Метастазы демократии

100летию Октября!

   Погода сегодня удивительная! Теплынь глубокой осенью- это чудо, дарованное свыше! Даже листва опадает как- то нехотя. В легком танце кружась в своем золотом и пурпурном убранстве, она устилает землю разноцветным узорчатым, нетканым, но изумительным в своих неповторимых красках, ковром, мягко шуршащим под ногами утренних одиноких прохожих. Пользуясь редким свободным временем, отпущенным благодарной за мой труд судьбой, я устремляюсь на дачу. Это для меня священное место! Там мамина атмосфера: ее вещи, мебель, иконки, книги. Когда началась приватизация, отдельные комнаты в коммунальных квартирах брать в собственность без согласия соседей было нельзя. А соседи сами претендовали на лишнюю площадь. Так после ухода из жизни мамы я лишилась двух прекрасных светлых комнат, где провела свою юность, куда папа привез нас после войны, где я училась, родители работали, регулярно выплачивая положенную за коммунальные услуги сумму, где ушла из жизни моя горячо любимая бабушка в возрасте 84 лет, за ней последовал папа. Брат, рожденный после войны, погиб в автомобильной катастрофе в возрасте 19 лет в 1971 году 1 июня. Этот день оказался трагичным для всей страны: при спуске на землю сгорели три космонавта. Брат- Владимир Лебедев- не был героем, но для своего подмосковного городка Егорьевска за свою сравнительно небольшую взрослую жизнь сделал многое: он создал ансамбль "Спектр-70", солировал в нем, был бессменным Дедом- Морозом в Клубе имени Конина, стал композитором, победил в конкурсе песни о Егорьевске в соревновании со взрослыми опытными преподавателями музыки. Комитет Культуры города утвердил его кандидатуру на Завклубом одного из пригородов города.
В апреле 1971 года в Егорьевск приезжал корреспондент столичной газеты  "Московский комсомолец" брать интервью о Вовочке у нашей мамы. В результате появилась большая статья под заголовком " Проверка призвания". Вова также стал внештатным корреспондентом местной газеты " Знамя труда". Когда брат погиб, его хоронил весь город. После смерти Вовочки мама осунулась, похудела, начался порез лицевого нерва, но идти к врачам она отказалась. Забывалась в работе. В Егорьевске мама прожила 50 лет, трудясь до 75 лет и помогая мне и моим двум сыновьям, так как мне одной растить их было трудно.
   Помню,как я однажды приехала к маме из Москвы. Ключи у меня от квартиры были, и я дожидалась ее дома,поминутно выглядывая из окна на дорогу.
   И, наконец, я ее увидела,одиноко,грустно, устало бредущую домой, и у меня сжалось сердце от боли, от ужаса, который пронзил меня насквозь, и я поняла, как страшно так жить. Человек приходит домой, а дома у него никого нет- одни вещи, мебель, телевизор, радио и книги, которые мама очень любила читать. Даже когда появился телевизор, она предпочитала читать книги. Она пряталась за них, спасаясь от одиночества и бессмысленности своего существования в моменты нашего отсутствия или долгого молчания. Письма мы, конечно, друг другу писали, но они не могут сравниться с минутами живого общения, в которые ты можешь поделиться с родными самыми сокровенными тайнами, переживать вместе с ними радости и горе, а также мелкие неурядицы и неприятности в жизни.
    А тут сплошной мрак и тишина. Молча взирает на тебя буфет с аккуратно расставленной в нем посудой, книжный шкаф, заполненный до отказа классикой, телевизор и диван, умостившись на котором, при свете переносной лампы, мама читала до глубокой ночи, так и засыпая подчас с книгой в руках и сдвинутыми на бок очками.
  Когда мама вошла в комнату тогда, то при виде меня ее обуяла неописуемая радость! Мы обнялись, а я скрыла слезы у нее на плече и, чтобы она не смогла  заметить моих грустных мыслей, побежала на кухню разбирать ее сумку с продуктами
и готовить еду на стол. Этот образ одиноко бредущей домой матери никак не уходит из моей памяти и сейчас!
