Вдохновение

Вдохновение  сродни « услышанной» молитве; имеет единую с ней природу и единую суть. И вдохновение, и состояние молитвенного экстаза (прикосновение к горнему) дарят мгновения ни с чем несравнимые, какие бессилен выразить язык, или жест, или слово, но одно только чувство.
И то, и другое, даются нам не по нашему желанию или «хотению», но, откуда-то свыше, извне, из иной, параллельно существующей реальности. Даются на мгновения, и мгновения эти, как правило, недолги. Как за слезной, все очищающей молитвой следует, иной раз, опустошенность, так и за порывом вдохновения нередко следует неудовлетворенность, равнодушие, а, подчас, и разочарование.
Прикоснувшаяся на миг к ослепительному свету, душа, ниспадая в серую обыденность, испытывает состояние близкое к шоку, и – с тех пор – живет лишь одним только воспоминанием о случившемся; ничто боле не в силах развлечь и утешить её, как не может уже утешить ничто иное человека, на миг заглянувшего за райскую завесу.
Вот, уж, когда согласишься с утверждением солженицынского героя, что слово «счастье» имеет корнем своим слово «сей – час»!
Впрочем, подобное состояние еще не считается клиническим. Проходит немного времени, воспоминания сглаживаются, затушевываются бытовухой, человек входит в «нормальную» колею. Но…как воспоминание о наркотике живет в крови наркомана, так память о (хотя бы единожды!) снизошедшем вдохновении живет в крови поэта. Испытавший «кайф» уже не забудет его никогда и вновь, и вновь будет стремиться к вожделенному  удовольствию. Дальше – больше: привыкание, «подсадка» на дозу, ломки… Да, да, как у всякого заправского наркомана. Тогда, когда творчество входит в кровь, становится одним целым с тобой, ты уже не можешь жить без него, а все старания «завязать» становятся просто… самообманом.
«Опиум (как и стихи) умеет ждать». Стихи (как и опиум) уже живут в тебе, в каждой клеточке твоего тела…
Вдохновение…это, как присутствие души в теле. Без него тело – ряды букв и строк – мертво и подобно Лазарю «смердящему» во гробе. Приходит нежданно и уходит не спросясь. Удержать пытаешься…куда там! Ни воли не спрашивает, ни желания.
Вот оно: только, что было и…нет. Лишь в темный колодец «ау!» кричи.
А там – пусто. Сухое дно.
Вдохновение всегда спонтанно, однако, пути его появления все же известны нам; их – два.
Первый – сиюминутный - здесь и сей час. Второй – растянутый во времени – своего часа ожидающий.
Но откуда, из каких глубин подсознания, из каких земель гефсиманских, потусторонних неведомых миров, является нам оно? Зачем? Почему? И почему именно тогда, когда «само» этого захочет, а не тогда, когда пожелаем того мы?
Иначе говоря, какие факторы, какие причины влияют на его возникновение: радость, тоска, умиротворение, печаль, восторг, умиротворение, отрешенность…?
Конечно же, все они; каждая по отдельности, но ни одна, как доминирующая, а порою и вовсе « ни одна»; так, свалилось с неба на голову: ни с радости, ни с печали….нипочему. И это, тем более странно…

…Как-то, в частной беседе, меня попросили дать (своими словами) определение процессу стихосложения, разложить его на составляющие. Я, ничтоже сумняшеся, выделил три из них: накопление (информации), осмысление (систематизация), и воспроизведение (непосредственный процесс написания).
Ежедневно, ежечасно, ежеминутно мозг наш работает на получение информации, как полезной нам, так и не очень. Работает порой подсознательно, автономно, независимо от «нас» (это, как в случае с рекламой на бигбордах, которую нормальный организм пытается игнорировать но, против собственной воли, «слизывает» со столбов и складывает в банк – хранилище) заполняя бесчисленные стеллажи в бесчисленных залах бесчисленных закоулков подсознания бесчисленными папками с «файлами» - эпизодами, одни из которых могут так и пропылиться там до конца наших дней, а иные, по воле некоего таинственного оператора (читай вдохновения) извлечены на свет Божий и облечены в вполне уже готовую, осязаемую форму.
Срок «беременности» не ограничен и момент разрешения от «плода»  непредсказуем, это – причина первая.  Так сказать, причина «замедленного действия», когда некое обстоятельство играет роль детонатора для уже накопленного в нашем подсознании запаса заряда-впечатлений.
Став однажды свидетелем жестокой драмы, когда стаей базарных собак был растерзан в клочья маленький бело-пушистый комочек, еще мгновение назад бывший доверчивым, игривым котенком, я долго не мог «избавиться» от увиденного, всякий раз проходя мимо злополучного места, снова и снова воспроизводя в памяти прошедшее и страдая душой пока, наконец (почти год спустя) случайно не выплеснул  мучащее меня на бумагу. И, чудо…боль прошла! Чувство было такое, будто маленькая кошачья душа только и ждала того от меня и теперь, отпущенная, успокоилась где-то там, где успокаивается и умиротворяется все живое…

ЗАНОЗА

Их было трое.
Без году шесть недель
на троих раскинуть,
если считать до
ста.
Младшие, серо-белые,
так себе;
старший  - с небесно-синими…

Неспроста
смерть сторожит доверчивых.

