Крестный ход. СССР - 1966 год

1 глава~~>     Пасхальный крестный ход.
              Учат нас теперь знатоки,
  что маслом не надо писать всё, как оно точно есть.
          Что на то цветной фотографии тон..
      Что надо линиями искривлёнными в желвакИ
и сочетаниями треугольников и квадратов в дУхо-жесть
     передавать мысль вещи вместо самой вещи
       не про истОрико-НРАВственную честь..

             А я не доразумеваю,
         какая цветная фотография
    отберёт нам со смыслом нужные лица
             спЕреди и с крАю,
и вместит в один кадр пасхальный крестный ход
   патриаршей переделкинской церквУшенЪки
    через полвека после революции.

       Один только этот пасхАльный
  сегодняшний ход разъяснил бы многое нам,
   изобрази его самыми старыми ухвАтками,
даже без треугольников и стрОгих рамок - рам.

      За полчаса до благовеста
выглядит приоградье патриаршей церкви
        Преображения ГоспОдня
   как топталовка при танцплощадке
  далёкого лихого рабочего посёлка.

       Девки в цветных платОчках
           и спортивных брюках
    (ну, и в юбках есть) голосистые,
         ходят  по пятеро, по трое
то толкнутся в церковь, но густо там в притворе,
  с вечера раннего старухи места занимали,
  девчёнки с ними перетявкнутся и нарУжу;
       то по церковному двору крУжат,
    выкрикивают развязно,  то занУдно,
кличутся издали и разглядывают зелёные,
       розовые и белые огонькИ,
   зажжённые у внешних настенных икон
и архиереев и протопресвитеров у их могИл.

          А парни – и здоровые и плюгАвые –
            все с победным выражЕнием,
        хоть молодо-зелёные и прыщАвые,
(кого они победили за свои пятнадцать-двадцать лет? –
  разве что шайбами в ворота с остервенЕнием…),
           все почти в кЕпках, шапках,
            кто с головой непокрытой,
    так не тут снял, а так ходит бульвАрно,
        каждый четвёртый вЫпимши,
       каждый десятый пьян вполнЕ,
      каждый второй курит дымобЕсимши,
да противно как курит вонЮче-клубАсто-фЕтишно,
     прислюнивши папиросу к нижней губЕ.

2 гл:    И ещё до ладана, вместо лАдана,
       сизые клубы табачного дЫма жгУче
      возносятся в электрическом свете
  от церковного двора к пасхальному небу
       в бурых неподвижных тучах.

Плюют на асфальт,
толкают друг друга, забавлЯются,
громко свистят, есть и матюгаются,
несколько с транзисторными приёмниками
наяривают танцевалку в «нрАво-авангАрД..,
кто своих  девАХ-марУх обнимает на самом прохОде,
и друг от друга этих девок тянут в бЕсо-хоровОДЕ,
и петушисто посмАтривают,
и жди как бы не выхватили ножИ:
сперва друг на друга ножи встрочИ,
а там и на православных глядИ…

Потому что на правослАвных
смотрит вся эта молодость не как младшие на стАрших,
не как гости на хозяев,  как дрУгу – друг,
а как хозяевА на мух…

Всё же до ножей не дохОдит –
три-четыре милиционера
для прИлики-прилИчия прохаживаются там и здесь.
Власть СССР чтит милицЕЙскую честь !
И мат – не воплями через весь двор верховОдит,
а просто в голос, в «сердечном» русском разгоВОРе.
Потому и милиция нарушений не видит,
дружелюбно улыбается подрастающей смЕне.
Не будет же милиция папиросы вырывать из зубов с пЕной!,
не будет же она шапки с голов схлобучивать:
ведь это на улице влАстно подрУливать,
и право НЕ верить в Бога ограждено конституцией.
Милиция честно видит, не скУнцно,
чтО вы, - зрИтся идиотЛОХии цк-кп-эсЭса «свет»,
 что вмешиваться ей не во что, нрАво-уголовного дела нет…

3 гл:  Растеснённые к ограде кладбища
          и к церковным стЕнам гОлым,
    верующие не то чтоб там возражать,
 а озираются, как бы их ещё чем кОлким
 не пырнули, не стуканУли, не щиманУли,
   как бы с рук не потребовали часЫ,
   по которым сверяются за три верстЫ
последние минуты до ПрАздника в сердцАх,-
       Пасхи - Воскресения ХристА !!

