Echo De La Pensee

Юра Чекист здорово осунулся. Прозвище прилипло к нему ещё в детстве. Оно досталось в наследство от деда, сотрудника НКВД. Маленький Юра часто показывал одноклассникам его фотографию. На ней стоял строгий человек в наглухо застёгнутой гимнастёрке. На дедовой груди лихо перекрещивались кожаные портупеи, талию стягивал ремень. Левой рукой он по-хозяйски подпирал бок, а в правой держал револьвер, из которого целился в объектив фотоаппарата. Из-за низко надвинутой фуражки, родственного лица было почти не видно, но Юра всегда предполагал с ним близкое сходство. Правда за последнюю неделю, юрины  нос и скулы заострились, щёки впали, и с каждым днём, он больше походил на пленного из хроники, чем на чекиста. Вовсе не безответная любовь или тяжёлая болезнь были тому причиной. Его мучили голоса. Ярые трезвенники вряд ли бы приняли Юру в свои румяные ряды, но до зелёных белок с рожками он не напивался никогда. Наркотиков тоже не жаловал, и в свои тридцать не пробовал даже безобидного косячка.

— Неужели совсем не пробовали? — переспросил Юру упитанный, тщательно вычесанный доктор, всплеснув руками так широко, будто сам он не продержался бы без косячка и часа. Юра с минуту посидел молча, потом качнулся вперёд и пухлое, коричневое кресло под ним скрипнуло.
— Нет. — ответил он.
— А как же, позвольте, это началось?
— Да я ведь объяснял. Кликнул ссылку, там запись…
— Аудио? — уточнил доктор.
— Естественно, — подтвердил Юра, — аудиозапись для синхронизации полушарий.
— А на кой вам понадобилась эта синхронизация?
Чекист нахмурился.
— Вы специально меня путаете?
— Ни в коем случае.
— Ну как же. Ведь только я начинаю отвечать, тут раз, и другой вопрос!
— Не волнуйтесь, я задаю только важные вопросы и всегда вовремя.
Эти слова доктор произнёс мягко, посмотрев при этом словно из-под очков, хотя никаких очков на нём не было. Чекист ответил не сразу, явно к чему-то прислушиваясь.
— Короче. Из глупого любопытства я открыл дурацкую ссылку и стал слышать голоса.
— Те же голоса, что и на записи?
Чекист чертыхнулся и вышел не прощаясь.
Объяснять доктору, что в наушниках был один только писк не хотелось.

На самом деле всё началось не сразу, а на следующее утро. Голоса не появились ниоткуда, они выросли из повседневного шума, разговора соседей за стенкой, крика уличных мальчишек. Сначала из раскрытого окна донёсся хрипловатый гомон двух рыбачков. Часам к одиннадцати они вылезали каждый на свой балкон, закуривали и принимались обсуждать утренний клёв. Обычно Чекист пропускал их байки мимо ушей, но сегодня прислушался и обомлел. Рыбачки говорили о нём.
— И давно он гусю шею мылит?
— Да, почитай, класса с пятого. Сперва-то, не знал как подступиться, да и наяривал по нём ладошкой.
— Это как же ладошкой?
— Ну, на манер, будто лещей "лысому" выписывал. Хлесь ему с одной стороны, хлесь с обратной.
Не успел Юра толком побледнеть, как к разговору присоеденилась молоденькая девушка, крикнувшая прямо через весь двор, звонко и весело, так, что наверняка стало слышно каждому открытому в раннее июньское утро, окну.
— Ой, небыстрый способ, ой небыстрый, ха-ха-ха!
— Уж помучился малый, — продолжил рассказчик, немного неодобрительно, — Но потом, ничего, сообразил. Мужичка забрал в кулак…
— И стянул с него армяк, — продолжила наглая девка, и захохотала будто от щекотки.
Второй рыбак сплюнул. Было слышно как слюна ляпнулась под окном.
— Ну, ладно, по ребячеству. А сейчас зачем? Ведь приходит к нему, эта… Ленка что ли? — спросил он.
— Не Ленка, не Ленка, — заверещал девичий голос, — Ленка от него зимой ушла. Сейчас Светка ходит, так он с ней…
— Тихо! — оборвал её голос, выдавший юркину подноготную школьных времён, — Он нас слышит.
— Точно, слышит! — обрадовалась пересмешница с другого конца двора, —  Закрой хавальник, балбесина!
Юра щёлкнул зубами, так звонко, что в глазах зароились разноцветные мошки. Следом, он захлопнул окно.
— Ишь, закупорился, — проскрежетала соседская бабка за стенкой.
— Пусть. — успокоил её дед, — Нас ведь теперь, что после дождика грибков, хех-хех.

