Клюква

Руки протягивать, и забывать о рассвете,
думать о бренном, ловить мотыльков полуночных.
Верить что нет никого на дурном, белом свете,
вычеркнуть сотню эффектов, пока что побочных.

След твой искать среди тысячи мятых обложек,
ты же, как каждый чего-то да стоящий сборник
блекло мерцаешь, пылишься, и мыслишь о том же,
как быстро наш человеческий, каверзный зов сник.

Я буду долго копаться и рыться на полке,
но я найду переплёт, позабытые буквы:
и в бессердечной, космическо- атомной ломке
ты угостишь меня чаем, с вареньем из клюквы.

Ярко-кровавые краски на бархатном драпе
будут кричать и указывать стрелкою драной:
хоть мы чужие на данном, нелепом этапе,
круг вновь замкнётся на нас, перечёркнутой гаммой.

Я притворюсь, что забыл, как тебе идут блузы,
и разговор наш продолжу, где остановились.
Ты же почувствуешь, знаю: задраены шлюзы,
те, о которые сны наши как-то разбились.

Будешь, как раньше, легка, так прекрасна, шутлива,
как соловей, что встречает восход, только в клетке.
Жизнь же со всеми, mon ch;r, она не справедлива,
в виде морщин на лице закрепляет нам метки.

Я буду тоже, умеренно весел, поддельно,
жизнь всю мечусь, и ищу ведь тебя, боже, сколько-
боль твоя тоже, моя, и она- беспредельна,
и чтоб её прекратить- нужен шаг, да и только.

Но между нами барьер, частокол вроде круга,
горькая изгородь гордости. Да, тянем руки-
только встречаем за этой чертой не друг друга,
а самодельные, горькие, тяжкие муки.

Может пройдёт много лет, люд сожжёт сотни сосен,
мы же потратим бездарно в стихах наши буквы.
Я вновь приеду: нежданным, но милым всё ж гостем,
ты угости меня чаем, с вареньем из клюквы.