Из книги Как уходили гении. Антон Дельвиг

                (6 августа 1798 – 14 января 1831)

ШТРИХИ БИОГРАФИИ

Дельвиг, Антон Антонович, барон - поэт. Родился 6 августа 1798 г., воспитание получил в Царскосельском лицее, где сблизился с А.С. Пушкиным. О Пушкине  ещё в 1815 году он говорил:
     "Пушкин! Он и в лесах не укроется -  лира выдаст его громким пением, и от смертных восхитит бессмертного Аполлон на Олимпе торжествующий".
    В 1814 г. Дельвиг  напечатал оду "На взятие Парижа" в "Вестнике Европы". По окончании в 1817 г. лицейского курса  он служил сначала в министерстве финансов, потом в публичной библиотеке, где его ближайшим начальником был И.А. Крылов.
    С  1825 г. он  чиновник особых поручений при министерстве внутренних дел. Стихотворения свои Дельвиг печатал в различных журналах ("Российский Музеум", "Новости литературы", "Благонамеренный", "Невский Зритель", "Труды Общества любителей российской словесности").  Печатался он также в альманахе  "Полярная Звезда", а с 1825 г. сам стал издавать альманах "Северные Цветы", быстро сделавшийся популярным, так как в нем участвовали лучшие литературные силы того времени, с Пушкиным во главе. В том же году Дельвиг женился, и его дом стал одним из литературных центров; его посещали Пушкин, Жуковский, Баратынский, Мицкевич, Языков, Плетнев, князь Вяземский.
    Поначалу девятнадцатилетняя жена Софья восхищалась своим мужем, называла его очень умным, добрым, скромным. Очень скоро она завела литературные вечера. Главный салон Санкт-Петербурга, в котором некогда царила Пономарёва, уже не существовал – его хозяйка скоропостижно скончалась. На смену ей пришли другие, которые стремились копировать ее образ жизни. Не была исключением и молодая баронесса Дельвиг. А сам Дельвиг неожиданно оказался в том же положении, что и муж Пономарёвой в свое время. Софья Михайловна была окружена поклонниками, которые восхищались ею, посвящали ей стихи. Она стала уделять мужу все меньше времени, перестала находить его добрым и интересным.
   От неурядиц семейной жизни   Дельвиг пытался уйти, загружая себя работой.
    В 1829 и 1830 годы  Дельвиг выпустил две книжки альманаха "Подснежник". Литературные круги, к которым принадлежал Дельвиг, мечтали об органе литературы и литературной критики, который вместе с тем ослабил бы пагубное влияние "Сына Отечества" и "Северной Пчелы", т. е. журнальных монополистов Греча и Булгарина. Дельвигу, работавшему в министерстве внутренних дел, удалось добиться разрешения на издание еженедельника, с довольно узкой программой, не выходившей за пределы литературы и искусства, и с января 1830 г. Дельвиг стал издавать "Литературную Газету", главной силой и душой которой стал Пушкин.     "Литературная Газета" сразу повела полемику с Булгариным и его партией; это были первые серьезные удары, нанесенные угодникам тогдашнего правительства, которое, придравшись к ничтожному и невинному поводу, в конце того же года запретило Дельвигу издавать газету.

    ИНТЕРЕСНЫЕ ФАКТЫ ИЗ ЖИЗНИ

* “Никто на свете не был мне ближе Дельвига“, - писал Пушкин. Дельвиг был не только другом души, но и большим поэтом, при жизни недооцененным едва ли не всеми, кроме его великого друга.

 *Антон Дельвиг носил баронский титул,  а по отцу он происходил из прибалтийских Немцов, но не слова по-немецки он не знал, что и было с прискорбием замечено на вступительном экзамене в лицее и по-французски он получил – “преслабо“ но по прошению московского главнокомандующего и спрошенному отцом он поступил в лицей. В лицее Дельвиг отличался только познаниями в российской словесности, да и те не склонен был проявлять в классе. Все остальные лекции проходили как в тумане, он дремал. Тогда и родилась пулулегенда – полу -быль о небывалой лености барона Дельвига.

«Дай руку, Дельвиг,  что ты спишь?
Проснись ленивец сонный!
Ты не под кафедрой сидишь,
Латынью усыпленный.»
Едва ли он был ленив, скорее, это манера поведения, некий темп жизни, усвоенный в детстве и перешедший в привычку. Дельвиг не боялся общества, он любил пошалить, да и силой мог помериться с любым силачом.

