,
Которые о святости забыли!
Они друг друга часто потрошили,
Считая себя рыцарями черта.

Раздался гром, в горах сошла лавина...
Бежали прочь и люди и медведи
И в спешке не косились на соседей,
Боясь попасть под камни-исполины.
Что может быть пленительней на свете,
Чем жизнь для виноватых и невинных!

Измотанные длительным броском,
Столь ветрено с фортуною поспорив,
Мы вновь сошли на гибельное взморье,
Охваченные страхом и тоской.
Те крохи... эволюции людской,
Погрязшие в грехах своих и горе!

Дразнил скитальцев славный Посейдон,
Искателей мерцающего счастья...
А мы всё шли, как пойманные снастью.
Порою раздавался чей-то стон,
Гиены брали слабого в полон
И с воем разрывали в одночасье!

Вдвоем, едва оправившись от ран,
Искали грот - укрытье для ночлега,
Спасающего шкуру человека...
А полчища крикливых обезьян
Мешали нам, теснили вновь в туман
И корчились от собственного смеха!

Вдруг крики прекратились, гомон стих.
Волшебная, цветущая поляна...
И странно, прекратили обезьяны
Преследовать измученных двоих.
Недобрый знак, но сладостнейший миг
И нам плевать, сулит ли миг обманы!

Разбив шатер, мы встретили луну,
Добыли дичь, насытившись дремали,
Лишь отблески костра в ночи летали.
Вдруг музыка проникла в тишину,
То арфа потревожила струну
И я пополз туда, где зазывали...

Товарищ мой пытался удержать,
Хватал сапог и нес о нимфах бред...
Я камнем раздробил ему хребет!
Прости меня моя седая мать,
Был зов любви, кто властен помешать?
Она бывает раз на сотни лет!

Меня мальчишкой мучили вопросы:
А может ли сирена жить на суше,
Искать в миру любителей послушать
Сонеты для просоленных матросов,
Что видели акул и альбатросов
И всех, кто променял за море сушу...

Мой пыл вознесся в краткое мгновенье,
Тончайший голос лился над водой!
Под желтой, целомудренной луной
Я испытал такое ощущенье,
Проваливаясь в негу вожделенья,
Завидя стан русалки молодой!

Глаза, что изумрудных два луча,
Пронзили душу, сердце озорное
И я потрогал грубою рукою
Соски её и девственность плеча
И в радости великой закричал:
Любимая... возьми меня с собою!

О Гера, нимфа гладила меня,
Я пил нектар с девичьего колена,
Сознаньем увязая в грезы плена
И груди целовал, что так манят...
И губ её  вдохнул душистый яд,
С восторгом ублажая плоть сирены!

Мы медленно спускались в глубину,
В зеленые дворцы огромных скатов,
К обломкам кораблей весьма богатых,
В наполненную золотом страну!
Виски давило, бог мой, я тону...
Тону в любви, как в юности когда-то!

И мозг, уже взрываясь, взял урок:
Кто должен быть на дне - уйдет в пучину,
Кто в схватке обретет свою кончину,
Кому-то жизнь прервет тугой шнурок...
Судьба неизменима словно рок
Младенцам, старцам, девам и мужчинам!

У моря, молчалива и степенна,
Стоит колдунья, всяк её боится!
Идет к воде - становится девицей,
Ступает в глубь... и вот она Сирена.
На дно плывет сказать о сокровенном
Тому, кто так желал её добиться!

Она перстами белый череп гладит,
В зрачках её ни боли, ни кручины...
И ведает истлевшему мужчине
О плачущей старушке при лампаде,
О той слепой, кому дала проклятье
И всех сгубила... глупо, без причины.

эпилог
Старик прочел весь свиток до конца,
В бутыль просунул опус о напасти
И в море вновь отправил восвояси
Сосуд с поэмой призрачного счастья...
А жителям, сменившимся с лица,
Желал любви и много рыбы в снасти!