Поэма о Великом начале Одиннадцатая глава

Глава 11. Абрамцево
1. Равдель Лизе под дождем на Кузнецком:

Теперь на этой улице с дождем
Умудрена безумием подобным?
Со мной сегодня сыро, неудобно…
Промокли мы и на вокзал идём!

2. Равдель с Лизой приехали в Абрамцево на ночь глядя.

Равдель:

Сторожка деревянная, вставай! -
Во-о-т -
На столбах сарай, обшитый тёсом,
И мастерская сказочным утёсом
Вся светится как пензенский трамвай!
Садовых ваз с чудовищем морским
Повсюду неземные изваянья.
А вот и сени – новое свиданье.
На галерею всходим – свет и дым…
Сверкает лампа – только без стекла.
И попугай сидит за кружкой чая.
Все курят, и никто не замечает,
Что ночь вокруг блаженна и тепла.
В полуподвале – ступы, верстаки;
Заваленное горно, бак железный
И много всякой утвари полезной:
В гончарном деле мы не новички!
Всё вопиёт: разруха и разор!
Забрали филиал у ВХУТЕМАСа.
Жильцы теперь – хозяева здесь, ясно.
Уж кто-то смотрит на тебя в упор.
Какой-то скульптор, нет, он не в себе!


Она со мной! -
Товарищи! - Железно!

Жилец и скульптор Мезенцев: 
Простите нас!
Но вам же всё известно –
Отдел труда здесь будет по судьбе.

Равдель:
Пожалуй, знаю.
Не хотие в Крым, -
К Пановскому? ЧЕКа его призвало!
А женщина - голодная, устала.

Мезенцев:
Для вас готов я сделаться святым...
Хоть птицу заберите у меня!
Она же спать мне не даёт ночами –
Не наша птица – пусть воркует с вами!
Я проклял целый мир, её браня…

Равдель:
Подходишь тихо, робкая...

Эсфирь:
Эсфирь!
Отведайте...

Равдель:
Что это значит?
Эсфирь:
Ноты
Я их нашла; им, право, нету счёта.
Ведь пропадут… А в них такая ширь!

Равдель:
Уж если пропадут, так пропадут! -
Храни, играй и пой, -
Кому охота!
А Врубель, А Серов – им нету счёта…
Якулова я видел что-то тут… -
Да! – лошадь; и подсвечник неплохой
В виде павлина… Жив ещё подсвечник?
Кронштейны живы? Это не навечно.
Свинец был в пломбах – тоже чей-то труд!

Эсфирь:
Пойдёмте лучше в Студию – ко мне, -
Прошу сердечно…  - Места не жалею.

Равдель:
Пересмотрел. Идём скорей за нею
При полной и колодезной луне.            (Равдель и Лиза следуют за Эсфирью)

Жилое помещение в двери
Я вижу сложным – то – одноэтажным;
Местами – вверх протягиваясь важно,
Оно ведь деревянное внутри?
Оклеено обоями слегка
И тоже с галереей, без подвала –
На цоколе на каменном...
Ты знала,
Что крышею упремся в облака?       (Эсфирь их покидает)

Лиза:
Я видела, ночь тихая нежна…
В покое дома всё совсем другое –
Конторка, стол, скамья, сундук...

Равдель:
Пустое!

Лиза:
Глаза с прищуром. Серые до дна.

Равдель:
Не ожидала?

Лиза:
Это ты, Ефим? -
Которого несчастье не касалось!
В глазах мечта довольством закачалась.
Где боль? Где ярость? Ты неповторим.

Равдель вспоминает:
Санкт-Петербург… Мне бурных двадцать лет.
В Москве воды немного, но свободы…
Еврей крещёный – кто в душе? – Сюжет…
Любил смотреть я в ледоход на воду.
Куриный бог, зажатый в кулаке,
Чтоб выстрелить с мосточка непременно... -
Я выстрелил... Как весит неразменно -
Халёный камень юга вдалеке.
И лёд сдвигая, начинает плыть
Сиротство края или середины –
И целое пространство серой льдины,
Грядущему способно уступить…
И Петроград, и Царское Село!
На Выборгской, что флагами рабочих
От зарева мобилизаций ночи
Вся вспыхнула, я выкрикнул: «Долой!»
Сел на коня… Да, правда, на коня…
Куда скакать? Вокруг толпа, ворота,
Проспект пленён народом, словно соты
Горчайшим мёдом… Юнкера меня
С коня тащить… наверное со зла.
Не помню, как их люди оттеснили.
И было так. Ворота отворили
И двинулись  в бескрайнее с угла.
Фотограф снял…
               
Бурлящая Москва
Войну встречала даже пошловато.
А немцы под Москвой – два робких брата –
Глядели как засохшая смоква.
Студенты всё хотели изменить;
Большевики сказали - что изменят.
Им вкус  Подполья  – чёрный дым сражений!
А я роптал: чему и как служить.
От полноты сомнения язвил:
Кипела кровь солдатская, страдала…

« - Художники с Поволжья до Урала!
Уполномочен Равдель  заявить
О лучшем мире…
Нужно
воевать
За памятники наши и за вкусы;
Создать места рабочие и вузы,
Грядёт Спартак - бороться, уповать…»

