Диктует осень, напросившись в август...

Диктует осень, напросившись в август,
Стихи о прошлых встречах и потерях.
О ветрености, от которой парус
То раздувался, то висел на реях

Как тряпка, ветошь или как обноски
Ушедшего лет десять пилигрима
Тому назад. Он, встав на перекрёстке,
Ещё не знает, к Авилону, к Риму

Ему идти, а время, с ним не споря,
Гудит себе, пространство перемножа
На счастье или на людское горе,
Что для него почти одно и то же.

Прислушиваясь к путнику от скуки,
Оно равняет шаг с сердцебиеньем.
Лишь изредка, когда, ломая руки,
Он ощущает быстроту теченья

Его остроконечных и вульгарных
Секунд, минут и прочих кратких сроков,
Ведёт беседу с путником на равных
О неизбежном и уже далёком.

И пилигрим опять стоит, гадая,
В какую сторону идти, какие встречи
Ему готовит путь. И вновь пугает
Неотвратимый предстоящий вечер.

И ночь, и одиночество в кромешном,
Где вовсе не доступно пониманью
Ни то, что простирается во внешнем,
Ни то, что представляется сознаньем.

Не стой, иди, иди же, человече,
И вечер минет, темнота растает…
И ветви снова трогают за плечи
Его, на тяжкий путь благословляя…

…Диктует осень, напросившись в август,
Стихи о прошлых встречах и потерях.
Я, попрощавшись, поднимаю парус,
Плыву, надеясь, но ещё не веря.