Крановщик

   
   Провести отпуск в Африке, в самом сердце Кении, после года монотонных
рабочих будней? Семён Торчило, портовый крановщик, поначалу
скептически отнёсся к неожиданному предложению друга, но, подумав,
согласился. Высокие заработки вполне позволяли ему совершить подобное
мероприятие, да и хотелось хоть как-то приукрасить скучную холостяцкую
жизнь новыми впечатлениями.
 Семён был крепко сбитый, суровый сорокалетний мужчина. В рабочем
коллективе порта он пользовался несомненным уважением за грубую силу и
зычный голос, которым он нередко пользовался, матеря с кабины
нерадивых грузчиков. В людях он ценил только силу и напористость,
слабохарактерных же презирал, выставляя их на посмешище при каждом
удобном случае. Личная жизнь Семёна ограничивалась только работой,
поскольку его жена, страдавшая от деспотизма мужа в течение нескольких
лет, неожиданно бросила его, переехав с маленькой дочерью в другую
область.
 Семён недолго переживал разрыв с семьёй. Любимая работа помогала ему
отвлечься. Он всегда находил повод задержаться в порту подольше, или
отправлялся вечерами в кабак , за кружкой пива обсудить с друзьями
последние политические новости. Домой возвращался затемно, и, не
раздеваясь, засыпал на кушетке перед включенным телевизором.
 Но в один прекрасный день всё изменилось. Слесарь Андрей Молчанов,
бывший моряк, во время обеда отвёл Семёна в сторонку и в кратких словах
обрисовал предстоящую поездку в Кению, куда пригласил его дальний
родственник, профессор антропологии. Три недели сафари - охота, туризм и
другие развлечения, никак не уместные в обществе супружеской пары
престарелых учёных. Андрей выразил искренние надежды, что Семён и ещё
двое коллег по работе не откажутся махнуть вместе с ним на край света в
поисках приключений.
 Утомительный авиарейс с пересадкой в Амстердаме, десятичасовая
поездка от столицы Кении Найроби до исследовательской базы на старом
автобусе по тряским и пыльным дорогам - всё осталось позади. И вот, после
дня отдыха в уютном бунгало, проведённом в интересных беседах с
хозяевами, Андрей, Семён, и двое их приятелей в сопровождении гида -
кенийского мулата Томи, неплохо владеющего русским , мчатся по саванне,
на этот раз в крепеньком джипе с вместительным кузовом, где от борта к
борту перекатывается туша подстреленной антилопы. На душе у Семёна
было легко и спокойно. Даже здесь, вдыхая влажный африканский воздух -
три дня назад окончился сезон дождей - крановщик оставался верен себе, и
время от времени отпускал язвительные шутки в адрес мулата по поводу его
корявого изъяснения и старой, видавшей виды соломенной шляпы.
 Огромное красное солнце – ну совсем как в кино - садилось за горизонт,
освещая верхушки акаций. Мимо пронеслось стадо антилоп, преследуемое
гиенами, далеко на горизонте Семён различил двух слонов, мирно
шагающих в неизвестном направлении. Весёлый гид Томи, небрежно
держась за баранку руля, болтал без умолку , рассказывая нелепые
охотничьи истории, словно радуясь возможности поупражняться в
разговорном русском. До базы остались считанные километры, поэтому он
значительно сбавил скорость, дав друзьям возможность сполна насладиться
красотами дикой природы.
 - Эй, приятель, ну-ка тормозни,- перекрикивая гул мотора, с заднего
сиденья вскричал Андрей.- Мужики, смотрите-ка, а?..
 Послушный Томи съехал на обочину и остановился. В метрах пятидесяти от
дороги, в низине, возле небольшого озера, или, скорее мутной дождевой
лужи, в тени акаций паслись жирафы. Семейство насчитывало пять особей,
двое из которых были совсем жеребята. Мать увлечённо жевала жвачку,
безучастно поглядывая на группу туристов, а глава семейства стоял в стороне
и вёл себя несколько странно.
 - Отравился,- произнёс Томи, раскуривая сигару.- В наших краях такое часто
бывает.
 Действительно, крупный жираф, пошатываясь, переминался с ноги на ногу
и отхаркивался, неловко обтирая морду об траву. Временами он задирал
голову и страдальчески мычал, словно жалуясь на своё состояние.
 - И как часто?- спросил Семён.
 - Бывает… порой,- не замечая подвоха, отозвался гид.- Здесь в ветвях,- он
указал на верхушки акаций,- водятся гусеницы. Большие, ядовитые. Попадёт
в пищу - плохо…
 Тело жирафа сотрясли рвотные спазмы.
 - Но не смертельно,- весело добавил Томи.- К утру перестанет болеть.