* Однажды у Пушкина собрались его близкие, друзья и знакомые. Выпито было изрядно. Разговор коснулся любовных похождений Пушкина, и Дельвиг, между прочим, сообщил вслух якобы правду, что Александр Сергеевич был в слишком интимных отношениях с одной молодой графиней, тогда как поэт относился к ней только с уважением. «Мой девиз – резать правду!», – громко закончил Дельвиг. Пушкин становится в позу и произносит следующее: «Бедная, несчастная правда! Скоро совершенно ее не будет существовать: ее окончательно зарежет Дельвиг».

* Дельвиг был одним из 30 «счастливчиков», попавших в первый выпуск Лицея.
Одна из самых известных традиций в Лицее – после выпускных экзаменов разбивать лицейский колокол, который в течение шести лет собирал учеников на занятия. Каждый выпускник брал себе на память осколок, чтобы на всю жизнь сохранить частичку любви, тепла, заботы, которыми они были окружены в стенах Лицея, ставшего для многих вторым домом. Для самого первого выпуска из осколков колокола Энгельгардт распорядился изготовить памятные кольца с надписью. Чугунное кольцо в виде переплетенных в дружеском рукопожатии рук стало для Пушкина, Дельвига  и их лицейских товарищей бесценной реликвией и священным талисманом.

* Стихотворение «Соловей»  Дельвиг написал после того, как услышал о ссылке одного из самых близких своих друзей в Бессарабию. Этим другом был А. С. Пушкин.
    Вскоре появилась и музыка к этим печальным строкам, от которых веяло такой безнадежностью. Их написал довольно известный в то время композитор А. Алябьев. Музыкант сочинил мелодию, находясь в тюрьме. В жизни он был вспыльчивым человеком, часто выходил из себя и мог наговорить лишнего. Но в этот раз он перешел все границы: во время карточной игры с друзьями ему показалось, что сосед старается подсмотреть его карты. Он не сдержался, начал кричать, завязалась ссора… В гневе Алябьев ударил обидчика по голове тяжелым подсвечником. Мог ли он подумать, что этот удар будет роковым? Молодой человек упал, его лицо было залито кровью. Через пять минут он умер. Алябьева посадили в тюрьму. Он написал свое лучшее произведение, однако раскаянием дела не поправишь и мертвого не воскресишь.
Такова печальная предыстория этого известного романса, который стал своеобразным реквиемом для автора стихов – Антона Дельвига.

