Три старушки под окном

Три старушки под окном
пили кофе с молоком.
Говорит одна из них:-
"Был красивым мой жених,
лишь немного лысоват,
да и ростом маловат.
Но зато богатым был,
жеребцом в округе слыл.
Девки все за ним гуртом,
он от них ко мне бегом.
Так прожили сорок лет,
околел потом мой дед.
Я с тех пор всегда одна,
может выпьем мы вина?"

"Наливай!"- не против мы,
"Все ведь были влюблены,
мой жених, лихой казак,
так любил плясать гапак.
И хорош в постели был,
только лишь - слегка дебил.
Было с ним легко тогда,
если б не одна беда.
Забывал дорогу в дом
и к Тамарке за углом
он частенько заходил,
ну ведь был, слегка дебил.
Прожила бы с ним сто лет,
но открою вам секрет.
Что Тамарка ещё та,
знала, как лечить скота.
Дебилизм его прошёл
и к Тамарке он ушёл.
Ну, а я с тех пор одна,
наливай ещё вина!"
"Что же ты молчишь у нас?
Начинай-ка свой рассказ!"

Покраснела бабка тут,
вряд её они поймут.
Ведь она Тамарка та,
позабыли, срамота.
Знать у них давно склероз,
а не только скалиоз.

Начала издалека:
-"Да, любовь была сладка,
первый был чуть лысоват,
да и ростом маловат.
Был женат, да не беда,
но не вижу в том стыда.
Мне дарил подарки он,
серьги, брошки и кулон.
Шубу как-то подарил,
на руках меня носил.
Длилось это сорок лет,
в сердце свой оставил след.
Был второй, лихой казак,
так любил плясать гапак.
Тоже был женат тогда,
только эта не беда.
Думала жена - дебил,
под него, ведь он косил,
чтоб ко мне спешить домой
и резвиться под Луной.
Мы пьянели от любви,
бушевал пожар в крови.
От жены ушёл ко мне,
слаще, знать, на стороне.
Прожила бы с ним сто лет,
умер в семьдесят мой дед."

И вздохнули бабки тут,
ведь с тех пор одни живут.
И налили вновь вина,
"Пьём, подружки всю до дна!
Ведь была у всех любовь,
будоражила нам кровь.
ПомянЁм своих дедков,
опустел без них наш кров."
Выпили ещё разок,
затянули голосок.
А потом пустились в пляс,
так закончился рассказ.

2017г.
----
Отзыв Аннушки:

Три старушки у окна,
Были пьяны от вина,
Вспоминали свою жизнь,
Говорит одна: Держись!
Бабки вам я расскажу,
Мужичков как увожу,
Самогоночки налью,
И в кроватку завалю,
А потом уж как хочу,
Ночку всю на нём скачу.

Ей другая отвечает,
А меня так мой качает,
На руках нося в избе,
Да и лапает везде.
Защекочет, растревожит,
На постель потом уложит,
Разбирает меня смех,
Когда нежно гладит мех.

Третья вспыхнула, молчите,
Мой приёмчик изучите!
Я была, как атаман,
В третий лазила карман,
Там хватала за предмет,
Сколько раз и счёту нет.
Гладил чресла он мои,
Громко пели соловьи,
А пружины так скрипели-
И от страсти мы кипели.

В разговорах возбудились,
Старичков искать пустились,
Под окошком мяли Маки,
И гоняли их собаки...