  Когда нам позвонили и потребовали немедленно освободить площадь,занимаемую нами в течение 50 лет, сыновья с их друзьями повезли меня в Егорьевск. Они грузили вещи, чтобы переправить ко мне на дачу в далекий от Егорьевска Волоколамск, а я стояла посредине постепенно опустошаемых комнат, как парализованная, и ... молчала. Когда все было кончено, я огляделась,чтобы
что- нибудь не забыть, и вдруг в углу окна дальней комнаты я увидела маленькую иконку с ликом Николая Угодника, перед которой мама, вероятно, все время молилась за нас, чтобы мы были живы и здоровы! Тут я не выдержала и разрыдалась так, что меня еле успокоили. Целая жизнь семьи Лебедевых- Ильинских прошла здесь.Покоятся на Егорьевском кладбище прекрасные, добрые, любившие семью и свою страну, люди, трудившиеся на нее до последних дней своей жизни, а вместо них пришли другие.Какие они? Как скажется на них эпоха " всеобщей приватизации", как будут они жить, общаться, трудиться?
   А пока на срочно уложенном полу в каркасном доме садового товарищества "Ольховка" Волоколамского района расставлена мамина мебель, и шкаф с книгами занимает свое почетное место в углу будущей гостиной. Там же за стеклом две фотографии: мамы и моего брата Вовочки. На террасе в углу у окна расставлены иконки. Когда я вхожу в дом, то ощущаю присутствие своих родных, близких мне людей. И я чувствую, что своей любовью они помогают мне оттуда, с небес, преодолевать все трудности нашей суетной жизни. Видимо, они были допущены в рай,
ибо то, что происходит со мной, просто из области фантастики! Одной поднимать дачу мне очень трудно. К детям, у которых свои заботы и свои семьи, обращаться часто за помощью неловко. Вот и кручусь одна. Появятся отпускные деньги, обобью изнутри вагонкой одну комнатку, еще появятся, - другую, потом- крышу, лестницу на второй этаж. И Господь откуда- то силы дает, а я благодарю его, благодарю своих родных за их любовь, и продолжаю трудиться. Шестнадцать лет молчали яблони, пожар пережили и молчали. Сначала как- то застыли в своем росте, а потом пошли, пошли, и в этом году три яблони вдруг заговорили! Да, яблоки- то какие: крупные, сочные, сладкие! Когда я это чудо увидела, то пришла в восторг! Я просила у них прощения за свою нерадивость, за мое редкое участие в их становлении и развитии,Ю а они мне только улыбались, раскрасневшись бочками своих плодов и как- будто говорили: " Ладно уж! Кушай и радуйся! Это тебе подарок от твоих родных за твой труд и за то, что не забываешь их в своих молитвах!"
   И я понимаю, что дача моя- это тот храм, где я общаюсь с небом, что я там не одинока, и это чувство дает мне силу воли для сопротивления тому негативу, который окружает меня в нынешнее смутное время. О любви сейчас не говорят, или любовью называют совсем другое. В моем представлении, то, что сейчас называют любовью- это токарный станок на производстве без лишних эмоций и страстей: отработал- получи деньги, и снова- к станку. Станок- деньги, деньги- станок.
В мое время и время моих родителей любовью называли нечто другое: влюбленные боялись обидеть друг друга, боялись унизить или оскорбить свою любовь неблаговидными поступками, они не обнародовали то, что касалось только их двоих.
Это были чувства- влечение душ, сердец друг к другу, затем включался разум и совесть- то есть нормальные человеческие качества, отличающие людей от животных.
   Только подумать! Отец на смертном одре, пройдя четыре года войны, в полном сознании в моем присутствии признался матери в любви( это после 25 лет совместной жизни!) Я хорошо помню эти его слова:" Женя! Я умираю, я знаю это. Прости меня, я не смогу помочь тебе с детьми, не смогу поднять Вовочку, ведь ему только шесть лет! Прости меня за это. И еще я хочу тебе сказать, что я видел многое, я прошел войну, но я тебе никогда в жизни не изменял, я очень любил тебя! Не знаю, хорошо этол было или плохо, но так было, так есть! Простите меня обе! А ты, Ритушка, такая беззащитная, такая не самостоятельная, то я боюсь и за тебя, хотя ты уже взрослая! Но ничего уже тут не поделаешь, такова жизнь. Вон и морг в окно смотрит, все рядом. Прощайте, родные, не поминайте лихом!"
    Я тогда, в эти страшные, трагические минуты, позавидовала матери: каким надо быть человеком, чтобы его так любили!