ПОСЛЕДНИЕ ДНИ

    "Литературная газета", которую редактировал Дельвиг,  почти постоянно выдерживала нападки булгаринской "Северной пчелы", Дельвигу сильно  доставалось за критику и яростное неприятие романа Булгарина "Иван Выжигин", принятого на ура невзыскательной публикой. Мелодраматический, пусто - слезливый роман о похождениях любвеобильного героя не мог начать положительного отзыва у человека и литератора, тот, что славился своим тонким взыскательным вкусом и профессиональным взглядом на литературу!
    Дельвиг не мог кривить душой. Он писал:  " Литературная газета" - беспристрастна, издатель ее давнехонько уже желает, чтобы г. Ф. Б. Булгарин  написал хороший роман;  хвалить же "И. Выжигина" и "Дмитрия Самозван-ца" - нет сил!"
    Также Дельвиг в своей газете часто  публиковал произведения Пушкина, который в это время находился в опале    и  опального Кюхельбекера. Ему приходилось выдерживать шумные нападки и недовольства Цензурного комитета. Письменные и устные объяснения с цензурой и с самим шефом жандармов, графом Бенкендорфом, затягивались, порой, до бесконечности.
    Жесткая литературно - журнальная баталия и заботы о семье - в мае 1830 года у Дельвига родилась дочка Елизавета, -  изматывали поэта. Он все реже мог спокойно усесться к письменному столу для того, чтобы черкнуть немного поэтических строк. Сырой климат Петербурга не  подходил Дельвигу, он часто застуживался  и болел, но отбыть куда - то передохнуть не имел возможности - мешали издательские заботы, и нехватка средств. Очень тяжко Антон Антонович переживал разлуку с друзьями, принадлежащими сейчас к "декабристскому племени":  Пушкиным, Кюхельбекером, Бестужевым, Якушкиным. Он  старался прийти  к ним на выручку  письмами, посылками, всем, чем мог. Это также вызывало тихое недовольство власти.
     Официальной причиной внезапной смерти Дельвига считается до сих пор нелегкий разговор с графом Банкендорфом, состоявшийся в ноябре 1830 года. Банкендорф обвинил Дельвига в неподчинении властям, печатании не дозволенного в "Литературной газете" и пригрозил ссылкой в Сибирь... Дельвиг вел себя до того достойно и хладнокровно, что в конце разговора граф, вспомнив о дворянском достоинстве, вынужден был извиниться: Дельвиг безмятежно вышел из кабинета.
Дельвиг медленно шел по улице, не замечая обжигающе холодного ветра. Снег падал ему на голову, за воротник. Его руки и лицо покраснели от мороза, но он даже не замечал этого. Сел на покрытую снегом и льдом лавочку. Задумался.
Как уже неоднократно упоминалось выше, Дельвиг был чрезвычайно впечатлителен и обладал богатым воображением. И вот теперь воображение рисовало ему различные картины, одну страшнее другой. Тучи в душе поэта постепенно сгущались, казалось, помощи ждать неоткуда.
Наконец поэт вспомнил о своей жене. Вот кто поддержит его, кто поедет за ним даже в Сибирь. Ведь жена должна всегда быть рядом с мужем… Ведь многие жены декабристов последовали за своими мужьями в ссылку… Такие мысли одолевали поэта, а сам он быстрым шагом шел к дому.
    Необходимо заметить, что, несмотря на прохладные отношения с женой, несмотря на множество поклонников, окружавших Софью, Дельвиг не допускал мысли о том, что она может предпочесть ему другого. Тем неожиданнее было для него то, что произошло дальше. Придя домой, он застал жену в объятиях очередного поклонника – С. А. Баратынского, брата Е. А. Баратынского, прекрасного поэта и одного из его лучших друзей.
Дельвиг не поверил своим глазам. Потом потребовал объяснений. Он еще не верил в то, что только что увидел своими глазами, пытался убедить себя, что это случайность, которую Софья объяснит. Однако жена и не думала скрывать измену. Наоборот, начала кричать, что Антон сам виноват во всем: почти не уделяет ей внимания, у них нет денег, они почти нигде не бывают, в конце концов, ей с ним скучно, она его больше не любит.
Этого Дельвиг никак не ожидал. Его же еще называют виноватым! Желая прекратить упреки жены, он закричал: «Замолчи!», – и выбежал из комнаты.
…Дельвиг вернулся домой через 2 дня, рано утром, и сразу же повалился на постель прямо в одежде. Софья боялась подойти к нему. Вскоре стало ясно, что Антон Антонович серьезно болен. Пригласили врача, который осмотрел поэта и поставил диагноз – «нервная лихорадка».
Между тем Дельвигу становилось все хуже. У него поднялась температура, начался сильный кашель. Стало ясно, что лихорадка перешла в воспаление легких. Поэт все чаще терял сознание. Рассказывали, что в бреду он все время твердил: «Соня, зачем же ты это сделала?» Болезнь продолжалась больше месяца. Поэт ослабел настолько, что не мог самостоятельно повернуть голову. Он лежал на подушках и тяжело дышал.
     Одна спокойная ночь облегчения сменялась двумя ночами приступов кашля, озноба и бреда.  Врачи пытались облегчить страдания больного, но безуспешно. Вскоре стало понятно, что ему не выжить.
   Было раннее утро, едва начинало светать, но в доме никто не спал. Слуги, стараясь двигаться как можно тише, занавешивали черным полотном зеркала и снимали украшения с елки.
   В спальне у кровати сидела молодая женщина. Было видно, что ей пришлось просидеть в кресле всю ночь: она была одета, причесана, и прическа даже не помялась. В открытую дверь комнаты то и дело заглядывали слуги и бросали на женщину неодобрительные взгляды. Но она, не обращая на них никакого внимания, не сводя взгляда с того, кто лежал в постели, облизывая пересохшие губы, тихонько пела песню на стихи, написанные ее мужем:

Ты лети, мой соловей,
Хоть за тридевять земель,
Хоть за синие моря,
На чужие берега;

Но муж уже не отвечал ей, и, как бы крепко она ни сжимала его руку, та была холодной: перед рассветом муж умер, оставив ее вдовой.  Это случилось 14 января 1831 года. Поэт умер, не приходя в сознание, шепча в горячечном бреду одно и то же: "Сонечка, на что ты сделала это?!" В доме торопливо разобрали нарядно украшенную елку. Завесили черным кружевом зеркала. Зажгли свечи. Кто - то в суматохе открыл створку окна. Порывом ледяного ветра свечу задуло. На секунду все погасло во мраке. И тут послышалось пение: София Михайловна не отходившая последние дни от постели мужа, заливаясь слезами и гладя его похолодевшие руки, бархатным контральто пыталась вывести первые строки романса:

"Соловей мой, соловей!
Ты куда, куда летишь?
Где ж всю ночку пропоешь?.."

