Стеклышки из детства Вышибалы и Вы поедете на бал?

     "Дня вам мало!"- часто слышали мы от матери. Заигрывались  до самых густых потемок. Маруся и ее  подружки  с нами в игры вообще-то не играли. У них  были  свои  неспешные прогулки, разговоры, в которые нас не посвящали. Мы играли в "глухой телефон", и хохотали всей скамейкой до упаду. Маруся и ее подружка Валя долго не выдерживали своей важной взрослости. Подходили к  скамейке и  предлагали  играть в другую игру.
 "Да и нет не говорите, черно с белым не носите. Вы поедете на бал?" - вдруг обращалась ко мне эта важная Валя.
И после  моего заполошного: "Да!" (отвечать надо было быстро!) нам показывали  высший пилотаж по уходу от ответов "да" и "нет"," черное", " белое".
— Да и нет не говорите,
Черно  с  белым  не носите.
Вы поедете на бал?
— Наверное
— А на чем вы поедете?
— На карете
— А с кем пойдете?
— Со своим любимым
— Наверное на вас будет очень красивое платье?
— Да! ОЙ!!!
 И Маруся и подружка ее  были, конечно, же асами  в игре. Иногда они   добавляли в правила еще и «не смеяться». Ну, как же тут не смеяться? Лопались от смеха!
Придумок было много.
- Вам барышня прислала кусочек одеяла,
И чтоб не было мало
Велела не смеяться,
Губки бантиком не делать,
«Да» и «нет» не говорить,
Черно с белым не носить.
- Вы поедете на бал?
     Мастаки на вопросы  научились среди простых «затесать» каверзный вопросик или сыпануть  такими утверждениями,  от которых игроки  вопили : «Нет!»
- Вы поедете на бал?
- Поеду.
- Конечно, в корыте?
- Нет! Ой...
-Вам барыня прислала голик, да веник, да сто рублей денег. Вы поедете на бал?
-Поедем!
 -А голик новый возьмете?
- Старый.
 - Совсем старый?
Ловились, конечно же!
 Игры захватывали нас. Но уставал уже рот смеяться, да и за уголок  уже каждый сбегал.
    Под куполом сумерек всегда начиналась  другая игра - в прятки.
И вот, в самый ее разгар, и являлась моя мать. С прутом. Для острастки. В дело он не шел, но роль свою хорошо напоминал. Прошлый раз мы уже кивали головами на материно: "Вот окаянные! Как стемнят, домой!"
Отец никогда не перечил матери при нас. Но слышали мы, что за прут он  мать ругал. "Неслухменные же!- возражала ему она. Прут мы потом долго не видели.
   А по утрам никак не открывались глаза. Но вставать приходилось. Просыпалась окончательно я уже  за столом. С Марусей проснешься! Только простокиши материной в рот наберешь, а она что-нибудь как скажет! Простокиша на свежепобеленных стенах оказывается.  И не только моя. Хорошо, что хоть мать как раз вышла  на улицу. Нас всегда с Марусей смех за столом разбирал.  Неостановимый. Если мать не остановит. "Анчихрист вас возьми! В школу опоздаете!"
    У матери на печи уже потрескивал большущий утюг с углями. Гастук пионерский гладить надо было мне.
"Конешна, Маруське хорошо - она комсомолка. Надела раз значок и носи его"-думала я.  А потом вспоминала, что  на сборе стихи читала: "Как повяжешь галстук, береги его". Несколько раз  со вздохом взмахивала утюгом, взяв его за высокую деревянную ручку. Угольки разгорались, утюг шипел от моего плевка, а потом послушно  разглаживал все складочки и кончики галстука. Ну, вот, галстук в порядке! И тут, в последний момент, утюг фыркал и присыпал мелким пеплом самое видное место галстука.
Матери жаловаться было нельзя. Только напомнишь про вчерашнее.
   Тут только тетка Арина выручить может. Она живет на Лаптевке, по пути в школу.  Один раз она мне уже почти новенький галстук доставала. Валя ее уже давно закончила школу и была такой аккуратисткой! Ни одной дырочки в галстуке, и кончики его, видно не знали, что могут выручить. Когда  платка нет. А поплакать-то в уголке я любила, только чтоб никто не видел.
   И, правда, тетка Арина не только галстук новенький дала мне, но и новенькие кружевные воротник и манжеты мигом  приметала на форму. Любили они меня с дядькой Андреем.
   А я  еще и уроки  любила. Потому как книжки читала, и даже журнал " Квант" выписывала. И  на уроке  меня разрывало:  как не   добавить к рассказу учителя, прочитанное в "Кванте". Или задачу решить, которую  в тупик класс поставит.
    Чего же было  удивляться  потом, что  девчонка одна в классе сначала списать просила, а потом  любым способом до слез и соплей меня доводила. А нечего, Таня, было выпендриваться, говорила я сама себе...
   По дороге домой встечала нашу почтальонку с толстенной и тяжеленной сумкой. Она мне с удвольствием отдавала наши журналы:" Работницу" или  "КрестьянкУ", мою "Пионерскую правду" и журнал "Костер".
   Отец же  сам любил получать от почтальонки свои газеты "Известия" и "Голос хлебороба". А как же! А вот плотавские новости  он любил получать в устном виде. От почтальонки, не забыв "пошутковать" с ней.
   Шли  домой с Танькой по  нашей улице и договаривались  быстрей уроки сделать. "Айда, в вышибалы играть!"- через час орали мы с ней на Лаптевке.
    "Быстро вы уроки сделали"- говорила Томка,выглянув в окно и кусая ручку. "Задача не решается". Томка была уже семиклассницей, я все равно лезла в задачу и говорила: "Отец Марусе вот так решал". "И  с ответом сошлось?!". Решение записывалось в тетрадь, я с беспокойством вспоминала про свои домашие задания. "А,ладно,  утром, или на переменке!"
   Мы с Танькой уже сбегали на Лесовую улицу за серкой, а Томка все за учебниками сидела. Дядь Паша, отец ее, строго проверял уроки. А серка была чудесной! Тетка варила ее в чугунке, каким-то секретным способом, который никому не выдавала. Из бересты!
   Серку дали в долг. Теперь надо не прозевать  и залезть в гнездо  куриное вперед матери.  Курица сердито вытаращивалась и клевалась. И громко возвещала всей округе, что она снеслась. На наши уговоры замолчать  не реагировала. Раскудахталась!  А что?  яйца - валюта! Знает себе цену, эта рябушка раскудахтавшаяся.
   С  Лаптевки  уже  слышны были голоса: "«Я садовником родился, не на шутку рассердился, все цветы мне надоели, кроме... розы!" В фанты  играют! «Что делать этой фиалке?".
    Мы бежим, придумывая себе названия цветов позаковыристей.
Хорошо, что и фанты есть - серка -то про запас куплена! А вечером попозже - на поляну, уже подсохшую- в лапту, или в вышибалы!

Примечание: Мои земляки  дали рецепт, как серка
делалась.
Берется чугунок дырявый в него кладут  бересту от березы, ставят  железную банку с водой на костер. Береста плавится  и в банку капает  черная смола.   Потом  этот комок раскатывают   в постном масле и режут, как галушки. Земляки даже сварили эту серку и мне прислали. И плакала старая тетенька от запаха  детства. И от того, что серку вынуть можно было только с "мостами".