    Здесь, вне храма, их, православных,
      и меньше гораздо, чем похАбных,
 чем зубоскалящей, ворошащейся вОльницы,-
 хужЕе чингисхАновой миллиОнной кОнницы..!!
 Они напуганы и утесненЫ хужЕе и напУжестей!
Иго наверное не наседало бы на в русИ захвАченную
             на Светлую ЗаУтреню…

Уголовный рубеж не перейдён
и, как бы, - безкровный разбОй!,
в любУю минУту жди мордоБОЙ!,
а обида душевная – в этих губАх,
изогнутых по-блатному,
в разговорах наглых на фЕння-солвАХ,
в хохоте, ухаХАживаниях, выщУпываниях,
курЕнии, плевОте в двух шагАх…
От Исто вЕрующих, что и умерЕть готОвых
от страстей Христовых!!!

В этом победительно-презрительном виде,
с которым сопляки пришли смотреть в ехиХИдстве,
как их деды повторяют обряды пращуров
в зажАто-прижАтой предпрАздничной свИте.

4 гл:            Между верующими
   мелькают одно-два мягких еврейских лицА.
  Может крещёные, может «слегонцА» сторОнние..
Осторожно посматривая, ждут крестного хода тОже.
Евреев мы всё ругаем, евреи нам безперЕчь мешают,
               а оглянуться б добрО теперь:
каких мы руссо-совЕтских тем временем вырастили в СССР?

Оглянешься – остолбенЕешь,- !!!,-
Ведь в глазАХ СССР 1960-х «Будь готОв!».
И ведь, кажется, не штурмовики 30-х годОв,
не те, что пасхи освящённые вырывали из рук
и улюлюкали под чертей, – нет!  Вслух.
Это как бы любознАтельные:
хоккейный сезон по телевидению кОнчился,
футбольный не начинАлся,
тоска, – вот и лезут к окошечку свечнОму,
растолкав христиан, как мешки с Отрубями,
и, ругая «церковный бизнес»,
покупают зачем-то свечки тОлпами...

Одно только с\т\ранно:
все приезжие, а все друг друга знают, и по именАм.
Как это у них так дружно получилось?
Да не с одного ль они сов-завОда?
КомсомОло-коммпартЕйно-прихОда – прикОла?
Да не комсорг ли их тут ходит тОже?
Да может эти часы им как за дружину  в зачёты
записываются  и запИсывают еугОдные комм-влАсти рОжи..???

5 гл:   Ударяет колокол над головой
 крупными ударами – но подмЕнный в стОне:
жестянЫе какие-то удары-удАрчики-ударЮшки,
          вместо полнозвучных глубОких.
   Колокол звонит, объявляя крестный ход !
В СССР снОва новый предПасхАльный Анти-свод…

                И тут-то повалили! –
  не верующие, нет, опять эта молодость ревУщая..
     Теперь их вдвое и втрое навалило во двор,
          они спешат, сами не зная,  гребУщие,
чего ищут, какую сторону захватывать, откуда будет Ход.
          Зажигают красные пасхальные свЕчечки,
  а от свечек – от свечек они прикуривают, вот что!
            И внАглую лУскают и плюЮт сЕмочки…
Так же за своими хАхалями лУскаются и девАшки – дЕвочки..

Толпятся, как бы ожидая начать фокстрОт.
Ещё не хватает здесь пивного ларькаКА,
чтоб эти чубатые вытянувшиеся робЯтки-трататА –
порода наша не мельчает из гОда в год! –
сдували бы  пИва-пЫва белую пену на могИлы.
..И как у вЕрующих хватАло терпЕний СИЛы ???!!!!