От людей,
палки ли, глупо брошенной,
ждать беды…?
Песьи круги очерчены;
пёс быстрей………………

Смоет нелепый дождик
с земли следы:
белого пуха клочья,
случайный взгляд…

Маленький брат мой,
Сколько ушло воды!
Бантик картонный. Нитка.
Базарный ряд.

Ноябрь 2015
Причина вторая, именуемая мной «единовременной», отличается от своей младшей сестры тем, что являет нам и событие  и вдохновение разом, одновременно – вдруг.
Пошел эдак человек гулять, смотрит: травка зеленеет, солнышко блестит, ласточка там…летит куда-то. Он возьми да и набросай по этому поводу пару строк. Тут же. Сразу. С места не сходя. Экспромтом. На чем под руку попадется…

Помню, как-то, в горах, спускаясь после тяжелого трудного восхождения, сбился с пути и долго не мог определиться в выборе верной тропы. Как вдруг, в нескольких метрах от себя, увидел завязанную на веточке придорожного деревца голубую ленточку (цветными ленточками, надломленными ветками, привязанными пластиковыми баклажками или невысокими терриконами из камней принято обозначать правильный маршрут или близость источника) и, от чего-то, стало так тепло, тепло на сердце. Улыбнувшись своей неведомой Ариадне, я продолжил путь тут же, на ходу, набросав в голове следующие строки:

А горы – вечны
но, как женщины,
изменчивы.
И оттого всегда так трепетно и
ново
туда, где сломанная ветка
или ленточка
согреют сердце лучше ласкового
слова,
вернуться – вырваться
и, сбросив лямки потные,
на солнце щурится
и на звезду загадывать,
и про себя,
тайком,
подумать: «Вот, оно!
Ну, так чего ж тебе ещё для счастья надобно?!»

Сентябрь 2013. Эчки даг.

Резюмирую, подводя итог: оба пути – причины прихода вдохновения  отличны между собой, но, неизменно, зависят от трех важных объединяющих факторов: времени, места и (конечно же) настроения. Только слияние всех трех в одно – знаменует начало схваток.
Поэт же остается  лишь проводником, чутким камертоном, звучащим в унисон с чудными струнами мироздания, посредством вибрации которого музыка вселенская изливается в мир. Отсюда, истинное творчество – то, что называем мы творчеством  вдохновенным - никогда не во власти поэта.

                *          *         *
…Положил перед собой чистый лист, взял ручку и на миг задумался: о чем же я все-таки напишу? Конечно же, о любви. О счастливой любви. Или о несчастной…
О любви, которая умеет ждать. И прощать. И верить, конечно.
А еще я обязательно напишу о своих любимых горах. О тех, на которых был, и о тех, на которых еще не был, но обязательно буду. И, конечно же, о море, к которому всегда, неизменно, возвращался.
А еще я напишу про чудную крымскую ночь. Про океан звезд висящий над Джангулем.
Про терпковатый запах можжевельника, долетающий с чернеющего под желтой луной Кара-дага. Про облака под ногами и магнетические (стирающие время и реальность) пещеры Караби. Про теплый, задиристый ветер, срывающий с головы побелевшую от пота бейсболку, на вершине Эклизи – бурун…
А потом я напишу про своего самого младшего сына. Непременно, колыбельную!
И, уже в самом конце, когда что-то пронзительно заноет в сердце и захочется плакать, я напишу про тюрьму: про тополя за «бруновской» спиралью, ночные «кукушки» БКАП-ов и различимые с верхней « шконки», переливающиеся где-то там, в колышущейся майской ночи, огни большого города…
И тогда, словно после исповеди или молитвы, сразу же станет легко и свободно. И захочется жить. И запоем писать стихи. И любить, теряя голову: сегодня, здесь и сейчас.
И, распахнув с треском окно, жадно вдыхать влажный дух дождливого июньского вечера – каждый вдох, как последний – и чувствовать падающие на лицо теплые капли и уже не отличать их от слез…
А потом встать и уйти. И оставить на столе нетронутый чистый бумажный лист.

                СУМЕРКИ

                Мне нравится бывать
                С собой наедине,
Задумчиво скользить
По струнам тишины,
И слушать, как шуршат
Сиреневые дни -
Мышами, в отрывном,
Стенном календаре.

                Мне нравится мечтать:
                Ах, если бы, кабы!
Переплетать стихов
Причудливую вязь,
И принимать, как есть,
Иронию судьбы,
Прощая всё врагам
И на друзей не злясь.

Мне нравится любить
Загадку женских глаз,
Смеяться без причин
И плакать невпопад
И для других сгорать,
Не требуя наград,
Расплавленной свечой,
Всегда – в последний раз.
                Мне нравится …. Но, нет,
                Довольно говорить!
Сегодня так светла
И трезва голова.
О чём ещё жалеть?
Ведь нужно просто - жить!
И тают на ветру
Рождённые слова …

Колышет полумрак
Раскрытое окно.
И, кажется, что жил
Уже давным-давно.
И сердце вдруг замрёт,
Как в детстве, воробьём…
Я в комнате один,
Но чувствую … вдвоём.
               
                Апрель2008. Пасха.