Гейер Григорий

Он для сына нагайку, из гривы, из конской,
Переслал и хвалился: "Извольте, Жена
Вот и Гейер Григорий на Русско-Японской
Заслужил боевые себе ордена.

Станислава и Анны, и парус в походном
Госпитальном шатре, и отметины ран.
И теперь твой Григорий во Псковском Пехотном
Не иначе же, как господин капитан!"

Он писал себя русским и был православным,
А душа засыпала в немецких корнях.
Он в дворянском собрании числился равным
Для поместной элиты в Калужских краях.

Он любил паровозы, любил пароходы,
Он любил выходить на прогулки в росу.
Был охоч до щенков русской гончей породы,
И охоч до охоты в калужском лесу.

Перевёлся в Девятый он, Ингерманландский,
Что бы дети и дальше в Калуге росли.
Был он ранен смертельно на Русско-Германской,
И солдаты его на плечах унесли.

Друг его был солдатом, крестьянин и скромник,
Рассказал по приезде о раненном всё.
Рассказал, что Григорий солдат и полковник,
И что он до могилы его понесёт.

За три месяца Гейер не вылечил раны,
Умирая за родину эту свою.
Уважают солдата всегда Роксоланы,
И за службу чины и дворянство дают.

Он не видел, как плачут и сын и солдаты
На плацу в госпитальном Калужском дворе.
Он не видел войны, где идут брат на брата,
Уходил он в четырнадцатом, в ноябре.