А с пАперти уже сошла голова ПасхАльного ХОДа
и вот заворачивает сюда под мелкий благовест.
Впереди идут два деловых человека в напЕвном тОне
и просят товарищей молодых
сколько-нибудь расступиться втолпИвшихся всех.
Через три шага идёт
лысенький пожилой мужичОк,
вроде церковного стАросты, и несёт
на шесте тяжеловатый гранёный остеклённый фонарь со свечОй.
Он опасливо смотрит вверх на фонарь,
чтоб нести его ровно, Яко в старЪ!,
и в стороны так же опасливо поглЯдывает стАренЪкий сухАрЪ...

6 гл:   И вот отсюда начинается картина,
       которую так хотелось бы написать,
         если б я мог Этак живописАть:
     ктитор-стАроста не того ли боИтся,
 что строители «нового СССР-Общества»
  сейчас сомнут их, бросятся бить?..
   Жуть передаётся и зрителю вмиг!

           Девки в брюках со свЕчками
          и парни с папиросами в зубАх,
   в кепках и в расстёгнутых плащах смЕшанных
         (лица неразвитые, вздорные в глазАх,
самоуверенные на рубль, когда не понимают на пятак;
          и простогубые есть, довЕрчивые;
    много этих лиц должно быть на картИне!)
         плотно обстали и смотрят зрЕлище,
какого за деньги нигде не увидишь без спЕшки.

За фонарём движутся двое хорУгвей,
но не раздельно, а тоже как от испуга стеснЯсь.
А за ними в пять рядов в гУщЪке
по две идут десять поющих свято-жЕнщин,
неся пред собОй большИе горящими свЕчи.
И все они должны быть на «СССР-ПАсха-1966г.» картИне!
Свято-жЕны те нщины пожилЫе,
с твёрдо-стрОгими пред-мУченическими лИцами,
готовые и на смерть, если спустят на них львов и тИгров!!

7 гл:          А две из десяти – 
          Свято-чИсто-СВЕТло-дЕвушки,
       дЕвственницы и невЕсты ХристОвы!,
     того самого Юно - возраста свЕтлушки,
что столпились  рто-раззИнуто вокруг с парнями,
однолетки тех мирскИх девиц  на «Будь всё готОвы!» –
    ..но как очИщены их  вЕрующие лИца,
    сколько светлости в них душИ и дУха !!
    Десять свято-женщин поют Светлой ПАсхи
    тропарИ, кондАки, храмо-пения и стихИры
            и идут сплочённым строем.
   Они так торжественны в людском загОне,
     будто вокруг крестятся молодогОны,
    молятся, каются, падают в поклоны…

        Эти свето-дЕвушки и свято-женщины
       НЕ дышат папиросным дымом дымобЕсия,
           их уши завешаны от ругательств,
      их дУши не чУвстуют дУха издевАтельств,
подОшвы их не чУят шелухИ, мУсорья и плвков надругАтельств,
    и что церковный двор обратился в танцплощАдку…
           БезбОжно – комсомОло – чернорОтым
Не хватАет лишь вИда сатанЫ с косой на кляче-лошАдке…

Так начинается подлинный Пасхи-1966 крестный ход!
Что-то пробрало и преумягчИло  по обе сторонЫ…
Попритихли немного от смело-мИрно-прАздничности в дых
престарЕлого бАтюшки, на его Свято – взор..!!!

За свято-женщинами
следуют в светлых рИзах
священники и дьяконы, их человек семь.
Но как непросторно они идут,  кИсло,
как сбились, мешая друг другу,  как шагИ в плен…
Почти кадИлом не размахнуться, орарий не поднять.
А ведь здесь, не отговорили б его, (подИ спросИ!..)
мог бы идти и служить Патриарх всея РусИ!..

8 гл:      Сжато и поспешно они проходят,
           а дальше – а дальше Хода нет.
       Никого больше нет!  Как во мглУ Свет!
Много-богомольцев в крестном ходе дух забвЕн..,
потому что назад в храм им бы уже не забиться.
Т    олпЫ совЕто-молодёжи стено-тОлпо-плен!!

