вздулись вены

вздулись вены на проколотых, трясущихся руках,
мысли внутреннего бога только об одном.
прожигает кожу и не причиняет боль каленая смола,
утопленник сражался с морем: оказался за бортом.

штампую девственные мысли, как спички на заводе,
что горят светлом и потухают, как азарт.
красные глаза болят и не принадлежат себе, как после алкоголя.
пусть запятая среди жирных точек примет яд.

апатию ножом подобралась к разодранному горлу
и хрипом хочет совершить самоубийство.
просит вывернуть всю плоть одним движением тяжелым.
"ей больно, но то другая боль",- промямлит малограмотный эпископ.

сквозь скважину замка он видит томный лучик света,
совсем не хочет навсегда попасть в тюрьму частица.
этот лучик делит всех на равных и чуть-чуть ровнее.
девушка в трамвае прячет слезы, ее использовали, она боится.

черный человек в тени, ты даже и не знаешь своего врага.
он прячется и, тихо улыбаясь, подливает в огонь масло.
серая субстанция грезит смертью, снова химия сбой дала,
не верит ни во что отец, все углы и повороты в трансе.

он мечется в варварских конвульсиях от края к краю,
убеждая, что это золотая середина и реальная свобода.
в высотках маленькими буквами выбито из стали:
"смысл жизни: не в поиске его и в медленном уходе года".

"где мой разум, я это вообще я?
может, плод фантазий извращенца или вообще метафора?"
высохла за детство ранее зеленая, блестящая трава.
счётчик выбило, нет света узнику душевного концлагеря.

тучи концентрируют бензин и поливают им природу.
бог не видит, что его мир расходится по швам.
птицы плачут кровью и стаей срут на игровое поле,
футбольный мяч порвался, игроки расходятся куда-то.

10 негритят сидят и вместе смотрят ужасы,
не замечают, как шаг за шагом конечности берет гангрена.
доктор без эмоций достанет инструменты с тумбочки:
"срочно ампутировать, лоботомия и кремировать", не тратя землю.

бабушка переживает за его здоровье,
не понимает, что совсем не в теле дело
 
выбросить шприцы, открыть глаза, словно спросонья,
сделать шаг направо, подумать не спеша о целях.