Оклемается!
 - Но сейчас ему явно не по себе,- сказал кто-то из компании.
 Словно в подтверждение этих слов, жираф утробно взревел, задрал голову
и изверг в небо такой обильный фонтан рвоты, что наблюдатели только
ахнули. Голова животного бессильно моталась из стороны в сторону, словно
наконечник брандспойта, величественную картину этого редкого природного
явления дополняли декорации багрового неба. Отблески закатного солнца
играли в водах озера, падали на тело жирафа, и казалось, будто он изрыгает
фонтан лавы.
 - Красота, блин…- невольно вырвалось у Андрея. Остальные закивали в знак
согласия. Кроме Семёна…
 Он так и остался стоять - с открытым ртом, с недоумением в глазах - что же,
собственно, происходит? Никто не заметил, как он побледнел, покрылся
испариной и прислонился к кузову, опасаясь потерять равновесие.
 - Эй, Сёма, не спи там,- окликнул друга Андрей. - Постой, да не заболел ли
ты, часом?
 - Н-нет, всё нормально,- крановщик не узнал своего голоса.- Дай закурить,
что ли…
 С дрожью в руках он зажёг сигарету и лихорадочно затянулся. « Чёрт,
угораздило же меня смотреть на такое,- подумал Семён. » Вслух же нашёл
силы сказать:
 - Ну что, народ, погнали домой…
 Его день был безнадёжно испорчен…
 Испорченной оказалась и ночь, полная тяжёлых сновидений, и утро, и весь
следующий день. Пока компания пировала шашлыком из антилопы и
местным домашним вином, Семён отлёживался в бунгало, сославшись на
лёгкое недомогание. Обеспокоенный хозяин – учёный - провёл немало
времени у его постели, уговорив сделать несколько дополнительных
прививок от малярии, лихорадки денге и прочих заболеваний,
подстерегающих путешественников в Африке. Осмотрев Семёна и не найдя
никаких симптомов заболевания, профессор насторожился ещё сильней -
что-то здесь неладно…
 То же самое думал и Семён. В отличие от учёного он прекрасно понимал
причину своего состояния, и предпочёл бы отдать себя гиенам на съедение,
чем рассказать правду. Всю жизнь считавший себя сильным, независимым
человеком, Семён вдруг почувствовал, как в считанные минуты надломилась
его психика, как он уподобился тем, кого презирал. И всё из-за какого-то
жирафа! Увиденное им вчера зрелище крутилось у него в голове, словно
видеоролик, сопровождаемое сильными эмоциями. В полумраке
помещения все оттенки красного цвета выплывали на передний план,
рождая причудливые образы. Сознание наполняли невероятные ассоциации,
вместо пустых обывательских мыслей, мозг крановщика навязчиво посещали
размышления о бесконечности вселенной, о смысле жизни.
 Он гнал эти мысли прочь, вскрикивая ночами и комкая одеяло. Весь
оставшийся отпуск он провёл в помещении, выходя только по нужде. Все
попытки друзей расшевелить его оказались тщетными – теперь Семён
мечтал только об одном – поскорее вернуться домой и выйти на работу.
 Но его ждало жестокое разочарование. Возвратившись из отпуска домой –
стоит ли упоминать о том, что весь перелёт он находился в мертвецки
пьяном состоянии – Семён понял, что больше не сможет работать на кране.
Приехав утром в порт, он в ужасе отвёл взгляд от гигантских машин,
размеренно кивающих длинными шеями, словно приветствуя прибывшие в
порт суда. Проведя полчаса на проходной в тяжёлом раздумье , Семён
наконец решился и направился в кабинет заместителя по кадрам.
 - Да что с тобой стряслось, Семён, - удивился начальник.- После двенадцати
лет работы ты решил просто взять и уйти?
 - Нет, вообще-то…- замялся крановщик. – Просто я не могу больше работать
на кране.
 - Тебе чего там, в Африке, бешеный носорог мозги отшиб?- рассердился
начальник.- Или пил безбожно целый месяц?
 -Да нет, Олег Борисыч, ни то и ни другое. Высоты я в детстве боялся. А
теперь страх почему-то снова вернулся…
 Олег Борисович помолчал с минуту, перелистывая документы. Семён тоже
хранил молчание. Не скажешь же начальнику, что подъёмный кран
напоминает ему больного жирафа…
 - А знаешь ли ты, друг, сколько в городе желающих на твоё место? Потеряв
его, ты уже потом вряд ли восстановишься в этой должности.
 - Понимаю, что теперь…- вздохнул Семён.- А другая работа для меня
найдётся?
 - Для тебя найдётся. Слесарем пойдёшь? В насосный цех?
 - Слесарем пойду. Спасибо, Борисыч.
