Белый

Я хочу проснуться девочкой, спящей в своей постели.
Лет пяти, наверное, может быть, даже младше.
Выйти утром во двор, забраться с ногами на лавку, махать бабекате
С первого этажа, наплевав, что она не видит.
Я хочу проснуться ясной, незамутненной,
С голубыми глазами, еще не сменившими цвет.
Я хочу проснуться в каком-нибудь пятом классе.
Не в одиннадцатом, нет, там было хреново
Из-за первой, тяжелой и острой любви к Александру,
Бессменному клоуну, лидеру и гитаристу
(ну вот надо же так выбирать мужиков неудачно?!).
Ну так вот, проснуться бы в пятом классе,
Топая по дороге из школы в оранжевой шапке с полоской.
Солнце так греет спину через болонью куртки,
Хочется снять ее, но стремновато мамы.
Рядом приплясывают Варфоломеева и Бурякова.
Ржут чего-то, рассматривают стекляшку.
Как обычно, прощаемся у котельной.
Я сворачиваю и бегу по дорожке к дому.
К макаронам по-флотски или куриному супу.
Я хочу проснуться на лавке у института.
Популярной, красивой, чертовски немилосердной.
Охреневшей после двух пар и курьерской смены,
Но зато с тридцатью рублями зарплаты в кармане
И бутылкой холстена и сигареткой More.
Я хочу проснуться в постели рядом с Олегом.
Целовать его, чай гонять на хрущевской кухне
(ничего не знать о его слишком ранней смерти),
Называть его Алькой или Любимым Кри-Кри.
А потом предать его, потому что так будет легче.
Я хочу проснуться в кабине камаза, несущегося
По второй бетонке в далекое Подмосковье,
Где придется в ночи и без телефона, совершенно самостоятельно принимать решение
Выгружать этот ебучий цемент от Росштерна,
В недостроенном доме, где нет хозяина, только бригада рабочих.
Искать телефон-автомат, не найти и ругаться с водилой.
А потом нестись в молчании в тряской кабине,
Понимая, что все это пофигу и не страшно.
Я хочу проснуться на Беловежской. В первой съемной квартире, в потертом кресле.
Почему-то вдруг остро чувствуя, что доживаешь.
(и прекрасный ведь был момент, чтоб остановиться,
Тормознуть паровоз, что уже понесся под гору).
С телефонной трубкой в руке – позвонить кому бы?
У меня ведь сроду не было телефона.
А потом пойти в ночи допивать на крышу.
А потом ни за что лет пятнадцать не просыпаться.
Следующая остановка – Кучино, вечер, кухня.
Посудомойка, тихо шурша, намывает посуду,
Мелкий ломится в телефон, говорит, что уже в электричке.
И на красных кроссовках дырка, но выбросить жалко.
Одиночество, деньги, работа (работа, работа, работа…)
Я хочу проснуться бесчувственной, глупой, вольной
Ничего не зная о том, что бывает иначе.
И не ведая, как же больно – живым человеком.
Я хочу проснуться в привычном своем футляре,
С задранным носом, с презрением превосходства.
Я хочу проснуться вчерашней собой, способной к побегу.
Эта новая стремная штука внутри живет и трепещет,
И глядит на мир не моими совсем глазами.
И бывает так жутко, как будто стоишь на обрыве
Ветер бьет, только нет никого, чтоб схватить за куртку,
Если вдруг неожиданно начинаешь падать.
Неожиданно.
Неожиданно, что живой так больно.
Неожиданно, но приходится привыкать.