Молящихся нет,
но тут-то и попёрла,
тут-то и попёрла наша кОмсо-брАжка!
Как в проломленные ворота  алко-склАДа,
спеша захватить лёгкую добЫчу,
спеша разворовать пАйки лИхо!,
обтираясь о каменные верЕи,
закруживаясь в вихрях потока нагло-смЕло!, –
теснятся, толкаются от тОлпо-стен,
пробиваются парни и девки – а зачем?
Сами не знают.
Поглядеть, как будут попЫ чудаковать?
Или просто толкаться –
это и есть их кОмсомОло-задание вЕрующим мешАть!!?!!

Крестный ход без молЯщихся!
Крестный ход без крестЯщихся!
Крестный ход в шапках, с папирОсами,
с транзисторами на груди молокосОсами –
первые ряды этой пУблики,
как они втискиваются в ограду, 
чё-шо-щО-что жУлики,
должны ещё обязательно попасть на картину!
И тогда она будет завершенА по «чИну» ..!

9 гл:   Старуха крестится в стороне и говорит другой:
– В этом году хорошо, никакого фулиганства. БоженЪки мой..
    Милиции сколько – та на сей молоднякуКУ-хоровОд..
          Ах, вот оно! Так это ешО – ЛУЧшай год?..

Что ж будет из этих рОженых
и выращенных главных наших соц-миллиОнов?
К чему просвещённые усИлия крАсно-дЕмоно-доминиОнов
и обнадёжные предвидения раздумчивых голов? ? ?
Чего доброго ждём мы от нашего будущего в «сто веков»??!!
Воистину:
обернутся когда-нибудь и растопчут нас всех!
И тех, кто натравил их сюда, – тоже растопчут в сто утЕх!!
                . . . 
         В трОнах  социалИзмо – утопИсто - пшИках
             кпсс – коммунисто – утописто – рЫках
      злОбятся на КРЕСТные ХОДы Западной УкраИны
с песнопниями и восхвалЕниями к Господу БОГу в свИтках!

      Что нагромИло стАлинщина – людоЕДщина,
                то скОро воздАстся обрАткой…
                Жаль, что НЕ в крАсно-чУмье
         людской – нарОдной – всеОБЩЕЙ хвАткой,
        а в Руссский мир  ….. бандЭро-фаш-врЕдщиной,
подогрЕтой штатобЕсием и евромарАзмом скунц-оголтЕлой
         обалдУе – обалдЕлщиной - сдЕльщиной..!!!
    \\--------------------------//
СССР. 10 апреля 1966. Первый день Пасхи.
      =====================
    ДонбАсс – ГОРловка – НовоРОСсия*
          ДНР  -  НовоРУСЪ*
П\с:
              ПередЕлка = ОригинАл:
   Кресный ход.(СолженИцын Александр Исаевич)
             Пасхальный крестный ход
Учат нас теперь знатоки, что маслом не надо писать всё, как оно точно есть.
Что на то цветная фотография. Что надо линиями искривлёнными и сочетаниями
треугольников и квадратов передавать мысль вещи вместо самой вещи.
А я не доразумеваю, какая цветная фотография отберёт нам со смыслом нужные
лица и вместит в один кадр пасхальный крестный ход патриаршей переделкинской
церкви через полвека после революции. Один только этот пасхальный
сегодняшний ход разъяснил бы многое нам, изобрази его самыми старыми
ухватками, даже без треугольников.
  За полчаса до благовеста выглядит приоградье патриаршей церкви
Преображения Господня как топталовка при танцплощадке далёкого лихого
рабочего посёлка. Девки в цветных платочках и спортивных брюках
(ну, и в юбках есть) голосистые, ходят по трое, по пятеро, то толкнутся
в церковь, но густо там в притворе, с вечера раннего старухи места занимали,
 девчёнки с ними перетявкнутся и наружу; то кружат по церковному двору,
 выкрикивают развязно, кличутся издали и разглядывают зелёные, розовые
и белые огоньки, зажжённые у внешних настенных икон и у могил архиереев
и протопресвитеров. А парни – и здоровые и плюгавые – все с победным
выражением (кого они победили за свои пятнадцать-двадцать лет? –
разве что шайбами в ворота…), все почти в кепках, шапках, кто с головой
 непокрытой, так не тут снял, а так ходит, каждый четвёртый выпимши,
каждый десятый пьян, каждый второй курит, да противно как курит,
прислюнивши папиросу к нижней губе. И ещё до ладана, вместо ладана,
сизые клубы табачного дыма возносятся в электрическом свете
от церковного двора к пасхальному небу в бурых неподвижных тучах.

