VI. Коль над мечтой не надругался. Онегин

  (предыдущий фрагмент: "V. Лесное преследование Не знаю, как зовут невесту"
     http://www.stihi.ru/2017/07/13/6249)

...Ни чей-то рёв, ни вой, ни лай
К чащобе чувств не исковеркал.
Читатель, в лес со мной ныряй,
Играя с позапрошлым веком!
Что ж Женька? Со взведённым древком
Зазря спешил в чащобный рай?!
Шёл «женихаться» к однодневкам
Лесным своим, как краснобай?
Жених – «купец», а где же девки?
Ни в хороводе, ни на бал,
Ни без нарядов, ни в нарядах,
Никто не вышел как «товар».
Мечтаний вкус для парня сладок
(В мечтах ему бог счастья внял,
Даря обещанный финал),
А на душе – пустой осадок.
Зря второпях обосновал
Барчук приход девиц вассальных.
Сестёр – заявленных русалок –
Не состоялся карнавал.
Возня с мечтами – вроде салок...
...Хворь, горе. Лекарь – коновал.

На голове с досады – жалок –
Волосья Женя корчевал
И по чащобе кочевал.
В его башке – ком мыслей шалых.
Хорьком он в глушь шнырял с лужаек,
Звал,  с горем не мирясь, русалок...

...Неполноценно    хорь дневал.
С утра взбешён? Напротив, вял,
Поскольку видел, шкет блаженный,
Во всём пик глупых положений,
Чего бы он не затевал!
Страсть прочно овладела Женей –
Кураж в крови не остывал,
Из штормовых соображений
Днём придержав девятый вал…   
...Своих заочных поражений
Герой в любви не признавал…
Иначе быстро бы завял,
Как огуречик без полива…

Искать подходы кропотливо
К лесной загадке он, чуть свет,
Стал, исходя лишь из примет.
Весь день опрашивал пытливо               
Евгений дворню про предмет               
Своей    задумки    похотливой.
Он лез напористо, как швед,
Бестактно, как    бычок    бодливый               
И вызнал, вышедши на след:               
Красавице тринадцать лет;               
Зовут крещёную Полиной,
А за способности – счастливой.
Бедна, но это не беда.               
Лес для неё – дом и еда.               
Она, с характером крапивы,               
Снуёт, как мать, в    лесу    всегда,               
Где в сборе    трав    трудолюбива.               
И лишь зимою в холода               
Живёт в     деревне     иногда,
Но как затворница Даная –
Развязным девкам не чета…
               
Отец Полины на Дунае               
В походе сгинул без следа.               
Мать Настя – скромница  лесная –               
Крепка, как дуб и молода.
Секреты бортничества зная,
Она, хотя и крепостная,
Была, не прячась от труда,
В почёте у господ всегда.
На внешность… очень даже очень,               
Не так, как дочь, красива, впрочем,
Мать «утеряла стыд и срам,
Почти забыв дорогу в храм»,
Как выражался поп Варлам.               
А есть ли у Полины отчим –               
Кто знает – может,  Леший  сам,               
Вдовством Настасьи озабочен,               
С ней пчёл гоняет по лесам               
И греть    постель    уполномочен.               

Живя таинственно вдвоём
На грани меж  добром и злом,
Мать с дочкой смотрят взором Ночи.             
Их очи, схожие с углём,               
Слывут способными сурочить.               
Не ведьма мать, но    дочь    её               
Порой уместно    ведьмой    прочить.               
Полину хаят неспроста:               
Не соблюдает, мол, поста;               
Ребятам головы морочит
(Да над влюблёнными хохочет,               
Но всяк не прочь сыграть шута);               
На лёгкой ране, коль захочет,               
Вмиг остановит кровь шутя;               
Утробным голосом лопочет,               
Не раскрывая и уста.               
(Всё – с почитанием креста.)
               
Пусть Поля курочкой не квохчет,               
Дерзал уж не один простак               
С налёту взять её, как кочет.
Но с Полей сладить не пустяк!               
Отмстить обидчику захочет –               
Тот вмиг, суставами хрустя,               
Пощады просит не шутя.               
А у кого душа клокочет,               
Тот о пощаде не хлопочет
И сам себе не даст житья…
Не разбирая правомочий,
Он всею силою рабочей               
Терзать рад девку, что есть мочи,
Не пожалев на ней шитья.
Но… руки, вроде решета,
Не держат – хватка  уж не та
И не выходит ни черта.   
               
Такая уж   ей от Христа
Даётся сила над парнями,
В  лес  уходящая корнями…
Все парни биты, как один:               
Никто над ней не господин.
Полине с гневными глазами
Сам    чёрт    не страшен, коль один.
Не церемонясь с шалунами,
Собьёт в крови адреналин.
Нужды нет рыться средь руин               
Надежд  их, даже временами…
               .            .           .
...Соприкоснувшись с именами
Вошедших в действо героинь,
Вернёмся к прерванному нами
Повествованию. Аминь...
               .            .           .
...Блуждать в лесу ночном не ново,
Но от  предчувствия  дурного
Перехватило дух всерьёз.
Лес отчуждённо – полн угроз –
Глядит на  путника  ночного.
Сочтёшь ли привидений рой
Воображения  игрой?
Добро, коль напугает снова
Ствол  дерева  очередного
Не  хищной  плотью, а корой.
Ночной таинственной порой,
Вдали от счастья  снов  постельных,
Лес представляется норой.
Пора узнать, как наш герой
Пересекает жуткий ельник.
В каких опасностях смертельных
Воображается во тьме
Блужданье в   дебрях   запредельных?
А что у Женьки на уме?..
К чему  придёт  он, очумев?

