С небесной книги - из писем в облака...

Здравствуй!
С тобой бывает так? Смотришь на человека в первый раз и будто считываешь его поверхностную сущность… Когда начинаешь разговаривать, всё открывается по-другому. И удивляешься, почему они так не похожи – взгляд второй и первый?
    Вот я ушла из беседки Янтарной королевы и встретилась с Костяникой. На первый взгляд, когда она подавала чай Янтарной королеве и моей Живице Славной, я восприняла её, как существо забитое, неуверенное в себе. И даже её слова о том, почему она жалеет Янтарную королеву, когда та на неё кричит, показались мне лишь оправданием собственной забитости. Наверное, на фоне чьёго-то величия нормальный скромный человек теряется и чувствует себя незначительной фигуркой на подтанцовках.
     Вне стен янтарного роскошества Костяника расправила плечики в смешных рукавах-фонариках и потянула меня к полянке грибов с извилистыми нахлобученными шапочками.
     - Видишь, сморчки! – кинулась она к полянке и радостно позвала меня, - пойдём собирать!
   И я пошла за её постепенно стихающим  смехом.
   - Оставленные стены… Оставленный город… - что-то странно бормотала она, забрасывая грибы в загнутый подол платья… И вдруг остановилась у ручья… Там, у сломленной ветром сосенки и такой же сломленной, но ещё продолжающей цвести черёмухи, сидели кукла-девочка и кукла-мальчик. И мы с костяникой тоже присели на ствол сосны рядом. Она вдруг как-то странно обвела глазами наш круг, будто сомкнув кукольное и живое… и неожиданно, вглядываясь в небо, стала читать…  Она читала так, будто небо было раскрытой книгой, и всё, что она произносила, было написано там. И это всё касалось маленького мира, в котором то ли мы были куклами, то ли куклы когда-то были нами…   

Четыре тела под едким солнцем.
        Четыре побега в коварное небо.
        Девочка ложится на пальцы спицей,
        А ты не знаешь, что с девочкой делать.
        Волна идет морем по высохшим лужам!
        Зачем ты, странник не дышишь ровно?
        О чем думал мальчик, что мнил себя мужем,
        Пытаюсь вспомнить, и не могу вспомнить.
       
        Четыре жизни на теплой крыше.
        Четыре звука расстроенной скрипки.
        Я падал всем сердцем на острые плиты,
        Вставал, шел дальше, и вышел лишним.
        Звучит в трех нотах забытым летом,
        Коварным следом мотив спокойный…
        О чем думал кто-то, когда-то, где-то?..
        О нем все спето! Теперь не вспомнить…
       
        Секреты племени, сути звуков
        Сжигали руки, кормили душу!
        Гляди, мой свет, я сама наука,
        В которой нет ни бед, ни стужи!
        Кларнет споткнулся на пятом скерцо.
        Одна волынка чудит нестройно…
        Что делал мальчик с открытым сердцем,
        Пытаюсь вспомнить, и не могу вспомнить.

(Из книги «Оставленный город», Валерий Крайцев)

Прочитав написанное на небесных страницах, она внезапно резко вскинула на меня глаза:
     - Знакомо?
     - А ты откуда знаешь?
     - Видела, как ты слушаешь. Так слушают только что-то очень хорошо знакомо и близко.
     - Да, это стихи моего любимого поэта Валерия Крайцева. Стихи из его книги «Оставленный город». А разве ты с ним тоже была знакома?
     Она посмотрела на меня как-то странно, будто мы не договариваем то, что всем глубоко чувствующим людям хорошо известно:
     - Он на небе сейчас… И стихи его там… В Небесной книге записаны. Слышащие слышат… Видящие видят… Я вижу то, что ты любишь, и считываю с неба то, что тебе близко… Ведь так выглядит начало нашего проникновения…
     - А зачем тогда эти сморчки в твоём подоле?
     - Для отвода глаз Янтарной королевы! Ей не надо всего знать… Пусть живёт в свете янтаря! Ведь в другом свете теперь её любимый и её сын… А это, сама понимаешь, невозможно нормальным рассудком перенести…
      И она снова бросила взор на слегка густеющее небо и будто считала там  упреждающую строку: «Молчи, мой сонный тетерев-рассудок!» Это уже из моих стихов… А она считала….

   Подходя к беседке Янтарной королевы, я несла в голове ворох всего непознанного. Мне  даже представить теперь было невозможно, как мы расстанемся с Костяникой… А перед глазами всё время мелькала эта картина с куклами у поваленной сосны и сломленной черёмухи … И с языка срывалось небесным шёпотом:

        «Что делал мальчик с открытым сердцем,
        Пытаюсь вспомнить, и не могу вспомнить.»

До свидания!