Плюют на асфальт, в забаву толкают друг друга, громко свистят,
есть и матюгаются, несколько с транзисторными приёмниками наяривают
танцевалку, кто своих марух обнимает на самом проходе, и друг от друга
этих девок тянут, и петушисто посматривают,
и жди как бы не выхватили ножи: сперва друг на друга ножи,
а там и на православных. Потому что на православных смотрит
вся эта молодость не как младшие на старших, не как гости
на хозяев, а как хозяева на мух.

Всё же до ножей не доходит – три-четыре милиционера для прилики
прохаживаются там и здесь. И мат – не воплями через весь двор,
а просто в голос, в сердечном русском разговоре. Потому и милиция
нарушений не видит, дружелюбно улыбается подрастающей смене.
Не будет же милиция папиросы вырывать из зубов, не будет же она шапки
с голов схлобучивать: ведь это на улице, и право не верить в Бога
ограждено конституцией. Милиция честно видит, что вмешиваться
ей не во что, уголовного дела нет.

Растеснённые к ограде кладбища и к церковным стенам, верующие
не то чтоб там возражать, а озираются, как бы их ещё не пырнули,
как бы с рук не потребовали часы, по которым сверяются последние
минуты до воскресения Христа. Здесь, вне храма, их, православных,
и меньше гораздо, чем зубоскалящей, ворошащейся вольницы.
Они напуганы и утеснены хуже, чем при татарах.

Татары наверное не наседали так на Светлую Заутреню.
Уголовный рубеж не перейден, а разбой безкровный,
а обида душевная – в этих губах, изогнутых по-блатному,
в разговорах наглых, в хохоте, ухаживаниях, выщупываниях,
курении, плевоте в двух шагах от страстей Христовых.
В этом победительно-презрительном виде, с которым сопляки
пришли смотреть, как их деды повторяют обряды пращуров.

Между верующими мелькают одно-два мягких еврейских лица.
Может крещёные, может сторонние. Осторожно посматривая,
 ждут крестного хода тоже.
Евреев мы всё ругаем, евреи нам безперечь мешают,
а оглянуться б добро: каких мы русских тем временем вырастили?
Оглянешься – остолбенеешь.

И ведь, кажется, не штурмовики 30-х годов, не те, что пасхи
освящённые вырывали из рук и улюлюкали под чертей, – нет!
Это как бы любознательные: хоккейный сезон по телевидению
кончился, футбольный не начинался, тоска, – вот и лезут
к свечному окошечку, растолкав христиан, как мешки с отрубями,
и, ругая «церковный бизнес», покупают зачем-то свечки.

Одно только странно: все приезжие, а все друг друга знают, и по именам.
Как это у них так дружно получилось? Да не с одного ль они завода?
Да не комсорг ли их тут ходит тоже? Да может эти часы
им как за дружину записываются?
Ударяет колокол над головой крупными ударами – но подменный:
жестяные какие-то удары вместо полнозвучных глубоких.
Колокол звонит, объявляя крестный ход.