— А грибками, грибками питерскими не увлекаетесь, или марочками голландскими? — спросил доктор серьёзно и озабоченно.
— Зачем мне врать, док? Я же пришёл сюда не насильно.
— Да, помню. Второй раз, кажется?
— Точно, второй. За первый извините. Понимаете…
— Прекрасно понимаю. Но не будем отвлекаться. Почему же вас так тревожат соседские диалоги?
Юра поглядел на плохонькую репродукцию картины "Крик", висевшую над уютным столом доктора. Взгляд его был полон ужаса ничуть не меньшего, чем у странного подобия человека, изображённого на ней.
— Не только соседкие. Со вчерашнего дня я слышу их повсюду.
Психиатр пикнул кнопкой диктофона.
— Они вытворяют со мной поганые вещи, док. У них на меня целый архив. Все мои поступки, особенно плохие и подлые. Такие, о которых не расскажешь.
— Интимные подробности половых отношений?
— И это тоже. Но в таких деталях о которых знаю только я. Они меня слушают. И смотрят. И пишут, наверняка пишут. И грозят меня выдать. Да что там, они читают мои мысли, док!
Глаза Чекиста сверкали, в трещинках пересохших губ выступила кровь. Он раскачивался в кожаном кресле, словно камлающий шаман. Доктор проворно приподнялся с места, и ухватил его за руку.
— Позвольте-ка сосчитать ваш пульс, — убедительно проговорил он.
— Ууу, какой частый. Вдохните и задержите дыхание. Ещё раз. Ещё. Так, а теперь продолжайте рассказывать. Только спокойно. Хорошо? — и он снова упёрся в Чекиста мягким, но властным взглядом выпущенным словно из-под невидимых очков. Юра кивнул.
— Они знают обо мне всё. Позавчера, например, пацаны гоняли в футбол. У нас большой двор, док. Четыре двенадцати подъездных "девятины" поставлены квадратом, поле по центру. И вот несколько охламонов пинают мяч, по очереди выкрикивая цифры. Я прислушался, это были номер счёта и пин моей банковской карты. Они повторяли их целый день, а бабка с дедом через стену записывали.
— С чего вы взяли?
— Я слышал, как они искали бумагу и ручку.
— Да, да, да. Очень занятно.
— Вы мне не верите.
— Не волнуйтесь. Верю. Ваш случай совершенно обычен. Мы, мозговеды, называем этот вид слуховых галлюцинаций Echo De La Pensee, что переводится как "мысленное эхо".
Доктор открыл тяжёлый серебряный портсигар, с чернёной гравировкой.
— Не возражаете.
Пациент не возражал, и он закурил.
— Не стану утомлять Вас терминами. Обычные слуховые галлюцинации от третьего и второго лица. Вряд ли это диагноз. Виной всему нервное переутомление или срыв. Думаю мы обойдёмся курсом лёгких препаратов. Госпитализация уж точно не потребуется.
Он выпустил красивую струйку дыма и ободряюще улыбнулся.
— Они посоветовали мне обратиться к вам, док.
— Очень мудро с их стороны. — доктор рассмеялся, затушил сигарету и раскрыл окно.
— Соседское радио повторяло адрес. Я пришёл. А тут вы. Разве не странно?
— Давайте договоримся, — теперь, голос и взгляд доктора переполнились, самой что ни на есть, первозданной убедительностью, — "Их" нет. Все эти "они", всего лишь шутка подсознания, над сознанием. Радио не могло сообщить моего адреса. Это был телевизор.
Он расхохотался. Юра не реагировал, казалось всё его внимание обратилось к шуму доносящемуся с улицы.
— Не далее, как неделю назад, я разместил рекламу на местном ТВ. На неё-то вы и купились, понятно?
— Слышите? — спросил Юра одними губами, и кивнул в сторону окна.
Доктор удивлённо замер, потом прислушался к невнятному гомону и грустно покачал головой.
— Из дома напротив диктуют цифры, а женщина под окном, уверяет подругу, что это данные банковской карты. На этот раз вашей, док.
Психиатр вырвал страничку из ежедневника, снял колпачок с необычайно пузатой авторучки и положил их перед Чекистом.
— Запишите.
Тот записал. Доктор поглядел и отложил лист. Потом достал из верхнего ящика стола очки и рассмотрел написанное снова. Чекисту показалось, что через настоящие очки его глаза смотрят гораздо злее.
— Я угадал?
— Нет, — ответил доктор.
Лицо его осталось равнодушным.
— Врёте! — сказал Юра и поднялся из кресла.
— Приходите завтра. Я назначу курс и выпишу рецепт. Обязательно приходите! — скороговоркой выпалил он в спину Чекиста. Но тот уже захлопнул за собой дверь.

