Он всегда говорил
Он всегда поучал: "Держи сердце под крепким замком, ключ храня ото всех, кому хочется легкой наживы." Соглашалась со всем. Ну а ночью привычно тайком убегала с подружками в лес, чтоб гадать на любимых. Мне ведь было семнадцать - свобода и ветер в крови, а душа сладко ноет в желанной весенней истоме. Это возраст той самой единственной первой любви, о которой всю жизнь потом сладко и трепетно помнить.
Он любил говорить: "Василиса, нет добрых и злых, каждый судит других по себе, не прощая ошибок. Не ведись на злословие, шепот досужей молвы чаще слышать придется, чем теплое слово "Спасибо". Я кивала в ответ, пряча взгляд полный боли и зла. В двадцать лет остро ранят слова, подло бьющие в спину. Уж не я ли недавно поля их от града спасла? Все одно за глаза называют мой дар бесовщиной.
Он смеялся бывало: "Смотри, Лис, вот вырастет хвост, и ты больше не скроешь свою плутовскую натуру." Наблюдал из окна как наш новый непрошенный гость собирается в путь, чтоб найти мне драконью шкуру. Иль Жар-птицы перо. Или яблок волшебных настой. Мало ль в мире чудесных вещей, полных дивною силой? Пусть подружки твердят: "В двадцать два уж быть нужно женой!" Только нужно ль судьбу разделять на двоих с нелюбимым?
Он шептал по ночам: "Мое сердце, ну что за беда - из дорог всех ты выбрала ту, что граничит с обрывом." Улыбалась в ответ: "Значит будем по краю блуждать, пока время и старость нас не загонят в могилы." Впрочем, что для нас время? Река из серебряных звезд, что течет из ладоней, века превращая в минуты. Двадцать пять - это возраст, дающий ответ на вопрос, кого хочется видеть с собой рядом каждое утро.
...Он всегда говорит: "Не бросай, Лис, на ветер слова. Есть ли смысл о чувствах кричать всему честному миру?" Он молчит о любви. Он так любит меня целовать. И его не-слова обретают огромную силу...
Свидетельство о публикации №117062306946