И тут-то повалили! – не верующие, нет, опять эта ревущая молодость.
Теперь их вдвое и втрое навалило во двор, они спешат, сами не зная,
чего ищут, какую сторону захватывать, откуда будет Ход.
Зажигают красные пасхальные свечечки, а от свечек –
от свечек они прикуривают, вот что! Толпятся, как бы ожидая
начать фокстрот. Ещё не хватает здесь пивного ларька,
чтоб эти чубатые вытянувшиеся ребята – порода наша не мельчает! –
сдували бы белую пену на могилы.

А с паперти уже сошла голова Хода и вот заворачивает
сюда под мелкий благовест. Впереди идут два деловых человека
и просят товарищей молодых сколько-нибудь расступиться.
Через три шага идёт лысенький пожилой мужичок вроде церковного
ктитора и несёт на шесте тяжеловатый гранёный остеклённый
фонарь со свечой. Он опасливо смотрит вверх на фонарь,
чтоб нести его ровно, и в стороны так же опасливо.

И вот отсюда начинается картина, которую так хотелось бы написать,
если б я мог: ктитор не того ли боится, что строители нового
общества сейчас сомнут их, бросятся бить?.. Жуть передаётся и зрителю.

Девки в брюках со свечками и парни с папиросами в зубах,
в кепках и в расстёгнутых плащах (лица неразвитые, вздорные,
самоуверенные на рубль, когда не понимают на пятак;
и простогубые есть, доверчивые; много этих лиц должно
быть на картине) плотно обстали и смотрят зрелище,
какого за деньги нигде не увидишь.

За фонарём движутся двое хоругвей, но не раздельно,
а тоже как от испуга стеснясь.
А за ними в пять рядов по две идут десять поющих женщин
с толстыми горящими свечами. И все они должны быть на картине!
Женщины пожилые, с твёрдыми отрешёнными лицами, готовые и на смерть,
если спустят на них тигров. А две из десяти – девушки,
того самого возраста девушки, что столпились вокруг с парнями,
однолетки – но как очищены их лица, сколько светлости в них.

Десять женщин поют и идут сплочённым строем. Они так торжественны,
будто вокруг крестятся, молятся, каются, падают в поклоны.
Эти женщины не дышат папиросным дымом, их уши завешаны
от ругательств, их подошвы не чувствуют,
что церковный двор обратился в танцплощадку.
Так начинается подлинный крестный ход!
Что-то пробрало и зверят по обе стороны, притихли немного.

За женщинами следуют в светлых ризах священники и дьяконы,
их человек семь. Но как непросторно они идут, как сбились,
мешая друг другу, почти кадилом не размахнуться, орарий не поднять.
А ведь здесь, не отговорили б его, мог бы идти и служить
Патриарх всея Руси!..
Сжато и поспешно они проходят, а дальше – а дальше Хода нет.
Никого больше нет! Никаких богомольцев в крестном ходе нет,
потому что назад в храм им бы уже не забиться.

Молящихся нет, но тут-то и попёрла, тут-то и попёрла наша бражка!
Как в проломленные ворота склада, спеша захватить добычу,
спеша разворовать пайки, обтираясь о каменные вереи,
закруживаясь в вихрях потока, – теснятся, толкаются,
пробиваются парни и девки – а зачем? Сами не знают.
Поглядеть, как будут попы чудаковать?
Или просто толкаться – это и есть их задание?

Крестный ход без молящихся! Крестный ход без крестящихся!
Крестный ход в шапках, с папиросами, с транзисторами на груди –
первые ряды этой публики, как они втискиваются в ограду,
должны ещё обязательно попасть на картину!
И тогда она будет завершена!

     Старуха крестится в стороне и говорит другой:
– В этом году хорошо, никакого фулиганства. Милиции сколько.
          Ах, вот оно! Так это ещё – лучший год?..

Что ж будет из этих роженых и выращенных главных наших миллионов?
К чему просвещённые усилия и обнадёжные предвидения раздумчивых голов?
Чего доброго ждём мы от нашего будущего?
Воистину: обернутся когда-нибудь и растопчут нас всех!
И тех, кто натравил их сюда, – тоже растопчут.
   \\-----------------------// 
СССР. 10 апреля 1966.  Первый день Пасхи.