Хор лягушачий отшумел –
Фамильный пруд уж за спиною.
К юнцу не вынес он волною
Русалок. И тому виною –
Предвзятость парня к чешуе.
Но в животе  харчей желе
Со страху  бродит – верх досады!
Пусть гость в лесу не ищет клады,
Поддаться страху – стыд и срам!
В мурашках, но не от прохлады,
Рискнёт пройти он все преграды,               
Что по пути расставит сам
Своим пристрастьем к чудесам.

Где с добрым ангелом, где  с матом
Прокравшись в    ельнике    косматом
К большой полининой сосне,
Он стал кружить вокруг, как атом
В тисках молекулы, и с ней
Повёл свой гнев к  таким  тирадам, 
Что  понял  мир, оглохший рядом,               
Что заплутать куда грустней,               
Чем в трёх, в  единственной  сосне.               
Как выйти к цели, непонятно               
И Леший сбил с пути обратно.               
Не разобраться самому…               
На лес истратив всю сурьму,               
Ночь за юнца, чей лик стал мелом,               
Взялась всерьёз, чтоб почернел он.               
Но не загнал свой дух в тюрьму               
Он, крепкий духом, как и телом,               
И, в подтверждении тому,               
С надеждой всматривался в тьму,               
Как будто в свет иконостаса.               
А, главное, не обдристался!               
               
Оповестив всю чащу вслух               
О том, что взят рекорд пьянчуг,               
Гость всё же с носом не остался…               
Над ним венцом лесных причуд               
Сук фамильярно распластался,               
Хлестнув внезапно по плечу.               
А    сук    ли?! Ой, сдержи мочу!               
– Познать рискнул мои     места     сам?          
    Я знала, что изобличу…          
    Видать,    настырный    ты барчук! –               
Из тьмы не    шорох    испускался,               
Заговорила баба… чу! –               
     Пришёл-таки, не испугался!
     За смелость    щедро    я плачу.
     Коль над мечтой не надругался
     И словно суженый примчался,
     То, раз с другой не обручался,               
     Тебе и    свадьба    по плечу?               
     Не ищешь ли ты избу часом,               
     Где днём с    русалкой    обвенчался?               
– Полина,  ты?  Позволь, сличу               
     Твой лик с лицом дневной русалки.          
– Я – всюду я. А    твой    лик жалкий               
     В     избе     поправить я хочу.
     Жаль расставаться что ль с лужайкой?
     Пойдём со мной, не огорчу!               
Повергнут ухарь в трепет разом               
Невесть откуда шедшим гласом. 
Невесть кому сумей-скажи
С налёту, не моргнувши глазом,
Доверься, мол, моим указам:
И    честь    отдай, и не греши!

Не пуган гость болотным газом,
Ничем он Страху не обязан…               
Как всё же  сладостно  в глуши,               
Где сам себя не обслужи               
И Бог не осчастливит манной,               
Услышать голос, столь желанный,               
И поступить опять в пажи,               
И страсти шлейф таскать, как пьяный!
Приревновав плоть госпожи               
К её же дебрям и полянам,               
Юнец определился в главном:               
Пажа подряд два раза кинь –   
В лесу он с горя станет фавном.

Хозяйка в аромате травном,
Но в одеянии забавном:
Надень разок и в  печь  закинь.
Скрывавший тело казакин
Кто взором свысока окинь,
Не разглядит девичью стройность. 
И ущемят девичью скромность
Замужней женщины платки:
Носить их девке не с руки.    

Чудит  ночами девка что-то!
Гость, словно в новые ворота,
Бараном  вперился в красу:
Откройте или разнесу!      
Кто знает, сколько на кого-то
Трясин любовного болота
Припасено у фей в лесу?
Кого  же выпала забота
Любить юнцу, не зная брода?
Ежиху? Белочку? Лису?
Иль богоданную красу?

Горя  стремленьем  оголтелым,
Влюблённый рвался в бой всем телом.
В стихах того не передашь.

Незрелый фрукт, прельщённый спелым,               
Чтоб взять его на абордаж,
Уже держал бы на прицеле,
Не будь похож тот на муляж…
Какие же у феи цели?

Вы, ожидая ералаш,
Воспринимаете всецело
Девичью выдержку как блажь?
Гость одолел, мол, свой мандраж
И этим страсть его бесценна?
К чему, мол, затяжная сцена
Девчонке? Млеет, мол, с утра ж!    
Мол, как ведёт себя неверно
Она – своей же чести страж!
Водить парнишку за нос – скверно!

Не то пугливая, как серна,
Не то по-девичьи горда,
Она, оставшись холодна,
Всё ж поманила милосердно;
В тени лик прятала усердно,
Как тучкой скрытая луна.
Юнцу намёк дан не бесследно –
Смекнёт, что цель у них одна.

Плоть Евы, в дело введена,
Сама была убеждена,
Что гостю    подыграла    мило:
Не приближаясь, подразнила
Сверкающим в улыбке ртом…
Гость, обуздав себя с трудом,
Держал    дистанцию    уныло.
Под сердцем, бившимся в груди,
На фут пониже, впереди
Разгорячённого владельца,
Пульсировал  иной  вид сердца.   
Всегда заметный на весу,               
Он может вызвать полосу               
Флюидов – чувственных эссенций.            
Баб выдаст огонёк в глазу.               
Кумир их мог бы отвисеться,               
Но рад пульсировать, как сердце,               
Под умиления слезу               
Встав на заветную стезю.               
Не могут бабы наглядеться               
На гордый вид второго сердца.               
Всегда ль над дамой быть тузу?               
Онегин – туз. Пред ним фортеца               
Любая    в будущем падёт.               
И без прославленных метод –               
Красоткам, мол, не отвертеться,
когда их страстью заметёт...

          (продолжение в http://www.stihi.ru/2017/07/16/7804)