ВоспоминанияоВИКарпце

В январе этого года умер Владимир Карпец. И я подумал тогда, – умер мой близкий друг. Не виделись мы десятилетия, звонил я ему редко. А вот – близкий друг…
Осенью 1977 г. мой друг, поэт Николай Якшин  привел меня в литстудию В. Сикорского в Дом Аксакова на Сивцевом вражке. Сам же он ходить туда перестал, после очередного «разгрома» его литературного творчества. Я незаметно для себя «перетек» в другую студию, что была в том же «доме», напротив. Руководили студией: Ю. Ряшенцев, Т. Глушкова, Н. Злотников. Собиралась там известная литературная группа «Московское время». Тут и познакомился я с Карпцом. Он был старше меня на два года, окончил Институт международных отношений, женился на грузинке, печатался в «Литературной Грузии». Я был студент-второкурсник, печатал стихи о природе в газ. «За коммунизм» (Мытищи), и только. Лет двадцать спустя, Карпец по телефону мне сказал, что помнит до сих пор одно мое стихотворенье той поры. Вот оно:
Уснули клавиши. Сонаты
Утих немыслимый аккорд.
Неделю был я музыкантом,
Сегодня ночью снова черт.
А ты уснула и не знаешь,
И спи спокойно, Бог с тобой,
Что черт касался этих клавиш
Своею черною рукой.
И чего он нашел тогда в том стихотворении? Для меня, в ту пору – атеиста, черт был «веселым парнем» и только. Карпца же заинтересовало в стихе метафизическое начало... И стали мы ходить после занятий в студии весной по бульварам до дома Карпца. Не просто, конечно, ходили: «мыслили, искали истину». Мыслителем, лидером, учителем Карпец был всегда. Ходили чаще всего втроем: третий – поэт Эдик Прониловер (позже – эмигрант). А жил Карпец где-то в районе улицы Герцена – Б. Бронная в большой «элитной» квартире. Я не всегда мог успеть на последний автобус в свое Подмосковье, и несколько раз у него ночевал. Помню его добрую, приветливую мать, которая почему-то называла сына: Карпуша. Книг у него было немерено, притом – редких. Книги он домой не давал, зато говорил: «Приезжай ко мне в выходной и читай, я буду чем-нибудь заниматься, а ты читай... А эту книгу лучше не читай, – как-то сказал он, – когда я пытался вникнуть в «Доктора Живаго».
Читать книги я к нему не приезжал, ни разу не ездил с ним за грибами. А он, в свою очередь, ни разу не приехал ко мне с женой в Подмосковье, хотя и обещал. Карпец, в отличие от меня, был вечно занят, никогда не терял время даром, он и в студию ходил как на работу. Я же в студию ходил к Карпцу, предпочитая личное общение, любым литературным прениям. В июне 1978 года поэтов из Дома Аксакова выгнали, пообещав некоторых из них принять в «Зеленую лампу» при журнале «Юность». В число «некоторых» я, в отличие от Карпца, не попал…
В 1983 г. я работал в Библиотеке имени Ленина. Коллега по работе, Сергей Серков, мне как-то говорит: – Я пишу диссертацию о Федоре Глинке, но появился некто Владимир Карпец, и все книги о Глинке у него всегда на руках, не знаю, что и делать…» – Карпца я знаю, где он? – Наверное, в читальном зале. Сколько раз я туда не заходил, – Карпца не застал, не увидел…
Карпец всегда был где-то рядом, иногда я видел его на каких-то общественных мероприятиях. Но тут он – учитель, миссионер, зная эти его качества, тут и я держал себя несколько отдаленно. На рубеже веков наши с Карпцом интересы в области истории и религии, неожиданным образом, пересеклись. И стали мы опять собеседниками, – правда, больше по телефону (не считая двух моих поездок к нему в Михайловскую слободу).