На бархате живом лежит ладонь

На бархате живом лежит ладонь,
Он дышит влажным потом, просит воду.
Запутанная грива, в гриве конь
Горячей тяжестью кладет на плечи морду.
Щекотят ухо выдохи его,
Смеясь, в улыбке ласковые губы
Выбрасывают имя языком
И тесно обнимая, треплют грубо
Руками аж до самого плеча
Могучий торс и греческую шею,
Которая от жара горяча
И перевита в желтую ливрею.
На тонконогой строгости дрожа
Развернуты встревоженные уши,
Как мягкие слепые сторожа
Удары сердца слышавшие лучше,
Чем сердце издавало их само.
И слышали еще, как дрогнув, пальцы
Сжимали гриву в мокрое лицо,
Собрав в горсти желание цепляться,
Не отпускать, душить, сжимать в кольцо
Единственное теплое так рядом.
Взволнованное фырканье и дрожь,
А остальное взорвано снарядом
Упорно тикающем по два, будто брошь,
Приколотая наживо к запястью.
Распущенная в гриву, как бутон
С живой руки на грудь камолой масти,
Обернутой в коричневый хитон.
Одно к другому близила и жгла
Остатки догорающего флага,
С которым вместе больше не могла.
И оба замирали, так приникнув.
Не двигаясь, пытаясь отогреть
друг другу сердце, так уже привыкнув.
И лбами стиснувшись, стерев совсем черту
Между монахиней и лошадью в поту.
29.06.17