В ближайшем магазине Чекист купил бутылку водки. Дома выпил половину, едва ли не залпом, чем-то зажевал и сделал телевизор погромче. Голоса отступили. Дикторы пробовали ехидно ухмыляться, рекламные ролики озвучивали двусмысленности, но он не обращал внимания. Впервые за последнюю неделю Юра раскинулся на диване совершенно беззаботно и заснул. Проснулся уже заполночь. Таймер выключил телевизор. Стёкла были залиты дождём. Капли барабанили по подоконнику, шлёпали по листьям. Лязгнула входная дверь в соседнем подъезде. Кто-то вышел. Тяжёлые шаги загромыхали по домовой отмостке и стихли прямо под его окном.
— Внук! — прозвучало в темноте.
От этого оклика в глазах у Юры сверкнуло. Необычный свет на мгновение озарил комнату. "Молния", — подумал Чекист, но грома не последовало.
— Выйди ко мне, внук! — скомандовал голос.
Несчастный, напуганный, ничего не понимающий Юра вскочил с дивана, и выбежал из дома в одних носках. Он постоял на улице несколько минут и убедился, что под окном никого. Вернувшись, бросился к холодильнику и трясущимися губами допил водку. Задвинул шторы и с головой накрылся одеялом. Удивительно, но сразу же получилось уснуть. Юра видел сон будто снова и снова пробует пройти по ссылке ведущей к таинственному аудиофайлу. Но вместо него открывается совершенно белый экран, на котором сношаются две огромные нарисованные мухи. Прямо над ними выведено число четыреста четыре, а внизу подпись: "Не мешай мухам". Вскоре это занятие ему наскучило и он вышел на прогулку. Улицы в этом сне были необычайно широки. Строения по левую и правую сторону закрывала сизоватая дымка. Рядом шла симпатичная девушка, время от времени теребившая его в области паха. Вдруг, какой-то встречный прохожий вклинился между ними и оттолкнул девушку.
— Юра, внук, ну же! — громко произнёс он командным голосом, и Чекист узнал деда. Тот стоял перед ним в выглаженной, зелёной форме. Фуражка на нём была синяя, с ярко-красным околышем. Портупея и планшет пахли дорогой кожей. Сапоги сверкали. Неожиданно прямо на дедову фуражку спустилась огромная мохнатая бабочка. Она до того походила на летающую вагину, что Юра опешил. Дед одним движением сбил её в сторону.
— Внук, выйдем от сюда. Здесь не дадут поговорить.
— Но куда?
— Я покажу. Держись.
Он протянул большую крепкую ладонь, и Юра ухватился за неё будто маленький. Дед потянул в сторону и сильно дёрнул. Широкая улица исчезла, Чекиста закрутило, словно штормовой волной, а когда круговерть утихла он осознал себя дома на диване. Рядом сидел довольный дед.
— Сними фуражку, — попросил Юра. Тот расхохотался широко, раскатисто. Снял и нацепил на внука, надвинув козырёк ему на нос.