----

Моё продолжение:

Три старушки-хохотушки
опрокинули вновь кружки.
Захмелели, возбудились
и дедков искать пустились.
На завалинке у дома
с костылём сидит Ерёма.
Подошли к нему старушки,
стали лапать "побрекушки".
Но напрасно было это,
даже с помощью минета.
Побрели старушки дальше,
видят Федора у чащи.
Собирал грибы он с клюквой,
самогонки малость клюкнул.
Подошли к нему бабули,
губки алые надули
и полезли целоваться,
стал наш Фёдор отбиваться.
"Вы с ума сошли, старухи,
видно много бормотухи
пропустили вы сегодня,
нагло лезете в исподню.
Теребить сморчок не надо,
я на баб теперь не падок.
По ночам в постельку прУжу,
даже летом, а не в стужу".
Бабки с горечью вздохнули
и ещё разок бухнули.
За околицей Егорка
вон маячит на пригорке.
И к нему старушки мчатся,
прям за ними не угнаться.
Заплетаются хоть ноги,
мчатся бабки по дороге.
Окружили тут Егора
и стараясь до упора,
стали стягивать брючата,
ну, не бабки, а девчата.
Обомлел Егорка видно,
вроде он старик солидный.
Но такого вот позора
и нахального террора
не видал Егорка сроду,
опозорили породу.
Не видать в штанах прибора,
всё, что выпало для взора-
- это маленький стручочек
от былой красы кусочек.
И заплакали старушки,
и винца по новой кружке
маханули, загрустили,
песню враз заголосили.
Тут прошло всё возбужденье,
в животах у них бурленье.
Борматуха, знать, плохая,
побежали до сарая.

----

Аннушка:

Вот кишки опустошили,
Сразу в поле поспешили,
Там угрюмый бобыль жил,
И на ЭТО крепок был.
Прибежали, а он спит,
Из порток прибор висит,
Не успел моргнуть и глазом,
Как набросились все разом,
Принялись ему кричать,
Что пора бы и начать.
К койке руки привязали,
Беспрестанно лобызали.
Теребили за сучок,
Тут взалкал и старичок.
Разорвал свои он путы,
Не теряя ни минуты,
Положил рядком троих,
И скакал всю ночь на них.
Повалился вдруг устало,
А они кричали. мало,
Повтори ещё по разу,
Покориться чтоб экстазу.
Доводи уж до конца,
Мыж покрутим за яйцА,
Как машину заведём,
Начинай, утехи ждём.
У него в глазах темно,
Сиганул старик в окно,
Побежал, откуда прыть,
Принялись старухи выть,
И зачем теперь нам спать,
Пошли нового искать.
Хоть и старые мы рожи,
Но поймаем помоложе,
Чтобы сутки с ним играть,
Потом долго вспоминать...

----

Мой ответ:

Не прошло у баб похмелье,
бормотуха - это зелье.
Взбудоражила старушек,
тех пощипанных индюшек.
Уморили старикана
под воздействием дурмана.
Пречендалы его мяли,
они были, как из стали.
Но сбежал от них дедуля,
сиганул в окно, как пуля.
Завопили три подруги,
молодого на поруки
взять решили, хохотушки,
секси-бомбы те старушки.
Молодой идёт Павлуша,
пречендалы, словно груша
выделяются в порточках,
будет наш Павлуша, точка!
Подбежали, приобняли,
"Эй, старухи, отлиняли,
что ли ум зашёл за разум,
отцепитесь вы, заразы!"
Оттолкнул их, сплюнул смачно,
на деревне первый мачо.
Тут же хмель прошёл у бабок,
на душе горчит осадок.
Побрели они в деревню,
упираясь взглядом в землю.
Опозорились пред мачо,
всё расскажет, не иначе
мужикам в деревне Паша,
ох, уж долюшка ты наша.
Видят вдалеке старухи,
разлетелись уже слухи.
Тот старик и мачо местный
веселят весь сход окрестный.
Все там хлопают в ладошки
"Заросли, ведь мхом лукошки
у старух беззубых наших".
Говорит старик и Паша.
"А туда же лезут бабки,
лучше бы пололи грядки,
да, поменьше бормотухи
пили наши бы старухи."
И сквозь смех прошли старухи,
а слова, как оплеухи
обжигали своим ядом,
вот бы врезать этим гадам.
Ну, расслабились немножко,
ласки вспомнило лукошко.
Полыхнуло пламя страсти,
бабки были в её власти.
Захотелось молодого,
раз у всех на полшестого.