    И теперь я чувствую, что не без их участия идет и моя жизнь, которая иногда отравляется моментами возвращения в Москву, в круговорот серых, безрадостных будней. Каждое посещение дачи дает мне силы к противостоянию. Я вспоминаю до малейших деталей мой волшебный уголок, где в одном углу кружат хоровод елки, березки, красная рябина, в другом- яблони, облепиха, сливы, вишни, вдоль забора-
черноплодка, черная смородина, крыжовник, малина, калина, сирень. И все это в многоцветии осени настолько привлекательно, что хоть сейчас на холст и картину пиши, но что не дано, то не дано. Зато этим всю следующую рабочую неделю и живу, до следующих выходных. Вот что для меня представляет моя дача!
   И когда мне сын говорит: " И далась тебе эта дача за 145 км от Москвы? Тебе там нравится, это твое хобби? Ну и крутись там! А у моей машины низкая посадка,
низкий " бампер"- не для твоих проселочных дорог. Так что, уволь, мамуль! Я большие деньги за машину заплатил, чтобы раздолбать ее на твоих дорогах!" Тоже верно. Я и не обижаюсь. Зато, когда они ко мне выбираются, то в очередной раз слышать от них удивленное: " Ну, мать, ты даешь!"- представляется чувть ли не прекрасной музыкой Сергея Рахманинова или Георгия Свиридова, которых я очень люблю! Это мои дети удивляются тому, что я свой долгострой не прекращаю и что- нибудь новенькое пристраиваю. А мне уже много лет. И Слава Богу, любовь к детям, к внукам, память о родных и близких держит меня на этой грешной земле и дает силы трудиться и находить смысл в моей жизни.
   Однако, будни делают зарубки на сердце и довольно значительные. Вхожу я в вагон метро, возвращаясь домой с дачи.Стою с полными сумками, а напротив меня сидят молодые ребята: девушка- блондинка с голубыми большими, но пустыми глазами, равнодушно взирающая на меня, как на мебельный шкаф, молодой человек со стеклянным взором, ничего не читающий, ни о чем не думающий, с наслаждением потягивающий пиво из открытой банки, и, такие же, как они, заполонили весь ряд мест, над которыми надпись:" Места для пожилых, инвалидов и пассажиров с детьми." Такие картины теперь я наблюдаю многократно. Однако, на этот раз примерно посередине примостилась интеллигентная старушка в очень преклонном возрасте. Она не знала, куда себя деть от стыда за окружавшую ее молодежь. Я очень боялась, что в своей тревоге она встанет и, чего доброго, мне место уступит. Такая тоска и стыд читались в ее глазах, что мне даже страшно за нее стало. Вдруг сердце не выдержит! В этот момент встал тот, что со стеклянным взором, и направился к выходу не потому, что совестно стало, а потому что его остановка была. С-тарушка засуетилась, охраняя для меня место, на которое уже появилось несколько молодых претендентов. Я села и сказала ей: " Я так за Вас переживала, Вы представить не можете!" Она мне ответила одобрительным кивком.
" Вы меня поняли! Мне так было стыдно, что хотелось самой встать, но они бы все равно ничего не поняли бы и сидели! Как это все ужасно. Мне 92 года, я профессор работаю со студентами в МГУ, но ничего подобного я раньше не наблюдала. Я сама встаю, если кто с палочкой входит в метро или троллейбус Ведь я еще на обеих ногах."
- " Ну что ж!- ответила я ей,- в отношении инвалидов надпись для этих молодых людей очень подходит- они - инвалиды души! А это- катастрофа не только для нас, уходящего поколения,но и для всей страны в целом! Решили ?вырастить монстров?
Пожалуйста, получите! Только они пожрут прежде всего тех, кто их, как джина, из бутылки выпустил. А потом и за остальных примутся!"
   Моя мама часто говорила в последнее время: " Я в сознательном возрасте застала в жизни три режима: царский, советский и перестроечно- демократический.
Большего бардака, чем сейчас, я еще не видела!" И я с ней полностью солидарна.
Поэтому жду очередной субботы, чтобы быть поближе к храму и к растениям, которые меня понимают и радуют своим богатым урожаем. И небеса открываются в благодати, и горечь от столичных пакостей растворяется в общем умиротворении меня и природы, окружающей нашу " Ольховку". Красота неописуемая, и соловей поет! Чудо, да и только!