Чужого леса...

Чужого леса и чужих полей
мне одинаково милы (так на свиданье
с чужой женой, "Не надо" и "Налей"
одно и то же дарят обещанье),
там пересвисты, там перепела -
всё звук, всё ожидает закрепленья
в повторном знаке. Твёрдые тела
лишь обретают твёрдость в повторенье.

Ах, было время... щурилась заря,
калмыцкие растягивая скулы,
и плавились светлицы янтаря,
где муравьи хотения уснули.

И рухнул подневольный Голиаф,
их в зеркалах до чёрта перебито.
Стреляй, стреляй, мой маленький зуав.
Окончен день, старуха у корыта.

Доспехи с поля. Выведи меня
из этих лат - они мне не по росту.
И напои, и отпусти коня,
мой Роберт Фрост, и это очень просто.

Здесь я смотрю в такую высоту,
что голова барабардает на ***.
Губернскую безмолвную версту
возьмём умишком и (в лихом размахе
каких-то рук, вопьёмся в звукоряд,
там паузы заполнились землёю,
и не поют - гниют) возьмём с собою,
туда, где Пасха - каждый день, подряд...

Где осени я подведу черту.
Где отпущу в последний раз поводья.
Где снежную чужую чистоту
накину на заёмные лохмотья.

Любите, гласные, согласных помолчать,
готовых выслушать...
Два образа на свете,
и между ними отражений рать.
Один уйдёт -
другой и не заметит.


27 июня 2017 г.