Есенин Баку Последнее лето из цикла Есенин

П.И. Чагин, узнав об отсутсвии паспорта у Есенина,оказал помощь в оформлении нужных
документов для выезда,срочно телеграфируя  30 июня  1925 года из Баку  С.А. Толстой:
«Паспорт обещанные бумаги выслал спешной привет  -  Чагин».
Влед за телеграммой 4 июля 1925г.  Чагин прислал письмо: «Глубокоуважаемая  Софья
Андреевна, посылаю  Вам документ о том, что  Сергей никто иной, как «литератор»…

Творческий вечер Есенина в   Бакинском Университете.   Отрывок из газет.

«Поэт Есенин отделяет поэзию от жизни, отрывается от борьбы, приходит в страх от мысли,
что нужно служить массам. Он становится ненужным и сам сознается в этом(…) Он начинает
говорить, но не с людьми: животные больше его вдохновляют.

Кличка  «сукин сын»  -  самая близкая ему кличка…



…Морду надменно кривили власти: -
«Поэт не-прописанный, и беспаспортный,
и вовсе не воспевает он планов
стремительной линии нашей партии.

Толи  «попутчик», толь  мещанин,
гонит потоки березовой патоки,
а вот в карманах своих штанин
не носит наш  «серпастый  и молоткастый».

Чуждо ему громадье идей.
Все  -  жеребячье ржанье…
Испорчен  поэт до мозга костей
порочным  самодержавьем».

Конечно ж, я был небожителем,
и с ними не в ногу шел,
их морды пренебрежительно
своей шевелюрой жег.

Враги умножались, росли долги,
Шла ранняя седина…
Я сам уже свыкся:   мои стихи,
сплошная  -  «есенинщина»!

Пусть я износился и потускнел,
и хватка уже не та,
но, может, поможет мне южных дней
лечебная череда.

Персидские вязи в моем мозгу
совьет  Апшерон-земля.
_ Забрали в участок меня в Баку,
а  Сонечке  -  вызволять!

..Творческий вечер. Университет.
Наплыв комсомольской братии…
Назавтра изрыгнут в кульки газет
мои  недоброжелатели!

И вот, из заблеванной полосы,
узнал я с азартным зудом,
что я уж не просто  «крестьянский сын»,
а, как говорится,  -  «сукин»!

Что нет « пролетарства» в моих стихах,
а после  - всего забавнее! –
плюет на людей, мол, поэт-нахал,
и водится лишь с собаками…

..Пусть в этом бакинском, незлом вине,
в  гроздьях виноградных лоз,
утишит прелестница-Шагане,
кабацкую  тягость-злость.

Удушье московского кабака,
газет огалделый гон,
я вылечу, может быть, здесь пока,
пока еще жив  Серго!

Друг-Чагин печалится, мол, зачем
так много тебе вина?
-Я ж Божью повинность, неизлечим,
стихами  отдам сполна!

..Повадились стаи  когтистых птиц
в  мозгу  затевать свой клекот,
а кашель сжимает в своей горсти,
багровостью, розбрызг легких…

Раз Божьим дарен касанием,
душу вспоровшим в строчек ростки, -
чего уж теперь спасаться
от этих птиц бесовских?

Как инок, в молитвах постиг, истОв,
изнаночный смысл святыни:  -
озноб бесовщины  -  Его  ладонь
ведет стороною тыльной…

В губах запираю глупый упрек,
подушкой стираю розовые нити…
Ангел-хранитель не уберег?
Я-ль  не уберег  Ангела-хранителя?

..В больнице профессор, суров и строг,
рассказывает мне про железы..
- Мне дней-то осталось, как ржавых крох,
На чагинском, дачном желобе… *

Пригоршни своих ошибок
Я бросил в свои слова!
Знаю  -  кроме души мне,
Богу нечего отдавать…

С опустошенною душой
мне плату строк осилить бы -
-еще  при жизни я прошел
грядущее чистилище!

..Болезнь меня косит, как я косил
боль-трАвы  на  рАнь-лугу.
Сегодня у Бога, во сне, спросил –
как  долг  погасить  смогу?

И, словно в ответ, в этом гиблом сне,
из зеркала, дергая мутным веком,
назойливым гостем, привел ко мне
в мозг  Черного человека.

Привычно глядит на меня косО,
вышептывает  черные обольщения,
и снова вбуравливает мне в висок
подлое слово  -  «есенинщина»!

Мне в уши гнусит он не в первый раз,
и  -  чую!  - что не в последний,
что скоро в чахоточный  Ленинград,
пора из теплицы летней.

Что скоро промозглый придет декабрь,
загонит меня в закут.
_А счас, напоследок, давай в стихах,
пиши свой  -  «Прощай, Баку!...».

И я, опрокинувшись кашлем в стол,
вдохну ,как лекарство, Каспий,
и брошу в прощальность своих листов
всю негу персидской сказки!

И виснущих ягод тугую гроздь
сорву, не поняв пока,
что скоро по зеркалу хрустнет трость,
в распахнутый звон стекла!

Декабрь мой все ближе, промозгл и мертв,
А здесь  -  расплескались краски!
Мне б здесь задержаться, поняв намек
свисающих   виноградин…

Но нет, задержаться  я не смогу,
и  рушится в зиму лето!
А Черный, с ухмылкой в моем мозгу,
всучил в  «Англетер" билет свой.

* "Ржавый желоб" - ниже.