 - Ну давай, дуй,- начальник протянул Семёну чистый бланк.- Три дня тебе
на медкомиссию, заявление напишешь позже. В четверг - выходишь.
 Через три дня порт шумел от сплетен, как испорченный радиоприёмник.
История крановщика обошла весь коллектив, от грузчика до начальника
порта, обрастая всевозможными версиями и недомолвками. Попытки
дознаться до истины у самого виновника торжества терпели неудачу –
Семён, сохранивший последние властные крохи своего былого характера,
резко пресекал подобные разговоры. Друзья бывшего крановщика,
посовещавшись во время очередной кабацкой сходки, признали Семёна
чокнутым и, соответственно, более не достойным их круга.
 Как и следовало ожидать, Семён и не стремился к какому-то ни было
общению. Приходя в порт раньше всех, он закрывался в маленькой будке,
гордо именуемой насосным цехом заправочной станции, и проводил там
целый день, среди толстых промасленных шлангов и мерно гудящих
автоматов. Следя время от времени за подачей топлива и уровнем масла в
двигателях, он доставал тетрадь и рисовал жирафов в разных позах, словно в
надежде разгадать какой-то неведомый ребус. Несмотря на маленькую
площадь, новое рабочее место, с окладом в два раза ниже предыдущего,
повлияло на него положительным образом. В этой небольшом, пропитанном
запахом солярки, помещении, Семён на короткое время обретал покой.
 А болезнь прогрессировала. Со временем у Семёна развилась сильная
агорафобия – боязнь открытых пространств. Багровые цвета закатного неба
вызывали у него тошноту и сердцебиение. От порта до автобусной
остановки, и от остановки до дома Семён добирался, держась рукой за стены
домов – ему казалось, что мир вот-вот перевернётся и небо проглотит его.
Засыпал он только при помощи сильнодействующего снотворного – лишь на
время короткого сна навязчивые мысли покидали его. Сам же Семён
определял свою болезнь как загадку, требующую немедленного ответа.
 « Что- то есть в этом жирафе,- думал он. – Какая-то истина… »
 Порой его рассуждения носили трезвый характер, и Семён понимал, что
ему требуется помощь специалиста – психиатра, или, на худой конец,
психолога. Последних он в своё время особенно недолюбливал, и ещё
больше презирал тех, кто приходит к ним за помощью.
 Но пришло время, когда жизнь его стала окончательно невыносимой. И в
один вечер двери местного кабинета доверия с надписью « ПСИХОЛОГ.
Приём с 14 00 до 20 00» открылись, пропустив бледного, худого человека.
Это был Семён Торчило.
 Битых полчаса Семён изливал душу психологу – обаятельной молодой
женщине Марине, начиная с описания злополучного жирафа и заканчивая
изложением мыслей и идей, с той поры его посещавших. Женщина слушала
внимательно, не перебивая, порой помечая что–то в блокноте.
 - Понятно. И когда вам предстоит следующий отпуск?- после рассказа
Семёна это был первый вопрос, заданный ею.
 - Я не собираюсь в отпуск ближайшие пять лет. Не нуждаюсь в отдыхе… И в
чьём- либо сочувствии тоже.
 - Ну конечно же, нет,- Марина примирительно улыбнулась.- То, что вы не
нуждаетесь в сочувствии, это я заметила с минуты, когда вы вошли. Я имею в
виду совсем другое. Вы поддерживаете контакт с друзьями?
 - Могу смело сказать, что их у меня больше нет,- ответил Семён.
 - Значит, вам необходимо снова войти в круг ваших друзей. Не сердитесь
только, поймите меня правильно, я вижу: вы не из тех, кто привык плакаться
в жилетку. Одиночество – это один символов самодостаточности. Вы были
сильным и независимым до тех пор, пока в ваше сознание не ворвался
парадокс. По крайней мере, таким вы его воспринимаете. Но на любую
загадку всегда найдётся ответ!
 - Так я и думал,- насторожился Семён.- В этом скрыт какой-то смысл..
 - Не обязательно. Ответ порой и не имеет смысла. На тот момент, когда вы
наблюдали за жирафом, ваш мозг не был готов дать ответ вашим эмоциям.
В результате нерешённая задача, словно червь, застряла средь ваших
извилин. По-другому это называется синдром навязчивого состояния.
 - Ну, и где мне найти этот ответ?
 - А вы разве ещё не догадались?
 - Друзья, отпуск… чёрт их дери…Вы что, предлагаете мне снова поехать…
- В Африку,- радостно закончила Марина.- Вы должны ещё раз встретиться с
вашим жирафом!
 Семён поблагодарил, но, уходя, забыл попрощаться.