В ночь на 19 июля 1914 г. – перед объявлением войны Германии – были мобилизованы около сорока процентов рабочих  Выборгской стороны Петрограда. Утром началась забастовка. В Выборгском районе 15 из 21 крупного завода приходилось на машиностроение (наиболее квалифицированные рабочие). Джон Рид назвал Выборгский район «Фобур Сент Антуан Петрограда» В 1918 г. Равдель уже был коммунистом. В 1918-1920 гг – особо уполномочен-  ным по делам  Госуд. Свободных Худож. Мастерских   Урала и Поволжья, в Пензе возглавлял подотдел искусств и губ. п/о по делам музеев и охране памятников искусства и старины. В Пензе – органи- затор выставок, курсов…; проскакал в образе Спартака  на празднике.

Ты помнишь, как сквозь крики началось?
4. Воспоминания Равделя оживают. ВХУТЕМАС. Студенты, выстуупающие за "чистое искусство":

Зачем они создали к производству
Втроём Бюро?

Студенты-производственники:
Чужое первородство
Кому-то не понравилось небось!

Равдель:
А Луначарский взял и поддержал!

Студент Фаворского:
И мастерские ширились по кругу.
В графической ночная смена – туго.
Здесь есть есть статья…            (трясёт в сторону Равделя Уголовным кодексом)
Чтоб ты ответ держал!

Представители РАБИСа - профсоюза работников искусств - между собой таким тоном, будто их ожидания оправдались:

Для НЭПА, для того, чтобы опять
Им выйти в плюс, когда скользили в минус…
Он заложил пол ВХУТЕМАСа, кинул
Последнее слепой торговле в пасть!

Равдель сам себе:
Валютным повышением долгов
Ответили  торговли обороты.    (зовёт Филиппова)
Филиппов!!!!

Декан керамического факультета Филиппов:
Я с заказчиками кроток!
А Лондон, видит Диккенс, к нам суров... (Филиппова уводят с собой чекисты)

Чекист:
И к чёрту Лондон! (к Равделю идут братья Федуловы с Грязновым и нотариусом)

Грязнов издали объявляет:
Входит как заря
Григорий свет-Васильевич Федулов.
Советскую мечту его раздуло.
Ему раздолья мало с сентября...
Три брата в роще Марьиной живут.
И фабрику один из них имеет.

Затем Грязнов сам представляется, выходя вперёд:
Рабфаковец Грязнов!

Старший Федулов поясняет вхутемасовцам про Грязнова:
Он всех жалеет...

Грязнов про Федуловых:
Они пришли и честно говорят...

Старший Федулов:
Сей магазин приятен вам и нам...
Но ВХУТЕМАСу всё дадут по спросу.
Вне очереди воля Наркомпроса.

Грязнов Равделю и его заместителю:
Ну, пайщики, скажите:
По рукам!

Равдель:
Товарищество будет на паях?

Старший Федулов с пониманием:
Пускай Бюро приносит пай товаром.

Грязнов:
А за аренду, чай и самовары
Федулов платит...
Я уже в слезах...

Младший Федулов Грязнову, обнимая Грязнова:
В объятьях душишь, рыжая лиса?!

Средний Федулов:
Я деньги за аренду вынимаю.
Пять тысяч златом....        (вынимает золотое украшение из хозяйственной сумки)

Нотариус:
Мигом оформляю!

Федулов нотариусу, словно ямщику:
Дам водочки, гони за полчаса!

В ноябре 1921 г. Вхутемас получил первые инструкции Гавпрфобра по участию в НЭПе, налаживанию у себя производства. В марте-апреле 1922 г. было положено начало работе.  Создано Производственное Бюро: Равдель, его заместитель профессор Б. С. Швецов и декан керамического факультета А. Филиппов. Первые приказы  производственного Бюро относятся к июлю 1922 г. Не было оборотного капитала и плана работы; надежды на издание книг не оправдались; в графической мастерской ввели ночную смену, за что ректора вызывали в суд по 132 ст. УК (нарушение законов о труде). Наркомпрос не мог оплатить аренду облюбованного магазина на углу Петровки и Кузнецкого, где произвёл ремонт. Неудачная попытка организовать торговлю в двух магазинах и по-прежнему убыточность производства… Бюро вступило на путь лихорадочного изыскания денежных кредитов, закладывало имущество Учебной части. Учитывая неспособность Бюро к производственной и торговой деятельности, вряд ли договор с Акционерным обществом «Аркос» (Лондон) на поставку керамики был целесообразен. К тому же выполнению заказа помешал внезапный, но недолгий арест Филиппова. Госуд. Полит. Управление таким образом искало следы дореволюционного  Общества по исследованию Памятников  Древности, которое уже передало своё имущество МГУ. На таможне также произошли затруднения.
 Неудачная деятельность Производственного Бюро совпала с изменением в курсе художественной политики. Луначарский, целенаправленно поддерживающий во ВХУТЕМАСе левых профессоров, которые считались им аналитиками искусства, сдавал позиции… «Производственное искусство» уступало первенство «чистому» искусству. Две денежных реформы не облегчили художникам поставленную перед ними задачу!