Есенин

 
Кольнёт иголкою в виске,
потянет чадом, будто сера,
ночами снится мне в тоске
холодный номер «Англетера».
Серёжа! Боль моя резка!
Созвучны, – и не это ль чудо? –
твои и нежность, и тоска
дням перестроечного блуда.
На самом подлом вираже
нечаянно слезу размажу,
я сам, как ты, давно уже
из кабаков всё не вылажу.
Россия!  Оборвали нить
связующую! Не согреться!
Ведь невозможно совместить
всю эту дурь с любовью сердца!
Крым без России – сирота,
и эта боль порой щемяща,
всё чаще к боли немота
примешиваться стала, чаще.
Люблю, люблю тебя, Серёга,
навеки, сколько хватит сил,
ты к Слову относился строго
и строго Родину любил!
А тут… помойную бадью
в отчизну плещут… и глумятся…
«бабулек» хапнули – адью! –
по заграницам греют зад свой!
Прости, Серёжа, я не всуе
спешу к тебе, сверяя слог:
нас жизнь и вертит, и тасует,
да не о нас печётся Бог.
Но что-то говорит: ещё,
поверь, не вечер: (день не мил всё!),
был и Есенин запрещён,
а всё равно к любви пробился.
И может быть, в любви некстати
признался я. Такой расклад.
Ты мне особенно приятен,
любой зверушки старший брат!..
Опять, скворчонком, боль в виске,
опять чадит, как будто сера,
и снится, снится мне в тоске
холодный номер «Англетера»…

13-12-2013