Брат, проклятья не изменить...

Брат, проклятья не изменить, мы с тобою отныне волки. По оврагу несёмся вниз, в травы выпали лун осколки, шкуры серые, словно дым той деревни, откуда родом. В мир иной нас ведут ходы, нам лелеять свою породу, силу, терпкую, словно боль, что корёжит, ломает кожу, остриём прорывает бок, кровью чёрной зовёт, тревожит лунной ночью уйти в леса, клацать пастью на юрких белок пострашнее цепного пса и валяться на листьях прелых.
Брат, острее твои клыки – я бегу и быстрей, и легче. С чьей недоброй чужой руки слышим лучше и видим резче, убиваем людей в ночи, с кем в согласии прежде жили? Брат, не зря так вода горчит, вязнут лапы в кровавом иле. Мы другие, и в этом суть. Есть проклятие – будут жертвы.
Полнолуние. Не уснуть в этой тёплой, уютной шерсти.
Обратись, милый брат, пора!
Тьма в нас входит, сжигает, душит. Мы не те уже, кто вчера наполняли прощеньем души. Нас обыщут, но не найдут шкур за печью в саманной хате. Избежим мы ружейных дул. Только скажет ли кто-то: «Хватит!», оборвав эту злую нить и заставив проклятье смолкнуть?..
Наши судьбы не изменить. Мы с тобою отныне волки. Нам вставать в еле видный след, нам ловить запах еле слышный и заглатывать лунный свет под согнувшейся дикой вишней. Эти песни теперь о нас, о тоске, о бегах, о вое – правда чистая, без прикрас, о звериной проклятой крови.