кукла

* * *

Мороз, что под утро,
       сквозь шарф заползает в пальто
из тьмы неуюта,
       высоток и спящих авто.

«И» краткое — эхо,
       как стерео долгого «и»,
откуда-то сверху,
       шаги догоняет твои.

Так где-то таёжный
       по мёрзлому насту теперь
идет осторожный
       на звук напружиненный зверь.

Ты выпустил пар бы
       (а то сторонится народ):
у куклы,у барби
       исчерпан и сломан завод!

Задёрнута штора,
       как занавес сцены пустой.
Ни оха, ни вздоха,
       ни оклика в спину «постой!».

Кто в поисках прежде,
       себя потеряв, не нашел,
тот стал, забуревши,
       как зверь — похотлив и тяжёл.

Она же, как кукла
       и ножкой вертит шутя,
и грудью округла,
       ещё не кормившей дитя.

И возится с платьем,
       и тем защищается лишь,
что на спину с плачем
       ложится, едва наклонишь...

Ты купишь другую,
       и, стиснув, её заведёшь,
и спустишь тугую
       пружину — испытывать дрожь.

Вся жизнь эта — мука
       тому, с кем повенчана речь,
кто смысл от звука,
       как корень, способен извлечь.


      КУКЛА

Мечта его — кукла,
       кто ножкою вертит шутя,
и грудью — округла,
       ещё не кормившей дитя.

Кто возится с платьем,
       и тем защищается лишь,
что на спину с плачем
       ложится, едва наклонишь,

чтоб в тесное лоно
       долбился он килем о грунт
под музыку стона,
       прерывисто — как контрапункт,

и кончил в финале,
       с отдышкою, как контрабас,—
на белом рояле,
      синьор Карабас Барабас


       июль, 2017