Жизнь званская

 

Глава 10

Прошло два дня. Ну и погодка…
Попал то он на обработку
в семейство Оль. Ну и дела…
Сначала дорогой папа
его воспитывал. Стопа
тяжелая - невесела.

Папа тихонечко стучался
в любое время. Иль встречался
с ним, человеком молодым.
И - в кабинет. Курили трубки.
Папа же вылез из скорлупки.
И норов сделался крутым.
   
Ему то ничего не свято.
Все было в царстве тридевятом,
так далеко, что е-ей - и - е-ей - ой…
А франки вылезли наружу.
Я, кажется, обезоружу
вас за прозрачной кисеей.

А в кисее папа - огурчик.
Он тихенький такой подкурщик.
- Ну, здравствуй, милый человек. -
Басит он. Спросит настроенье.
Понизив тон он просит денег.
Потом продолжит свой набег.

Он скажет, что он издержался.
С месье противным он подрался.
- Ударил малость, дурака. -
Теперь ажаны просят денег.
А он, в подобной дребедени,
не понимает. - Дал пинка! -

Так не одолжит-ли сто тысяч.
- Пойдем и дернем. На анисе!
Прелестной водочки. Прошу. -
Курнув, он так к тебе пристанет,
что целый Мир плывет в тумане.
Он курит даже анашу!

Да черт с деньгами! Стало хуже.
Замерзнешь в этой глупой стуже.
Два дня - какой-нибудь каприз.
Он взвыл! И хочет напрочь съехать!
Марго же говорит: - Не к спеху. -
Как будто это главный приз.

Венеция. За чемоданы!
Уехали они нежданно.
Пыхтящий дымом паровоз
катил в Италию. Любились.
Приехали. Отель. Свалились.
Благословлял он свой увоз.

Венеция. Вокруг вода.
И место лучше, господа.
И - восхитительные дамы.
Мне невозможно предпочесть.
В Италии все в Мире есть.
И даже лучшие тамтамы!               
 
Они в отеле отлежались.
Они все за руки держались.
А вечером пошли гулять.
- Вот ресторанчик, очень милый.
- Он с виду очень златокрылый. 
- Что хочешь ты соизволять?
   
- Тут местное? - Скажи, что хочешь?
- А ты забавная. - Хохочешь?
Над чем? Позвольте мне узнать?
- Тут маленькая обезьянка!
- Ух, ты! Какая грубиянка!
- Ну, что же будем мы желать?

Они пробыли ровно месяц.
Изрядно потеряли в весе.
Потом опять - на паровоз.
Прощай Италия. Мы едем.
А наш отрыв в Париже съеден.
Он из Италии увез,

пожалуй, лучшее, что было. 
Венецию, и столько пыла,
что наш Париж уходит в тень.
Но, знаете, его задворки
закрою, как на окнах створки.
Париж. Она. И новый день.