— Шапочку снять не желаете? — спросил доктор, на следующий день, когда Юра расположился в кресле. В ответ Чекист ещё глубже надвинул синюю бейсболку с красным козырьком и надписью Сочи.
— Нет, не желаю.
— Снова тревожили голоса?
— Меня от них избавили.
— Да?! Кто же?
— Один офицер.
— Военврач?
— Не важно. Это не… — и он зашёлся кашлем, который тут же превратился в глухой хрип. Глаза у Чекиста бешенно выкатились, кадык задёргался, пальцы вцепились в ворот.
— Господи, господи, Настя! — воскликнул доктор обращаясь по видимому к секретарше, — Воды, скорее!
Он выбежал в приёмную, поднял там переполох и через минуту вернулся с графином и стаканом. Но больному уже полегчало.
— Не беспокойтесь, всё нормально, док.
От воды Чекист отказался.
— Вы очень меня напугали, Юра.
—  Ого! Кажется наши беседы потеряли статус анонимных.
Доктор сконфузился.
— Видите ли, Юрий, мне действительно пришлось навести некоторые справки. Случай-то практически уникален.
— Ещё вчера вы уверяли меня в обратном.
— Да, но до того, как были раскрыты пароли всех моих кредиток. Я был обязан подстраховаться и заявил куда следует.
— Надо же, и тут он прав. Прав решительно во всём!
— Кто прав?
— Тот офицер, помогавший мне разобраться с голосами. Он всё объяснил. О вашей организации, овладевшей излучением "Пси", которое отключает самую важную часть сознания. И о ваших противниках размещающих в сети специальные ключи перезапуска.
Доктор вскинул брови и часто заморгал.
— Вы превратили человечество в скот, док. Вы отсекли нас от промысла творца и заставили суетиться возле корытца с помоями. А скотный дворик обнесли изгородью безумия. Очень удобно, не правда ли?
На лице у эскулапа промелькнуло подобие улыбки.
— Это серьёзное обвинение, Юрий. Такие мысли опасны для социума.
— Да, я знаю. Каждого, кому удалось проломить заборчик поджидает новое испытание. Полоса мысленного эха. Echo De La Pensee, как вы её называете. Безликие глашатаи направляющие прорвавшихся в руки иуд. А потом психушки переполненные аминазиновыми овощами. Система работает безотказно.
— Юра, вряд ли мне удастся убедить Вас, но поверьте, Ваши выводы строятся на ложных предпосылках.
— Вы учли всё, док, кроме одного. Нам стали помогать с той стороны, и предпосылки полученные оттуда самые верные.
— Сомневаюсь.
— Напрасно. Вы же не станете отрицать, что год назад на вас напали?
Доктор ослабил галстук и несколько раз сжал кулаки, будто собирался сдать кровь с обеих рук сразу.
— Я вижу и вы навели некоторые справки. Не понимаю зачем.
— Вас ведь хотели убить графином?
Психиатр молниеносным движением спрятал принесённый графин под стол.
— А для пущей безопасности, — продолжал пациент, — друзья насоветовали сделать под крышкой стола специальные крепления. Для пистолета.
— Но, но, но, — забормотал доктор тоненько и сипло, медленно поднимаясь из кресла.
— Вот этого, — подытожил Чекист. Затем встал, занял положение с упором левой руки в бок и выстрелил доктору в лицо.


п. Лазаревское. Июнь. 2017 г.
Пляжные лежаки за номерами: 117, 225, 333.