  Голос сорвался на самой высокой ноте. Смолк. Ответом скорбному пению была только пронзительная безмятеж-ность. Соловей уже не мог откликаться. Его трель звучала в другом мире.

   P. S. Спустя несколько месяцев после  смерти Дельвига, баронесса София Михайловна Дельвиг вышла замуж за брата поэта Боратынского - Сергея Абрамовича. Он и был тем поклонником, которого застал в своем доме в запоздалый час барон Дельвиг.  Всю свою существование София Михайловна не могла сдержать слез, слыша первые такты "Соловья". В доме Боратынских - в усадьбе Мураново,  тот самый романс никогда не исполнялся. София Михайловна считала, что незачем   ворошить  призрак прошлой жизни  и смешивать с настоящей. Возможно, она была права....

   Смерть Дельвига была воспринята его многочисленными друзьями как тяжёлая утрата. Особенно глубоко переживал ее Пушкин. "Вот первая смерть, мною оплаканная. Карамзин под конец был мне чужд, я глубоко сожалел о нем как русский, но никто на свете не был мне ближе Дельвига, - писал он под впечатлением понесённой потери. - Без него мы точно осиротели. Смерть Дельвига нагоняет на меня тоску. Помимо прекрасного таланта, то была отлично устроенная голова и душа незаурядного закала. Он был лучшим из нас". Пушкин не разбрасывал слов понапрасну. И если сказал: "Он был лучшим из нас", то это истинно так. Похоронили Дельвига на Волковском православном кладбище. Через сто лет, когда на территории Волковского кладбища стали создавать мемориальный некрополь Литераторские мостки, памятник Дельвигу был разрушен. По словам основателя музея-некрополя Н.В. Успенского, в 1934 году "памятник преступно был сломан по почину рабочих, производящих уборку бесхозных памятников и заинтересованных в скорости и мерности укладки материала в кубометры, по количеству которых оплачивается их наряд". В том же году, к 135-летию со дня рождения А.С. Пушкина, прах его лицейского товарища был перенесен в Некрополь мастеров искусств (Тихвинское кладбище Александро-Невской лавры) и захоронен против могил Н.М. Карамзина и В.А. Жуковского. Для нового надгробия использовали близкий по типу к первоначальному памятник с могилы Н.Н. Аплечеевой (колонна, пресеченная рустом, с фигурой плакальщицы наверху).

ПОСЛЕСЛОВИЕ

В поэзии Дельвиг является одним из лучших представителей "пушкинской плеяды". Талант его невелик, и писал он мало, хотя в весьма разнообразных родах (оды, элегии, песни, идиллии, послания, личная лирика). Он был едва ли не первым насадителем в русской поэзии трудной формы сонета. По натуре Дельвиг был безмятежный созерцатель; Пушкин любил его за "детскую ясность" души и трунил над его спокойствием и солидностью, говоря, что он "родился женатым". Основной тон его поэзии - идиллический; его любимые темы - лень, покой, тишина; его занимали антологические мотивы, дальше которых не шел его чисто внешний "эллинизм". Немец по происхожде-нию, Дельвиг, однако, за свои симпатии к народной русской поэзии и талантливые подражания народной песне может быть назван одним из первых русских поэтов-народников, правда, не без примеси немецкой сентименталь-ности и романтической меланхолии. "Идиллии Дельвига для меня удивительны, - писал Пушкин, - какую силу воображения должно иметь, чтобы так совершенно перенестись из XIX столетия в золотой век, и какое необыкно-венное чутье изящного, чтобы так угадать греческую поэзию сквозь латинские подражания и немецкие переводы". Этот отзыв не лишен дружеского преувеличения, но идиллии - действительно лучшая часть поэтического наследия Дельвига.

СОЛОВЕЙ
Соловей мой, соловей,
Голосистый соловей!
Ты куда, куда летишь,
Где всю ночку пропоешь?
Соловей мой, соловей,
Голосистый соловей!

Кто-то, бедная, как я,
Ночь прослушает тебя,
Не смыкаючи очей,
Утопаючи в слезах?
Соловей мой, соловей,
Голосистый соловей!

Побывай во всех странах,
В деревнях и городах:
Не найти тебе нигде
Горемычнее меня.
Соловей мой, соловей,
Голосистый соловей!