 Немалых трудов стоило Семёну снова влиться в компанию. На месте
бывшего бахвала-работяги друзья видели жалкое подобие бывшего Семёна,
испытывая к нему чувство острой жалости. Да и как можно было серьёзно
воспринимать человека, уходящего в самый разгар вечеринок, не
смеющегося над анекдотами, да ещё бубнящего что-то себе под нос.
Несмотря на все старания, друзьям так и не удалось вытянуть из него
откровения, что же всё-таки с ним произошло. И Семён понимал, что в
компании его скорее терпят, чем привечают, но заботило его совершенно
другое…
 Приближался месяц отпуска. Семён с радостью узнал: его товарищи
планируют очередную поездку в Кению. Андрей Молчанов первым делом
отверг просьбы Семёна взять его в путешествие, но Семён был не из тех, кто
быстро сдаётся. И после долгих уговоров суровое сердце моряка смягчилось.
 За время перелёта Семён выпил столько коньяка, словно стремился
наверстать упущенное за последний год. В течение рейса он болтал на
разные темы и отпускал глупые шутки, вызывая раздражение у пассажиров и
неприязнь товарищей.
 Весь путь от Найроби до исследовательской базы он страдал от морской
болезни, похмелья и навязчивых мыслей. Автобус приходилось
останавливать каждые десять километров – дать Семёну освежиться. По
прибытию на конечную станцию Семён помог друзьям разгрузиться и тут же
отправился спать.
 На следующий день компания выехала на сафари.
 Джип с рёвом подпрыгивал на кочках, немного больше лязгая, чем год
назад. Семён на заднем сиденье вертел головой направо и налево, но не
мог узнать знакомых мест. Даже мулат Томи изменился – теперь лицо его
украшала козлиная бородка.
 - Жирафов тут нет поблизости?- беззаботным голосом спросил Семён.
 - Давно не видел,- откликнулся Томи. – Многие животные ушли на север.
Сильная засуха…
 Почувствовав приближение приступа, Семён незаметно для друзей
высыпал в рот горсть таблеток. Над саванной клубился тяжёлый полуденный
зной. Вместо прежней зелени от горизонта до горизонта пыльный грунт
покрывали редкие кустики пожелтевшей травы. Акации, словно в
колышущихся водах, стояли по колено в миражах, исходивших от
раскалённой земли. Там, где год назад были озёра, теперь чернели
покрытые трещинами грязевые пустоши.
 Сухой горячий воздух обжигал горло.
 - А вот и живность!- воскликнул глазастый Молчанов. Семён встрепенулся,
но увидел совсем не то, что ожидал.
 Томи остановил машину и заглушил мотор.
 Недалеко от дороги паслось стадо слонов, видимо, отдыхающих после
долгого перехода. Самый маленький слонёнок неподвижно лежал у ног
матери, а другой при помощи хобота посыпал его пылью в целях
профилактики от паразитов. Завидев автомобиль, взрослый слон, видимо,
вожак, тряхнул бивнями и угрожающе поднял хобот.
 - Не покидайте автомобиль, - предупредил Томи, взявшись за ключ
зажигания. – Они чем-то очень взволнованы.
 Внимательно приглядевшись, друзья увидели, что лежащий на земле
слонёнок сильно изуродован. Всё туловище его было покрыто рваными
ранами, одно ухо отсутствовало, а у основания хобота зияла глубокая чёрная
дыра.
 - Гиены,- пояснил Томи застывшей в недоумении компании. – В такое время
они лютуют, как никогда.
 Слонёнок зашевелился в судорожной попытке подняться. С помощью
заботливой мамаши он, наконец, встал на ноги, но при этом неуклюже
придавил ногой собственный, наполовину отъеденный хищниками,
безвольно висящий хобот.
 Хобот оторвался, шлёпнулся на землю и лежал в пыли, словно толстый
промасленный шланг…
 Наблюдатели безмолвствовали.
 - Ребят, так это ж деликатес! – нарушил молчание Андрей, - Когда они
уйдут, вернёмся обратно. Шашлычок выйдет на славу, да, Семён?
 Ответа не последовало. Молчанов обернулся.
- Семён! Сёма… да что с тобой?
 Голова крановщика запрокинулась назад, с приоткрытого рта стекала
струйка слюны. Он был в глубоком обмороке.
 Прошло три недели.
 Весь обратный путь домой на родину Семёна посещали самые неприятные
мысли. Не отрывая взгляда от иллюминатора, он лихорадочно соображал,
что бы такое соврать заместителю начальника по кадрам.
 Семён в очередной раз содрогнулся, представив тяжёлый разговор с
Олегом Борисовичем, когда к нему на стол ляжет заявление с просьбой
Семёна Торчило о переводе его из насосного цеха обратно на подъёмный
кран.